Адвоинженер - Приступ весенней канализации (сборник)
Мы выпили по второму бокалу.
– Скажи а Таня Ш. с тобой вместе будет учиться?
– Да, только на другом факультете!
– Что так? Она хорошая девочка и вы дружили в детстве.
– Дружили, но учиться будем на разных факультетах – я не понимал какое отношение к моему блестящему поступлению имеет Таня Ш.
– Странно – баба Поля задумалась – она наверно в отца. Кончила с медалью английскую школу, пошла учиться в политехнический. Роберт, он тоже много учился. Митя, ты помнишь как Роберт сдавал экзамены?
– Так Роберт и насоветовал нашему внуку эту специальность – вставил дед
– Ему на эту, а Таню отправил на ту, странно… – баба Поля выражала серьезное недоумение – Почему?
– Они считают, что металловедение (специальность на которую поступила Таня) больше подходит для девушки.
– Для девушки больше подходит выйти замуж за порядочного человека – парировала баба Поля. Потом спохватилась и добавила – конечно после окончания института. Митя! Ты помнишь тех гимназисток, что играли у нас в саду еще до катастрофы (имелась ввиду Великая Октябрьская Социалистическая Революция). Тебе еще одна понравилась. Как ты ее тогда назвал, Софочкой…
Танковых войск лейтенант
Тридцать тысяч сигарет назад я был несколько моложе чем сейчас и еще не очень женат. Учился в политехническом институте по специальности «Сопротивление материалов» и занимался в первом городском атлетическом клубе с оригинальным названием «Атлет». Жизнь улыбалась мне. Первый курс я закончил на отлично и еще стал чемпионом города по атлетическому троеборью. Дома у меня находилась вполне приличная коллекция джаз и рок пластинок (винил), а из-за границы, из солнечной страны Италия, моя тетя обеспечивала меня товарами первой необходимости – пластинками, джинсами, дубленками, кожаными куртками, обувью, пластиковыми пакетами и жвачкой.
А на дворе цвел самый что ни на есть застой.1979—1980 гг. Леонид Ильич Брежнев, еще будучи в добром здравии, претендовал на Государственную премию в области литературы, на шестую звезду героя и на присвоение ему звания генералиссимуса. КПСС – была умом и честью, а главное – совестью целой эпохи. Магазины выглядели пустыми, а деревья казались большими…
Представляете себе, молодой человек, атлетического телосложения, учащийся на одной из самой престижной специальности, хорошо и модно одетый, обладающий сокровищами в виде виниловых пластов и огромной родительской библиотеки, да еще с видами на выезд в Италию. Умереть, не встать! И эта райская картина могла продолжаться до самого окончания института, если бы не…
Со второго курса пошла военка. Один день в неделю – вынь, да полож! Нас переодевали в какую-то зелень и на целый день засовывали в темные подвалы института. Огневая подготовка, строевая, матчасть, ремонт и эксплуатация, чего-то еще, химзащита, приборы УА ППО, дозиметры регистрирующие… Из нас пытались сделать танкистов, защитников Отечества в форме лейтенантов танковых войск. Для решения подобной архиважной задачи, государство не жалело ни средств, ни танков. Танки у нас были целые, разрезанные, с вычлененными агрегатами, пушками, затворами и прочими наглядными пособиями. На входе стояли дневальные, отдавали честь, делали артикул. Все по взрослому. И вот эта штука, поначалу казалась мне абсолютно непреодолимой. Сильнее чем Фауст Гете.
На экзамене по огневой подготовке я получил свои верные и вполне заслуженные 2 балла. При том что по математике, физике, теормеханике, сопромату, химии у меня были сплошные отлично. Бдительные органы сразу заподозрили неладное – уж не провокация ли это? Не анти-ли советская выходка?
Заведующий кафедрой Сопротивления материалов (Царство ему небесное – золотой души человек) Гохфельд Давид Аронович пригласил меня к себе в кабинет и печально спросил про неуд по военке. Я сказал, что не могу запоминать всякую ахинею, не могу шагать в строю, не желаю тупить вместе со всеми и т. д. Заведующий меня выслушал и тихо сказал: Прошу Вас, сдайте вы эту военку, хотя бы на удовлетворительно – и подчеркнул – Я Вас очень прошу.
Такому человеку как Гохфельд Д. А. отказывать было не принято, и я пообещал все сделать в лучшем виде. Правдами и неправдами, с помощью шпаргалок, я как-то справился, а вояка, принимавший огневую, сжалился и поставил хорошо. Но на этом трудности не закончились. Далее шли курсы, аналогичные огневой, преподаваемые в том же ключе – от забора и до обеда…
Я пролазил сквозь военку с трудом, больше упирая на снисхождение преподов, чем на собственные силы. На одном из зачетов, кажется это был курс по ремонту и эксплуатации танков, майор попросил меня просто найти танк в учебной комнате. Я нашел. Он поставил зачет и покачал головой… Короче, все предрекало мне неприятности как на военных сборах, так и на гос. экзамене. К началу сборов, за мной прочно закрепилась репутация самого отстающего студента в деле изучения дважды ордена Ленина военного дела имени Ленина. В воздухе пахло грозой. А точнее – призраком не сданного госа… Ситуация изменилась в одночасье и с точностью до наоборот.
Прибыв на сборы и разместившись в палатках на двенадцать человек, мы принялись во всю тащить службу. Нас заставили учиться мотать портянки, запихиваться в сапоги, подшивать воротнички, изображать без танков танковое наступление (мы четверо становились в друг за другом и гудели на бегу – это и был танк, вернее экипаж танка), мыть руки хлоркой и т. д. Старшиной роты был назначен Витек, человек отслуживший армию и проживавший со мной в одном дворе.
Вечером первого дня, после отбоя, Витек вытащил меня из палатки. Мы ушли подальше, начали пить водку и играть на гитаре, так как обычно делали это летом во дворе. Постепенно стали подтягиваться люди. Некоторые из них оказались офицерами. Мы выпили, попели и задружились. Один из них сказал – тебе надо самодеятельностью на сборах заняться. На том и порешили.
На следующий день меня назначили в самодеятельность, велели готовить концерт и отстали навсегда. Более того, с моей легкой руки, по сборам пошли частушки, написанные на конкретных офицеров, а также блюзы на военную тему. Потом грянул конкурс, на котором мы со своими блюзами-частушками победили соседнюю дивизию. За ним еще один. Я уже ощущал себя серьезной военной величиной, поскольку был освобожден от занятий, находился на особом довольствии, а вечерами мы вместе с офицерами заседали с гитарами или вели задушевные разговоры на разные, в том числе, и политически щекотливые темы.
Кончилось дело тем, что я не только сдал на отлично гос. экзамены, но и единственный со всего курса получил от военных ценный подарок. Это был танк из пластмассы с выгравированной на нем благодарственной надписью. Вручали мне подарок перед общим строем, как одному из лучших бойцов, верой и правдой служившему Отечеству не щадя живота своего! На глазах стояли слезы, а в душе пела свирель…
После такого триумфа, я прибыл с докладом к Гохфельду как Атилла – победитель. Подал зачетку. Он увидел отлично, закрыл зачетку, покачал головой, протянул ее мне обратно и сказал: Поздравляю, а что случилось? Я сказал, что отношения с военными резко наладились. Он опять внимательно посмотрел и произнес:
– Я не сомневался, что вы что-нибудь придумаете. Так как выучить предмет вы не могли, то что тогда?
– Самодеятельность
– Вы что, поете? Или пляшете?
– Играю на гитаре
– Бедные родители, они-то как все это переносят?
– Стойко (а что им оставалось?)
– Ну-ну, еще раз поздравляю, надеюсь, что остальные дисциплины вы будете сдавать на общих основаниях.
Остальные дисциплины я, действительно, сдал на общих основаниях и вышел из Политеха с красным дипломом в кармане. Однако, наибольшую гордость испытываю, когда рассказываю о военном деле. И правда, сильнее чем Фауст Гете.
Цыганок
В школе у нас НВП преподавал Алексей Петрович Цыганок. Бывший военный полковник, участник войны. Рассказывая нам об оружии массового поражения, Алексей Петрович утверждал, что альфа, бетта и гамма-частицы разлетаются из бомбы со скоростью миллиард километров в секунду.
Еще, Алексей Петрович не мог понять как можно носить неодноцветные пиджаки, или пиджак другого цвета нежели брюки. Или ходить неаккуратно подстриженным.
Помню как-то в девятом классе я выпендрился и пришел в школу в новом пиджаке в клеточку или крапинку. Пиджак, в принципе, был бежевым, но встречались красненькие, черненькие, зелененькие и желтенькие прожилки. То есть, пиджачок рябил. Куплен он был в нашем советском магазине, а изготовлен в одной из стран СЭВ – т. е. почти наш пиджак, социалистический, но немного игривый.
И вот стоим мы с пацанами из класса около главной лестницы, чуть поодаль, аккурат возле уголка, где вывешивались школьные стенгазеты, и пытаемся договориться как свалить с какого-то урока. Нежданно-негаданно, почти из ниоткуда, выплывает Алексей Петрович, и прямиком к нам. Мы вытянулись, подобрались, а Алексей Петрович взял меня за лацкан пиджака и громко спросил: Почему пидж-а-а-а-к…? Потом отпустил лацкан, широко улыбнулся, развернулся кругом и отбыл в расположение своего эн-вэ-пэ-шного класса.
