Инна Тронина - Постумия
Самое интересное, что пара до сих пор не обвенчалась. Во-первых, не очень-то и хотели. С матерью Михона у дяди был церковный брак, но счастья он не принёс. Лилия скончалась от сердечного приступа, не дотянув и до «тридцатника». Во-вторых, четвёртый брак в православии не допускается вообще. Это не зависит от того, какими были предыдущие три. Тёща, конечно, переживала – ведь у Жени всё было впервые. А дяде, оказывается, даже в алтарь входить нельзя, хоть он и мужчина.
– Уж ты мне поверь – Дрон на раз-два в дело вникнет! – уверенно сказал Петренко. – Я ведь не на помойке его нашёл. Мы с его батей в Ялте вместе фарцовщиков гоняли. Вот времечко было! Я ведь пединститут окончил, должен был их перевоспитывать. Но только для галочки трепался. Видел, что ничего уже не исправить. Тогда они знак доллара на шмотках целовали, а теперь сами предателей ищут. И мне многое припомнили, когда семью жены из Ялты выгоняли.
– Они давно привыкли ртом и жопой жрать, – покачал головой Старик. – Такие всегда в мейнстриме. А народ долбокрылый ушами хлопает. И того не знает, что батюшки, которые их сейчас на праведный бой благословляют, через одного «липучки» – ещё с советских времён…
– Кто? – не поняла я. – Вернее, что это значит?
– На сленге спецслужбы это человек, который намеренно собирает вокруг себя ненадёжную публику. Как правило, молодёжь. А потом сдаёт их, куда надо. Поёт при этом, как сирена. Результат, кстати, тот же самый. Был у вас в Питере очень известный иерарх-почвенник. Звал людей под пули, в «Белый Дом». А потом отрёкся от них, как апостол Пётр…
– Понимаю, о ком вы говорите, – вставил Петренко.
– Так вот, они со своим куратором много юных душ отравили этим ядом. Патриотизм не может быть управляемым. Тогда он совсем иначе называется. Я, когда в «пятке» работал, как раз «липучками» занимался. Так что знаю, о чём говорю. Люди на исповедь приходят или просто чайку попить. Власть ругают – от отчаяния. И тут же попадают в паутину, из которой выбраться очень трудно. Многих «липучек» я и сейчас вижу – по телевизору, в Сети. И с огромным удивлением узнаю, как боролись они с коммунистами, как страдали за веру. И в процессе борьбы наели себе жирные красные ряхи… Ладно, давайте дальше про Дрона. Тёзка, ты же говорил, что он из Феодосии. А сейчас упомянул Ялту.
– Так перевёлся он несколько лет назад! С женой у него неважно вышло. Как говорится, «много будешь знать, скоро расстанешься». Решил мужик себя работой лечить. В Крыму действовать – всё равно что по канату ходить. Такие финансовые потоки крутятся, такие персоны фигурируют, перед которыми ментовские машины колёсами переступают. Так Дрон и там справлялся. Только одного не ждал – что придётся выметаться с полуострова в двадцать четыре часа. До упора на что-то надеялся. Отказался уезжать вместе с родственниками моей Гертруды. В итоге пришлось выбирать между бегством и обвинениями в разжигании межнациональной розни. Вот уж верно говорят: «Где те отцы, которые за образцы?» Такого разжигания, жена говорит, не то, что в девяностые – в сороковые годы не было. По крайней мере, между братьями-славянами. Хорошо ещё, что в прокуратуре не уточнили, куда именно им убираться. Вот Дрон и приехал в Питер, к нам. Теперь на моей даче настоящий табор. Благо, успели отстроить зимний дом с русской печкой. Все поместились, включая детей. А младший уже здесь родился…
– Глянь, Марьяна! – Дядя протянул мне смартфон. – Женское сердце – вещун. Это же просто сотрудник будет, а член «Семьи». С ним, в случае чего, запросто не расстанешься. Слишком многое узнает…
– Что такое честь офицера, Дрон хорошо понимает, – обиженно заметил Петренко. – И деньги для него – дело десятое. Есть немного – и ладушки. Другое дело, что ему нужно в Питере квартиру снимать, пусть самую скромную. Он ведь в Феодосии на служебной площади жил. Уехал с одним чемоданом. А «братки», которых Дрон раньше напрягал, круто в гору пошли. Попросил меня устроить его в полицию. А кому он тут нужен, с украинским паспортом? Сделают запрос в Крым, а там ответят – махровый бандеровец. Это же теперь там самое расхожее слово – вроде матерного. Короче, я вам плохого не посоветую, – подвёл итог Петренко. – Дрон на всё готов был. Из полиции многие уходят, потому что за кордон не пускают. А ему не до жиру. Та «скотобаза», что пряталась за спиной вежливых людей, теперь творит беспредел. С точки зрения нынешних победителей, нормальных украинцев просто нет. Кто не сопротивляется – трусы. Кто воюет – каратели. Ни тем, ни другим Дрон становиться не хочет. Надо беднягу поддержать, а то у него уже сердце шалить начало. Он и в Феодосии жил на пицце и фаст-фуде, как все одинокие мужики. Спасала только любимая работа. А теперь, от безделья, пиво хлещет постоянно. Но навыки пока не потерял. Кроме того, Дрон – отличный компьютерщик. Это тоже очень важно.
– Так ты бы привёз его с собой сегодня! – Старик даже щлёпнул ладонью по своему острому колену под дорогой тканью брюк. – Сразу бы и поговорили. А то резюме тут, трали-вали-пассатижи!..
– Вы же хотели сначала его по базам данных проверить, – напомнил дядя. – Если не подойдёт, ещё один удар для человека будет.
– Ну, Всеволод, языковый стиль – не только пятистопный ямб, – сбавил тон Старик. – Идеальных людей вообще в мире нет. Я считаю так: кто без врагов, тот и без друзей. Короче, каждому не угодишь. И нечего свои нервы на кулак наматывать. Понимаю, обидно ему, что всё так получилось. Тёзка, передай своему Дрону вот что. Если тебя кинули через колено, это ещё не значит, что ты дурак. Просто ты доверял им больше, чем они того заслуживали. Это касается и тех, кому Дрон давал присягу. А его выкинули, как использованный гондон. Где мужик сейчас находится? В Москве?
– Да, у зятя моего. А что? – Петренко вопросительно глянул на Старика.
– Когда может приступить к работе? – почти сердито спросил тот. – Времени на раскачку нет. Ещё вчера надо было начинать, да не получилось. Марьяна не освободилась, а без неё никак. Что скажешь, подруга? – Старик каждый раз обращался ко мне по-новому. – Как тебе Дрон?
Я уже давно пялилась в смартфон, вертела его так и этак, но ничего определённого сказать не могла. Мужик как мужик – накачанный, загорелый, в майке и шортах. Правда, без солнечных очков. И потому хорошо видные цепкие карие глаза. Взгляд у Дрона особенный. Он не только раздевает, но и сдирает кожу. Сросшиеся брови, вислый горбатый нос. Узкая полоска усов, красные губы. В руках Дрон держал маску и ласты.
– Он фридайвингом занимается, – Петренко словно прочитал мои мысли.
– Это характеризует его как рисковую, сильную личность, – определила я.
Голова Дрона уже изрядно облысела. Зато грудь и руки поросли густым чёрным волосом. Я изо всех сил старалась быть серьёзной и внимательной, не обижать мужчин – особенно Старика. Да и Петренко сейчас не простил бы мне никаких шуточек. Наверное, в постели этот Дрон недурен. Интересно, станет он приставать ко мне или нет? От этого обстоятельства зависит очень много.
– Трудно вот так, сразу, по фотке сказать. Я же не профессионал в таких делах…
– Это в других ты слишком много смыслишь! – раздражённо сказал дядя. Видимо, вспомнил наш разговор у камина.
– Мне, наверное, вы не откажете в профессионализме! – скрипуче рассмеялся Старик. Сейчас у него были густо-фиалковые глаза. Значит, он пребывал в хорошем настроении. Когда Старик злился, глаза его светлели – едва ли не до белых.
– Что вы! Конечно, не откажем, – скокетничала я. Впрочем, и любой другой человек ответил бы так же.
Ерухимович работал в знаменитой «пятке» ещё задолго до моего прихода в мир. Знал многих тогдашних знаменитостей, включая и самого Высоцкого. Во время перестройки «пятку» преобразовали в «Управление 3». Оно стало работать по выявлению и пресечению терактов, подрывной деятельности иностранных спецслужб с использованием всевозможных зарубежных организаций и центров. Само собой, в людях Старик разбирался. И по фотографии мог рассказать о человеке больше любого экстрасенса.
Дочь Ерухимовича Зоя, которой сейчас было тридцать, уже давно жила в Англии. Не знаю, по приказу или по любви, но она вышла за британца, поменяла подданство. И теперь работала в Лондоне под прикрытием.
– Так вот, ребята, я хочу поговорить с Дроном в сауне. Сам, конечно, не парюсь. Но потом посидим за стаканом морса. Тёзка, я ему с тобой приглашению пошлю, чтобы на закрытый объект пропустили. Банный портфель есть у него?
– Не знаю, – озадачился Петренко. – В любом случае, это не проблема, раздобудем. Только вы уж с ним потактичнее, даже если забракуете. Не хомяк же он, а человек – с самолюбием и гордостью. Дважды был ранен «при исполнении». Один раз с теплохода его скинули. Чуть под винт не угодил. Руку потом хотели ампутировать. Если и здесь не ко двору придётся, слетит с катушек. А ведь ему и сороковника нет.
