Инна Тронина - Операция «Купюра»
– Стараемся! – Дмитрий был явно польщён.
Он спрятал деньги в бумажник, и первый вылез наружу. За ним последовали остальные, и у всех изо рта повалил белый пар. Возбуждённо переговариваясь, они направились к дверям, но войти не успели. Навстречу им выскочил Тенгиз в расстёгнутой дублёнке и съехавшей на затылок ушанке. Глаза его горели, усы воинственно шевелились, а по щекам катались желваки.
– Похоже, батоно и сам пропустил рюмашку-другую – тихо предположил Ружецкий. – А кто это с ним?
Рядом с Дханинджия стоял импозантный мужчина с седой шевелюрой, в чёрной с белым мехом дублёнке и тёплом свитере с высоким воротом.
– Сергоев! – ответил Минц. – Гарольд Рустемович, какими судьбами?
– Да неужели? – Михаил сморгнул иней с ресниц. – Батоно, можно поздравить? Ты не простынь только – работы много…
– Можно, Мишико! – Дханинджия энергично затряс всем руки. – Только вот незадача – этот шакал Габлая облевал весь кабинет. Там уборщица бедная трудится, пока мы здесь вас ждём.
– Перестарался официант, похоже, со снотворным, – шёпотом заметил Всеволод.
– А что делать, если он, гад, не пьянеет? – Тенгиз всё-таки услышал его слова. – И сейчас косит, зараза, чтобы в лазарет попасть. Ничего ему не сделается – здоровый, как бык.
– А я тоже занимаюсь чеченской общиной и её каналами обмена денег, – с улыбкой сообщил Сергоев. – Вот Александр спрашивает, откуда я здесь. Пришлось прибыть – одного моего подопечного в Москве к праотцам отправили.
– И кем он был? – заинтересовался Грачёв.
– Рэкетиром, – спокойно ответил Гарольд Рустемович. – Малосимпатичная фигура, но многое мог рассказать. И вот я здесь, но, как видно, зря.
– Его тоже Габлая сделал? – Ружецкий пружинисто шагал по коридору, увлекая всех за собой.
– Это ещё предстоит выяснить. Я очень обрадовался, когда узнал об аресте Квежо. А что, он и с деньгами успел наследить? Да ещё в Ленинграде? – Сергоев взял Ружецкого под локоть, а другую руку положил на плечо Минца. – Саша, как твоё здоровье?
– Неплохо. Вы всё о прошлогодней истории помните? – смутился Саша.
– Естественно. Не с каждым такие приключения случаются! – Следователь внимательно посмотрел на Грачёва. – А госбезопасность теперь тоже бандитов ловит?
– Ловит, если они незаконно деньги меняют, – пояснил Всеволод. – Я потом вам всё объясню обязательно, а сейчас очень хочется с Квежо поздороваться. Мы, как я понимаю, уже пришли.
– Да, тут и сидит эта сволочь! – темпераментно воскликнул Тенгиз.
– Батоно, ты ж при исполнении, – пожурил его Михаил. – Я, может, тоже убить его готов, а должен говорить вежливо.
Около двери кабинета стоял милицейский сержант, а внутри, похоже, Габлая стерегли чины повыше.
– Я давно предлагал своему начальству организовать этакую смешанную группу – своеобразный аналог Интерпола, – заметил Сергоев, останавливаясь у дверей. – От москвичей дело Габлая ведёт Кирилл Шляпников, тоже из Шестого управления. Он говорит, что, не намочи Квежо в Ленинграде, его ещё года два было бы невозможно посадить. Я денька через два зайду к вам в отдел и поговорю с Захаром по этому поводу. Оперативность значительно повысится, вот увидите.
– Захар Сысоевич согласится – он громкие дела любит, – предположил Михаил. – Он них всегда пользы больше – для карьеры, для самолюбия. Депутату Верховного Совета всякой мелкашкой заниматься – не по чину.
– Я тоже считаю, что объединённую группу надо создать, – заметил Грачёв.
Ружецкий уже хотел войти в кабинет, где оставался Габлая, но вдруг вскинулся:
– Ребята, а где мы сегодня ночуем?
– У тёти Анны, в Екатериновке, за Серебряным Бором. Это – двоюродная сестра мамы Лары. Так что не волнуйся, братан, не улице не оставлю. А ты, Сашка?
– А я – на Тверской, у двоюродного дяди. Мы уже созвонились – он примет.
– Дим, билеты взяли нам на завтра? – Михаил решил перед встречей с бандитом решить все организационные вопросы.
– Пять штук – вам четверым и Гарольду Рустемовичу. – Буссов похлопал по своей кожаной папке.
– Тогда пошли, – поторопил Михаил, сбрасывая дублёнку – ему стало жарко.
– У вас здесь сын теперь живёт? – тихо спросил Минц у Сергоева.
– Да, Роланд женился на москвичке. Теперь у меня тут всегда есть ночлег, – похвастался следователь. – Он на Нижегородской прописался. Это Таганский район – бывший Ждановский.
– А мне – в Медведки! – подражая Высоцкому, выпалил Тенгиз. – Земляк там живёт, звал к себе в гости.
– С этим всё? – Ружецкий сверкнул глазами. – Договорились? Тогда всё внимание – делу! – И, как всегда, резко, плечом толкнул дверь в кабинет.
* * *Квежо Габлая сидел напротив Кирилла Шляпникова – светлоусого парня с выпуклым лбом. Сам он оказался массивным, большеголовым, золотозубым, с пышной шевелюрой и волосатыми руками. Дорогой костюм его был измят, итальянский узорчатый галстук съехал набок, а по белой сорочке расплылись жирные пятна. На столе перед Квежо валялся скомканный носовой платок со следами крови. Пол в кабинете влажно блестел – тут действительно недавно была уборщица.
Всеволод, увидев Габлая, чуть не вскрикнул – Лилия составила его идеальный фоторобот. Вспомнив, как точно она изобразила и Серёгу Нечаева, Грачёв едва не сплюнул. Надо же, с такими талантами – и проститутка! Ей бы у нас работать – верно сказал батоно Тенгиз. Надо её, кретинку, оторвать от всякой дряни, хотя бы ради детей. И ведь баба-то не пропащая, дом хорошо ведёт, детей любит – будто порядочный человек. Но сейчас против пропаганды трудно устоять, и женщины ведутся на это. Раз красивая, значит, должна форой пользоваться. Того и гляди, СПИД в дом притащит или сифилис. Каждому давать – сломается кровать, да и вся жизнь – тоже…
Раздумья прервал Квежо, который, пьяно моргая, уставился на вошедших.
– Вах, мусора, целый хурал собрали! Какая мне честь…
– Добрый вечер! – Ружецкий пожал руку Шляпникову. – Что, Квежо Звиадович, не терпится брательника догнать? На «вышку» наработать торопишься?
Михаил, отодвинув стул от батареи, уселся рядом со Шляпниковым. Свободное кресло сразу же уступили Сергоеву. Грачёв, Дханинджия и Минц разбрелись по кабинету – каждый искал себе место самостоятельно.
– А батоно Тенгиз хвалит тебя. Говорит, что ты сегодня общительный. Или врёт?
Квежо несколько раз рыгнул, выкатил глаза сначала на Сергоева, потом – на Всеволода.
И тихо молвил:
– Хана!
Потом он прибавил что-то и на родном языке. Тенгиз усмехнулся, но переводить не стал.
– Я тебя спрашиваю, врёт или нет?! – повысил голос Михаил и потёр себе лоб вьетнамским бальзамом.
– Да нет, начальник, он не врёт. Чего мне скрывать?
– Ты настроен на небольшую беседу? – Ружецкий достал пачку югославских сигарет и протянул всем, включая Габлая.
Тот замотал головой, снова намереваясь показать закуску:
– Не курю! Вредно.
– Ну-ну, смотри, сам за собой убирать будешь! Сожрёшь при мне блевотину-то!
Ружецкий отбросил карандаш, который до этого вертел в пальцах. Сергоев открыл свой блокнот и принялся что-то туда записывать.
– А насчёт вредности тебе беспокоиться нечего. Я серьёзно говорю – паровозом по сто второй статье пойдёшь. Правильно, Минц? Ты же золотой специалист у нас.
– С моей стороны возражений не будет, – сказал Саша. – Я бы хоть сейчас его к стенке поставил. Да, к сожалению, закон не велит.
– А вдруг помилуют? – Квежо шумно задышал и рванул крахмальный ворот рубашки, на котором, правда, уже расплылись серые пятна. Ему было явно не по себе.
– Скорее всего, нет, генацвале, – возразил Сергоев. – На тебе ведь не один художник висит, так и того достаточно. Подругу свою, Чемерисову, за что прикончил? Помнишь, в Пушкино? На улице Вокзальной? Или уже быльём поросло?
– Ну так, начальник, а ты что сделал бы? Прихожу, а она с каким-то мордатым парнем пилится. Оба голые, пьяные, лыка не вяжут. Ну и дал каждому пером в орла. Они легко отошли, не мучились. Я потом пожалел, что так просто отпустил их…
– Хватит о всяких шлюхах! – перебил Ружецкий, сильно наклоняясь вперёд. – Федю за что приголубили?
– Долг не возвращал, помогать не хотел. Да ещё и зашухерить грозился… – Квежо взял свой платок и громко высморкался.
Тёмно-синие радужки его глаз закатились под лоб, будто перед обмороком. Михаил скривился.
– Спектакли-то прекрати – не лохи тут сидят! Ты же давно должен был знать о предстоящем обмене. Или столько набрали, что не смогли вовремя рассредоточить?
– Ничего мы не знали – всё секретно делалось, – возразил Габлая. – Но кабы ещё три дня дали – успели бы сменять. Срок короткий очень, мать их… Думали, пенсионеры и писаки помогут, выревут лишние деньки, Богу молились. Но теперь мне уже все едино. Серый, сука, сдал…
