Наталия Терентьева - Страсти по Митрофану
– Ага, давай, мам! Начинай с того, как Лимонов в Америке с негром жил. Книжка премию, кажется, получила. Ну и дальше все по порядку, какие еще хорошие книжки найдешь. Из классики. Да?
– Дочка, ну напрасно ты так… Это только одна грань… Всегда были люди с низкой моралью, но… – Лариса только махнула рукой. – Ладно, ладно… – Ну как говорить, какими словами? Надо бы действительно какую-нибудь хорошую книжку ей подсунуть, только вот какую… Чтобы у нее в голове путаница эта прошла… – Классику надо девятнадцатого века читать, дочка. Мораль тогда все-таки была другая, если верить книгам…
– Ага, а все незаконнорожденные дети кухарок, похожие на барина, это как, мам? А дамы с желтыми билетами, а содержанки, а…
– Ну знаешь, дочка, если только это видеть в нашей литературе…
– Да ну тебя, мам! Ты ханжа или притворяешься!
Элька легко вскочила с качелей и убежала в другую сторону большого сада. Лучше было бы с отцом поговорить. С ним проще, но тоже только до определенной грани. Он тоже будет прятаться, закрываться, отшучиваться. С подружками лучше даже не пытаться говорить о Мите.
Таня – грубая и глуповатая в том, что касается мужчин, сама ни с кем не встречается, потому что нравится Ване, высокому, нелепому, умному, а ей нравится совсем другой мальчик, Егор, который любит сидеть дома за компьютером и набирать себе виртуальных подружек, заигрывать с ними, болтать обо всем на свете – без продолжения, поболтал и забыл.
Второй подружке Соне нравится долговязый голубоглазый Костик, давно, с пятого класса, с перерывами, сейчас опять нравится. Соня, видя переглядки Эли с Митей, возобновила атаки на Костика, а тот как ходил за Элей уже полтора года, так и ходит, не обращая внимания ни на резвого Дуду, ни на Соню с ее мягкими восточными приемами обольщения, ни на Митю. Костик – всегда там, где Эля. Зачем только это, если Элино сердце уже занято?
Элька увидела, как к матери подошел чем-то очень озабоченный отец, та встала, поспешила с ним к машине. Родители, не заходя в дом, не оборачиваясь на Элю, уехали. Сейчас позвонят ей с дороги, скажут, что будут поздно, выяснится, что сгорела какая-то печь, или пришла бракованная партия муки, или, наоборот, приехали какие-то необыкновенные специалисты по хлебопечению – латыши, армяне, буряты, индонезийцы… Вот так она и живет. Совершенно одна, в прекрасном дворце.
А ее родители, такие хорошие, такие любящие, такие успешные, всегда где-то там, где ее нет. Им интереснее, как коренные народы Сибири в древности пекли лепешки на горячем камне из перетертых корешков, чем то, отчего их собственная дочь не хочет ни лепешек, ни булок, ничего вообще.
Странное ощущение – все ведь хорошо, а на душе какое-то предчувствие, тяжесть, непонятная, ничем не объяснимая. Может, ей пойти на месяц поработать? Курьером, например. Поездить по пыльной, душной Москве, потоптать ноги в транспорте, занять себя чем-то конкретным, бессмысленным и утомительным? Отпустят ее родители?
Элька обошла сад пару раз, посмотрела, как Сергей Тихонович, садовник, подрезает кусты, попросила у него вторые кусачки, помогла ему.
– Маешься? – спросил Сергей Тихонович.
– Почему? – пожала плечами Элька. – Просто хочу что-то поделать… Экзамены все сдала, время есть…
Разговор с садовником не задался, Элька слегка ободрала руку о куст барбариса, решила пойти на кухню, приготовить завтрак для Мити. Он наверняка рано встал, проголодается, пока доедет, мальчики всегда хотят есть.
На кухне Алина, новая горничная, ловко шуровала, готовила одновременно борщ, расстегаи, салат – взбивала, перемешивала, резала, бросала в духовку.
– Ватрушечку хочешь? – Алина изо всех сил улыбнулась ей и кивнула на поднос с огромными ватрушками.
Зачем она их печет? Кто столько съест?
Элька пристроилась на краю огромного стола, заваленного продуктами – Алина готовила каждый день как на роту солдат, родители только смеялись, отмахивались, когда Эля что-то говорила им. Она давно уже решила, чем угостит Митю, сделает одно блюдо, которое раньше готовила бабушка к празднику, несложное, вкусное, красивое. Митя любит все красивое, он никогда не говорил об этом, но это же понятно.
Эля быстро закрутила рулетики с орехами и лимоном из теста с их фабрики, поставила в духовку, попросила Алину последить, чтобы те не сгорели, пошла к себе в комнату.
У нее в жизни все, как в сказке. В сказке про одинокую принцессу – совершенно пусто. Не с кем просто поговорить, некому доверить свои сомнения. О том, почему Митя то пишет всю ночь, то не пишет неделю. То желает удачи на экзамене, то забывает спросить, как она сдала. То ходил вечером по ее двору, смотрел на окна – его спутать ни с кем невозможно, то через два дня в школе едва кивнул, когда пришел сдавать учебники, а она как раз шла с консультации. Ну что с ним делать? И как они вместе поедут?
Ехать через четыре дня, отношения у них совершенно непонятные и, главное, – номер сырой. Дуэт не получается. Митя играет что-то свое, совсем ее не слушает, задумчиво, неэмоционально. Елена Самуиловна даже привела вчера на репетицию к ней взрослого музыканта, студента Академии имени Гнесиных, Эля пару раз с ним пропела и точно поняла, что выбрала эту песню для того, чтобы сделать номер с Митей. С другим человеком ей неинтересно и ехать незачем. Зачем ей петь с незнакомым музыкантом о том, как страдает душа, как одиноко, как хочется вернуть того, кого больше нет. Почему только ей захотелось петь именно эту песню? Эля страданий не любит, всегда от них бежит, предпочитает веселые фильмы, позитивные истории, разговоры…
Девочка взяла тряпку, протерла чистое зеркало в комнате, чистые подоконники, чистые полки, на которых стоят прекрасные книги о жизни и любви – родители всегда дарят ей книги, а она все читает, с удовольствием, размышляя… Потом подошла к пианино, распелась. Надо и правда почитать романы девятнадцатого века о том, как жили барышни, которым совершенно нечего было делать в свободное от сердечных мук время… Им еще хуже было – у них не было алгебры, химии и экзаменов в девятом классе, которые нужно сдать на высший балл, чтобы школе выделили деньги на ремонт актового зала и на белый рояль…
Звякнуло сообщение – Митя.
Буду через час.
Тебя встретят на станции.
Ты?
Шофер.
???
Я не вожу еще машину.
Пошли пешком.
Не дойдешь.
На автобусе нельзя?
Не знаю. Наверно, можно.
Элька подождала сообщения от Мити. Тот молчал. А как он думал? Он же никогда особенно не спрашивал о ее жизни. Да, у них в загородном доме есть два садовника, основной, Сергей Тихонович, отставной майор, и помощник, который приходит, когда много авральной работы в саду – весной и осенью, учитель физики из местной школы. У них есть сторож, который живет постоянно, бывший автомеханик. Делать ничего не умеет, даже лампочку вкрутить у себя во флигеле не может, косорукий, с патроном вырывает лампочки. Совершенно непонятно, как он полжизни ремонтировал машины. Так и ремонтировал, наверное, вырывал колодки, рулевую трапецию, предохранители… Но зато он надежный, спокойный, непьющий, и разрешение на ношение оружия есть, он – охотник. А с их деньгами и без охраны это немаловажно. У родителей есть два шофера, работающие в смену. В Москве каждый день приходит горничная, которая убирает, гладит, ездит в магазин. Иногда родители любят сами купить продукты, но обычно у них нет сил и времени.
За мелкими покупками ходит Элька, просто чтобы сходить в магазин, чтобы была какая-то обязанность по дому, чтобы переключиться с уроков, музыки и русской классической литературы, которую нужно в большом количестве прочитать в старших классах. Невозможно с утра до вечера находиться в сумрачном Петербурге среди душевно неустойчивых персонажей или же в салонах, где упорно все сбиваются на французский язык. Элька все романы читала медленно, вдумчиво, погружаясь в атмосферу, в страдания героев, представляя себя на месте влюбленных девушек, мечущихся бунтарей, размышляющих о жизни русских дворян и не дворян…
В загородном доме у них есть Алина, ее взяли недавно, она страшно коверкает русский и очень обижается, потому что тот неправильный, смешной язык, на котором она говорит, – это тоже грамотный язык, только другой, похожий на испорченный русский. А это ее родной язык, язык ее народа, обиженного судьбой. Почему русским – всё, огромная территория, реки, моря, леса, богатства, слава великой нации, а им, красивым, поющим – практически ничего?
Элька, несколько раз обжегшись и выслушав от родителей нотации о своей нетолерантности к малым нациям, старалась с Алиной много не говорить и к ней без особой нужды не лезть. Алина же всячески стремилась быть вежливой, даже подобострастной, но порой Эля ловила на себе такой недружелюбный взгляд, что сказала об этом родителям, и те пообещали найти другую горничную. Но Эля знала – пока что-то не случится, родители с работниками не расстаются, потому что идеальных людей не бывает. И хозяев никто особенно не любит. Вот проработает у них кто-нибудь лет двадцать, тогда, может быть, и полюбит их, как родных.
