Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Туман (сборник)
Естественно, мы были освобождены от всех тягот и лишений воинской службы в виде береговых нарядов и от всевозможных демонстраций своей красоты и удали в виде строевых смотров. Мы тогда плотно, конечно, подсели на изучение теории преферанса – делать-то особо было нечего, особенно по ночам. Мужчины, они же, знаете, всегда мальчики в душе. А что делают мальчики, например, в походе? Спят, что ли? Да нет, конечно! Вокруг же лес, темнота, журчат сверчки, страшно, и хочется приключений – как тут можно уснуть, когда нужно разводить костёр, рассказывать страшные истории, печь картошку и ждать, пока уснут девочки, чтобы намазать их зубной пастой! Так же и на лодке – романтика-то та же ведь, только без девочек, леса и с сервоприводами вместо сверчков. А приключений же тоже хочется! Поэтому ну как можно лечь спать в восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать и так далее часов ночи? Завтра же вышел на подъём флага – и спи себе дальше. Днём-то ведь приключений не хочется. Ну вы меня понимаете.
Для оттачивания лезвия меча, то есть нас, с нами регулярно проводили учения и тренировки, потому как преферанс преферансом, а концепцию нанесения превентивного удара никто, как вы можете догадываться, не отменял. Тревоги на корабле объявляются таким способом: передаётся сигнал колоколом или ревуном и одновременно объявляется голосом. Для чего колокол и ревун, я думаю, понятно: некоторые во время тревоги могут спать, сидеть у компрессора, нырять в бассейне или слушать музыку, а может, и вовсе делать вид, что проверяют работу холодильных установок провизионных камер с очевидной целью тиснуть банку тушёнки на ужин, поэтому просто объявления голосом они не услышат. Колокол – это такой звонок, как в школе примерно, а ревун… это ревун, и он ревёт. Боевая тревога от учебной отличается только тем, что перед сигналом ревуна дают три коротких звонка колоколом. И всё.
И вот сплю я с улыбкой на своём юном лице, два часа ночи, как слышу рёв боевой тревоги и объявление: «Боевая тревога! Ракетная атака!» Я вскакиваю, натягиваю штаны, хватаю в охапку куртку, ПДА и бегу на свой боевой пост. В голове вообще не пойми что: полчаса назад я разбил в пух и прах доктора, электрика, турбиниста и трюмного в многочасовом сражении валетами и тузами и ложился спать с ощущением того, что если я и не король мира, то уж точно первый его заместитель! А тут ракетная атака: я бегу и пытаюсь проснуться, мимо меня в разные стороны бегут такие же сонные и полуголые подводники. А ещё хочу сказать, что когда сонные подводники разбегаются в разные стороны в узких проходах количеством от двенадцати и больше, никого при этом не покалечив, то потом в нормальном состоянии они никогда не могут этого повторить с такой скоростью и изяществом! Залетаю в центральный. Там в шинели сидит командир, которого быть не должно. Еще там старпом, который быть должен, и старпом по БУ, которого тоже быть не должно, но у которого один из ключей запуска ракет. Командир с ключом в руке, старпом с ключом в руке, у всех хмурые и серьёзные лица, никто не шутит и не подкалывает меня, что я голый в центральный прибежал. Одеваюсь и тихонечко, как мышонок, сажусь за свой пульт. А ракетчики уже со своего ПУРО щиты сняли и тоже его заводят.
«Ма-а-а-ать моя женщина, что происходит-то?» – думаю я и в этот момент наконец просыпаюсь. Антоныча нет, он в другой смене, на пульте ВИМа сидит механик Хафизыч.
– Хафи-и-изыч, – шепчу я тихонько, – Ха-а-а-аафи-и-и-изы-ы-ыч.
– Дифферентовку считай и принимай балласт, – отмахивается от меня Хафизыч и начинает орать на пульты ГЭУ и в отсеки, чтоб ускорили доклады о готовности.
– Фактически принимать? – решаюсь уточнить я.
– Блядь, – говорит за моей спиной старпом, – если на этом корыте ещё хоть один баклан каркнет слово «фактически» в ответ на приказание старшего офицера, то я ему въебу! По самые помидоры! Что за слова-паразиты? Откуда вы их нахватались? Надевайте презервативы на мозг, в конце концов, чтоб заразу всякую не цеплять!
– Сей Саныч, – вмешивается командир, – проинструктируй швартовые команды по мерам безопасности, пожалуйста.
– Есть, Сан Сеич!
Блядь. Так это серьёзно вот всё сейчас, что ли? Вот я сейчас спал, мечтал о масле на завтрак, просмотре кинофильма «Судья Дредд» вечером и партии в преферанс с жареной картошкой ночью, а сейчас – что, воевать буду? Вот прямо как в кино, что ли? Или, например, сейчас вот прямо и гореть начну в пламени атомных бомб? Блин, так у меня же столько дел ещё не сделано! Детей даже нет ещё! А… ну, может, и хорошо в данном случае, что их нет. Но есть же мама, сестра… Вот же как это? И позвонить им нельзя. И вот Андрюхе я денег должен, как отдать-то теперь? А Андрюха-то вообще дома спит сейчас и ничего не знает! И дочке у него три месяца всего. Хуйня какая-то получается! Нельзя же вот так вот с людьми-то, как-то не по-благородному это! Ну, договорились бы заранее, что вот такого-то числа в такое-то время начнём вас бомбить, подготовьтесь, мол. Все бы домой съездили, попрощались, напились напоследок. Или там, я не знаю, танец ламбаду бы выучились танцевать, может быть, даже с негритянками. А потом уж приехали бы все в чистом исподнем и, выкурив последнюю сигаретку, в бой. А тут… на тебе!
Дифферентовка сошлась с первого раза. Мозг, когда отключен от математики, выполняет математические подсчёты намного быстрее и точнее, я не раз это замечал.
– Дифферентовка подсчитана! Прошу разрешения принять в уравнительную!
– Сошлось? – спрашивает Хафизыч.
– Вот, – протягиваю ему таблицу длиной в 297 миллиметров, исписанную мелкими карандашными цифрами, – можете проверить!
Хафизыч отмахивается:
– Сколько получилось?
– Триста двадцать две тонны.
Хафизыч чешет за ухом и щурится:
– Триста пятьдесят принимай.
И ведь ни разу, гад, не ошибся!
– На кой хер я её считаю, если вы с Антонычем на глаз всё это делаете?! – шиплю я, открывая клапана приёма забортной воды и запуская ультразвуковые сигнализаторы уровня.
– Дрищ ещё потому что! А мы не на глаз делаем, а основываясь на многолетнем опыте и военно-морском чутье. Вот когда у тебя чутьё отрастёт, тогда и ты так делать будешь!
– И волосами покроется, – добавляет командир.
– Что волосами покроется? – не понимает Хафизыч.
– Ну, что там у него отрастёт, то и покроется!
Вот это он сейчас шутит или так, обстановку разрядить пытается напоследок? Оглядываюсь: на ПУРО[14] вовсю идёт предстартовая подготовка, мелькают лампочки и щёлкают реле. Секретный связной пульт расчехлён, и связист со старпомом по БУ вводят в него что-то (боевые коды?). БИУС[15] тоже запустили эртээсники, но у них там фиг вообще поймёшь что происходит. Боцмана в тулупах вроде как готовятся идти на швартовку. Может, есть шанс, что и убежать ещё успеем? Волей-неволей становится чуточку веселее. Не, надо как-то спросить у кого-нибудь, что происходит. Невыносимо же вот так вот сидеть и не знать, что в мире творится! А как спросить-то? Если проспал учебную тревогу, то потом подъёбывать все будут и называть замполитом. Так-то оно ничего страшного, но всё-таки!
– Тащ командир! – решаюсь я наконец, имея в виду спросить, настоящая ли у нас война тут происходит, но вижу старпома и понимаю, что если спрошу, фактическая ли тревога, то въебёт по самые помидоры, как и обещал. И ведь как назло ни одного синонима к слову «фактически» не приходит в голову из всего Могучего и Великого!
– Чего тебе? – не выдерживает командир скрипа моих мозговых червячно-шатунных передач.
– Э… Вы же сегодня дома были, может телевизор смотрели? Что там в мире делается-то? Какова политическая обстановка?
– Эдуард, я, конечно, очень ценю твоё стремление поддерживать светскую беседу в любой неподходящей для этого обстановке. Но, блядь, ты же видишь, что у меня протяжка ракет началась уже и я ключ с шеи снял, чтоб сеять хаос, панику и массовые разрушения на территории противника! Ну, в конце-то концов! Ста-а-ас! Почему ты офицерам политинформацию не проводишь? Их девственно чистые мозги алчут знаний, как акын новых мелодий!
Последнюю фразу он кричит нашему замполиту.
– Как, б, не провожу, б! Провожу, б, регулярно, б! Они сами не ходят, б!!!
– Стас, а ты плакаты с голыми тётками развешивай в кают-компании, тогда будут сбегаться как миленькие! – это Хафизыч, мастер дельных советов второго класса Российской Федерации.
Ну вроде шутят же, нет? Хотя я этих людей знаю – они всегда, б, шутят, особенно не к месту. Но по выученным командам с ПУРО уже вижу, что ракетная подготовка заканчивается и сейчас всё прояснится. Захотелось срочно пописать. Ну не то чтобы прямо очень и невмоготу, но захотелось, не скрою. Достал блокнот, начал писать стих, чтоб отвлечься, стих получался корявым и с ущербными рифмами, но какая разница теперь? Если сгорит, никто не узнает об этом моём позоре, а если выживем, то исправлю, пока будем скрываться подо льдами.
