Маргарита Макарова - Безупречная смерть
– Поэтому он и разорился, – солидный вдруг громко заржал.
– Я, вот, в Иран поеду через год. Учиться. Собираюсь там и остаться на несколько лет, – молодой загрустил.
– Ты не заплатил шлюхе?! А в долг хоть не попросил? – солидный продолжал ржать.
Резкий звук никого не заставил вздрогнуть. Поезд остановился. Анна дремала у Андрея на плече. Тот потихоньку отхлебывал водку из стаканчика. Солидный глянул в окно.
– Странно… Чего стоим? Тут нет ничего.
– Прошу всех выйти, прошу всех пассажиров немедленно покинуть вагоны и выйти на улицу, – голос динамиков не замолкал.
– Вставай сестренка, – Андрей взял руку Анны. – На выход с вещами. Дальше пешком, в кандалах, по этапу.
На улице было темно и холодно.
– Где мы? – Анна растерянно оглядывалась.
Люди постепенно, сонно и методично покидали поезд. Все стояли около своих вагонов, предпочитая не расходиться в такой мгле. Пассажиры молча ожидали дальнейших указаний.
– Что случилось? – Андрей поймал пробегающего мимо железнодорожника. Тот что-то быстро ответил ему по-французски.
– Авария на переезде, – Андрей подошел к попутчикам. – Там трупы. Два трейлера столкнулись. Повреждены пути.
Он достал телефон и отошел. «Это надолго…» – донеслось до Анны.
– Что же будет? – солидный посмотрела туда, куда махнул рукой железнодорожник.
– Наверное, пригонят автобусы и будут пассажиров вывозить автобусами, – Андрей был тише, чем в момент своего появления. – Всегда так делают.
– Это же всю ночь тут можно простоять, – молодой приуныл.
Послышался характерный рокот вертолета.
– Анют, пройдемся, я хочу тебе кое-что показать, – Андрей взял девушку под ручку и повел к началу поезда. – Пойдем, не бойся. Трупы уже увезли… наверное. Испугалась?
Они подошли к переезду. Тут суетились полицейские и пожарные. Два огромных трейлера превратились в комок металла. Пожарные все еще запенивали свои смеси на дымящиеся обломки.
Сверху спускался вертолет.
– Тебя на самолетике покатать? – Андрей подошел к приземлившейся вертушке. – Залезай.
– Откуда? – Анна обернулась к говоруну.
– У меня связи с военными. Садись, садись, не сомневайся. Меня в ближайший аэропорт, – обратился он к пилоту.– А ее – куда прикажет. Я расплатился? – снова обратился он к девушке.
Анна чмокнула его в щеку. Вертолет медленно поднялся вверх.
Бремерхафен встретил Анну дождем. Алексей жил в бывших американских казармах, преобразованных освобожденными немцами в гостиницу, общежитского типа.
– Анютка, заходи, – Алексей открыл дверь ей в трениках и черной куртке с капюшоном. – Ты молодец, вовремя. Сейчас, сниму грузики и будем ужин делать.
Алеша сел на стул и стал отстегивать полоски тяжелых мешочков с щиколоток.
– Я только что свой час отбегал. Набираю вес тут, жутко.
Он встал.
– Ну, смотри.
Помещение состояло из большой, покрашенной белой краской общей комнаты с телевизором. Тут же была дверь в кухню. Из общей комнаты шел длинный и узкий коридор с несколькими дверями.
– Ванна, туалет, душ, Все в одном флаконе. Вот моя комната, – Алексей открыл дверь.
Тут не было ничего, кроме кровати, тумбы и встроенного шкафа.
– А в шкафу у тебя что? – Анна открыла шкаф. Там стояли одинокие горные лыжи.
– Да у меня всего две рубашки. Когда я замачиваю их в раковине, в тазике, на кухне, Хэннинг все время спрашивает, что это я делаю.
– А Хэннинг – кто? – Анна вышла снова в коридор.
– Да практикант, приехал в наш институт на практику. Не знаю, в общем, я помалкиваю тут обычно. Сама спроси сегодня. Тебе все можно, ты ж теперь блондинка, – он радостно засмеялся и открыл дверь напротив. Тут была точно такая же комнатка как у него. – Вот тебе ключ. Твоя комнатка. Я в институте договорюсь завтра. Рядом с тобой турок, через стенку. Увидишь вечером. Профессор хренов.
Алеша излучал энергию. Он был невысок, даже мелок. 160 – это все, что ему отмерила природа. Но он был крепко сложен, широкие плечи и широкая кость говорили, что он совсем не хлюпик, и не привык отступать перед нагрузками.
Он достал из холодильника нарезанную ломтями свинину.
– Сейчас, я тебя покормлю, небось, такой вкуснятины больше нигде не попробуешь, – он ловко орудовал ножом. По ходу, засунул бутылку с чем-то прозрачным в морозильник. – Это к мясу, – объяснил он.
– Сегодня поем. Вчера писал циферки, надо было работу сдавать, так не мог мясо есть. Сама понимаешь – от мяса мозги сворачиваются и засыпают. Одни первичные рефлексы расцветают.
Он резал лук ровными, аккуратными кружочками, как заправский повар, складывал эти кружочки в кастрюлю, потом укладывал на них кусочки свинины. Сверху, на мясо, снова накладывал слой лука, и снова свинину, и снова – слой лука и мяса. Каждый слой он пересыпал солью и всеми специями, что находил в шкафу. Наконец, высыпав сверху остатки лука, он закрыл кастрюлю крышкой и поставил ее в духовку.
– Ну вот, накормлю нас. Теперь чай. Тут такие чаи, – он поднес к её лицу пакетик с душистой смесью. – Вот, нюхни. Чувствуешь?
Положив пакетик на стол, он полез на верхнюю полку и извлек оттуда стеклянный цилиндр с поршнем.
– Вот тут заварим. Остался от прежнего жильца. Для кофе.
Он снова полез в холодильник и достал большой целлофановый пакет.
– Только не смейся. Это сырные обрезки. Остатки. От разных сыров. В супермаркете продают. Для бедных. Я тут все сорта сыра попробовал.
Он налил чай, взял сыр, и они уселись за большим белым столом в общей комнате.
– Ну, что у тебя? Говори, – он отпил чай и откусил сырный обрезок. Макнув кусочек сахара в кипяток, положил его в рот целиком.
– Вот, смотри. – Анна расстегнула свой рюкзак и достала череп. Положила его на стол, на всякий случай, чуть подальше от Алеши.
– Что так далеко? Воняет что ль? – Алексей прихлебнул из чашки. – Я же математик. Про черепа мало что знаю. Мое дело – формулки писать, циферки переставлять. Теория.
– Мне нужно реконструировать его. Можно его на компьютере построить? Лицо, в смысле. Лицо увидеть надо, – Анна придвинула череп к чашкам. Алеша взял его в руки. Повертел.
– Он уже склеен, чтоб не рассыпался, зафиксирован. Мда, черепушка. Да ты не переживай. Завтра пойдем вместе в институт, найдем людей, попросим, попытаемся сделать. У нас там кого только нет. А пока иди, поспи часок. Ты зеленая вся. Скоро все придут. Пригласишь всех на ужин, для смеха. Я-то не общаюсь тут.
Анна проснулась от вкусного запаха. В общей комнате сидел молодой немец. Он расположился со стаканом виски в темном углу на диване, перед телевизором. Алексей колдовал на кухне.
– Вы Хэннинг? – Анна остановилась перед ним. Он поднял голову и посмотрел на девушку. – Анна.
– А, проснулась. – Алексей показался в дверях в переднике и с полотенцем. – Все готово. Приглашай красавцев на ужин, – он снова скрылся на кухне.
– Алеша и я – мы приглашаем вас поужинать с нами.
– Спасибо, с удовольствием, – Хэннинг встал.
– Пойду, профессора тоже приглашу, – Анна углубилась в коридорчик.
На столе уже водрузилась огромная салатница, миска с вареной картошкой, посыпанной укропом, тарелки, вилки, бутылка белой жидкости, которая тут же запотела. Из кухни вышагивал Хэннинг с еще одной запотевшей бутылкой. Турок оказался худощавым, черным, высоким и пожилым.
– Так вы художница? У нас художники не живут на свою живопись. Вы преподаете? – Хэннинг сидел напротив Анны.
– Анют, спроси у него, откуда он такой великовозрастный студент? Да, и у этого турка тоже спроси, сколько у него жен.
Турок не пил. Он с удовольствием поел и на десерт принес из своей комнаты семечки в мешочке. Хэннинг выпил вино и перешел на крепкий алкоголь.
– Я тоже не живу. Разве это жизнь, – попробовала отшутиться Анна.
– Но ведь вы приехали в Германию, – Хэннинг решил узнать доходы Анны. – Вот ваш друг, Алеша, он никогда не ездит по окрестностям, – немец осуждающе посмотрел на Алешу.
– Ко мне приезжала из Франции подружка, она вообще безработная.
– Значит, вы не принадлежите к богатым новым русским? – Хэннинг был очень настойчив.
– Ах в этом смысле… Да нет, мы с сестрой – бедные сироты. Я пыталась грабануть банк, теперь вот скрываюсь от полиции, – Анна рассмеялась.
– Вся Европа шокирована, как ведут себя новые русские. Я сам наблюдал их в ресторанах, в Швейцарии.
– Опля, как мило, а вы сами, кто такой? – Алешка не выдержал.
– Мой отец архитектор. Он уже конечно не молод, и переживает, успеет ли поставить меня на ноги. В смысле – успею ли я выучиться.
– А сколько вам? – Анна оглядела высокого худощавого Хэннинга. Он выглядел в своей косоворотке очень солидно.
– Тридцать лет. Но дело не в этом. Я говорю, что нельзя деньгами подменить воспитание и… – Он замялся, подыскивая слово.
