Игорь Градов - Герасим
Так и было – давились, да еще как! Мужик ведь не собака, костей не любит. У большинства же знакомых бизнесменов Никиты Андреича супруги были как раз модно-худющие и ужасно боялись съесть лишне яблоко – а вдруг поправишься? Они постоянно сидели на диетах, дни и ночи проводили в фитнес-центрах, следили за весом и совсем забывали о своих мужьях. А те смотрели на Веру Александровну и тайно завидовали господину Пеншину. Вот счастье-то дураку привалило! Причем совершенно незаслуженно…
Но вернемся к нашему повествованию. Кухарка Татьяна баловала хозяйку вкуснейшими и нежнейшими круассанчиками, которые готовила самолично. Выпечка считалась ее коньком и получалась особенно хорошо. Вера Александровна весьма уважала свежие булочки к утреннему кофе, и особенно – круассаны, маленькие, хрустящие, нежные, тающие во рту. Их Вера Александровна употребляла не менее пяти-шести штук за раз – разумеется, с теплым, слегка подтаявшим сливочным маслом и вкуснейшим ягодным вареньем. О. она знала толк в круассанах и умела их употреблять! А это, что ни говори, целое искусство.
К примеру, люди, которые наносят на нежнейшие круассаны холодное сливочное масло, чтобы поскорее проглотить за чашкой растворимой бурды, по какой-то нелепости именуемой кофе, поступают глупо и, прямо скажем, преступно, ибо убивают самую что ни на есть прелесть сих великолепных мучных изделий. Намазывать на теплый круассан надо исключительно подтаявшее, податливое и слегка потекшее масло, ведь только так подчеркивается его незабываемый вкус и бесподобный аромат. А если к тому же сверху капнуть клубничного варенья, скажем, всего пару ложек, для красоты и вкуса, то… Ну, вы меня поняли.
К несчастью, этим утром выпечка у Татьяны не получилась. И виной этому была мерзкая соседская кошка Муська, повадившаяся лазить на кухню. Вы не думайте, эту паршивку дома кормили, пихали, что называется, и в рот, и в попу, однако чужой кусок завсегда слаще… Попасть же на кухню к Татьяне ей было довольно легко – располагалась на первом этаже особняка, и рядом, за окном как раз росла старая, ветвистая липа. С ветки этой самой липы мерзкая кошка и запрыгивала сначала на окно кухни, а потом через форточку проникала внутрь.
Татьяна наглую воровку постоянно гоняла. Не потому, что не любила мурок, наоборот, у нее в квартире жили два кота, Маркиз и Цыган, но лишь потому, что превыше всего ценила порядок. А если мурка ворует, причем не от голода (исключается ввиду гладкости и толщины разбойницы), а только лишь по своей исключительно подлой натуре… То порядка, ясное дело, нет. Ведь как по-хорошему надо: желаешь получить что-то вкусненькое – сиди и терпеливо жди, пока кухарка не обратит на тебя внимания и не кинет кусочек. Вот тогда и ешь. А еще лучше – ласково потрись о ее ногу и заурчи умильно, выражая тем самым любовь и преданность…
Так нет же! Проклятая Муська ласкаться никак не хотела. Она терпеливо сидела на ветке, выжидая удобный момент (когда Татьяна выйдет из кухни), а потом ловко проникала через форточку на кухню и мгновенно сжирала все, до чего смогла дотянуться. Прежде всего, конечно, разные вкусности – губа нее, прямо скажем, была не дура. Уминала жадно, давясь и фыркая, с утробным ворчаньем и довольным мявом… Но, как только появлялась Татьяна, бросала все и стрелой вылетала наружу. И там уже, в безопасности, с неописуемым торжеством и наглостью смотрела на кухарку, которая крыла ее самыми последними словами. Видимо, ей доставляло особое удовольствие злить бедную женщину…
Татьяна не раз просила хозяйку поговорить с соседями, чтобы те как-то образумили свою ненормальную кошку, однако Вера Александровна на все эти замечания лишь лениво отмахивалась – пустяки все это! Во-первых, ей не хотелось ни с кем ссориться, а во-вторых, сама не раз говорила Татьяне, чтобы та закрывала форточку на кухне. К чему держать ее открытой, если есть хорошая импортная вытяжка? Но Татьяна по своей закоренелой поварской привычке всегда держала ее настежь распахнутой… Чем и пользовалась противная Муська. Так что сама виновата…
Да и вообще, пожимала плечами Вера Александровна, из-за чего весь сыр-бор? Ну, подумаешь, сожрала кошка у нас что-то… Убудет, что ли? Денег хватит и на сто таких Мусек, а то и на тысячу. В общем, все разговоры заканчивались ничем: Вера Александровна не хотела бороться с наглой кошкой, предоставляя право сражаться с ней самой Татьяне. Для нее, впрочем, это тоже было развлечение – кухарка против Муськи, кто кого? Смертельный аттракцион – в своем роде, конечно…
* * *Но этим утром кошка превзошла саму себя. Пока Татьяна наливала жирные, свежие сливки в фарфоровый стаканчик, чтобы нести к столу (Вера Александровна любила слегка осветлить кофе), мерзопакостная Муська пряталась на липе. Но лишь кухарка вышла в гостиную, наглым, воровским образом пробралась на кухню и ловко опрокинула сливочник. И принялась лизать разлившееся лакомство – довольно урча, словно белорусский трактор. Да так увлеклась, что и не заметила, как Татьяна вернулась обратно….
Расплата последовала немедленно – разгневанная женщина схватила первую попавшуюся под руку тряпку и ловко стеганула подлую воровку по голове. С неслабой оттяжкой… Муська взвыла благим матом (кому охота получать мокрой тряпкой по ушам?) и бросилась прочь, к спасительному окну. Но Татьяна предвидела ее маневр и преградила путь к отступлению. Еще пара шлепков, и Муська обратилась в позорное бегство: выскочила за дверь и с диким мявом понеслась по коридору. Татьяна со шваброй наперевес устремилась за ней…
Погоня была недолгой: ошалевшую кошку быстро загнали под шкаф. Муська забилась в самый угол и жалобно замяукала, прося пардону… Но пощады ей не было – Татьяна вытащила воровку наружу и победно подняла вверх за шкирку. Глядите, люди добрые, кого поймала! Бедная киска закрыла глаза и прижала уши – должно быть, прощалась со своею жизнью (одной из девяти, конечно). Но все обошлось…
Кухарка еще пару раз ее шлепнула (не сильно, конечно, не садисты же мы), обидно ткнула мордой в мокрую тряпку (для назидания) и выкинула на улицу. Будешь знать, рыжая бестия, как воровать по чужим кухням! Чуть живая от страха и бесконечно униженная Муська понеслась к своему дому – зализывать раны и жаловаться на несправедливость жизни.
Татьяна в великолепном расположении духа вернулась на кухню. И тут к своему ужасу обнаружила, что, увлекшись погоней, совсем забыла про круассаны, которые поставила в духовку. И те, естественно, сгорели. Делать новые времени не было – Вера Александровна уже вышла к завтраку.
Пришлось бедной кухарке упасть в ноги к хозяйке и во всем повиниться. Вера Александровна и так была очень не в духе (плохо ночью спала), а тут еще это… В общем, дала себя волю, наорала на бедную Татьяну. Оттянулась, как говорится, по полной. Кухарка лишь жалобно всхлипывала и виновато мямлила: «Извините, Вера Александровна, больше не повторится».
Вдоволь наоравшись, Вера Александровна несколько успокоилась, но отсутствие любимых круассанчиков не самым лучшим образом сказалось на ее расположении духа. И тут еще вспомнила про вчерашнюю телеграмму…
* * *…Которая пришла от Анюты Пеншиной, двоюродной племянницы покойного Никиты Андреича. Вера Александровна лишь раз в жизни (на своей свадьбе) видела эту худосочную родственницу – ничем абсолютно не примечательную. Ну, разве, только тем, что старалась угодить богатому дядюшке и преданно смотрела ему в рот.
Анечка жила вместе с матерью в каком-то Мухосранске, в самой глубине великой России. И, естественно, давно мечтала вырваться в столицу. Но пока не получалось – денег на переезд совсем не было. И откуда им было взяться – при папаше-алкоголике, нынче, слава Богу, покойном, и полунищей мамаше, получающей за работу копейки.
Анечка очень хотела перебраться в Москву – большой, красивый город, где открываются такие возможности… Прогуливаясь вечерами по своему Мухосранску, она с презрением взирала на своих бывших одноклассниц, которые сразу после школы выскочили замуж и катали уже по парку детские коляски. Они делали вид, что все их утраивает – мол, где родился, там и пригодился. Но самой себе Анечка этого не хотела: слава Богу, хватило ума отринуть домогательства местных донжуанов (все, как один, уроды и алкаши), закончить библиотечный колледж и пойти работать по специальности. Оклад, правда, оказался крошечный, но зато она могла с полным правом называть себя интеллигентной девушкой и свысока глядеть на бывших приятельниц, ужасно располневших и обабившихся…
Анечка завидовала тем своим подругам, которые не забоялись перемен, покинули отчий дом (да какой там дом – каморку в коммуналке или комнату в бараке), уехали в чванливую, надменную Москву и как-то пробились. Да, сначала им пришлось нелегко, не одну наволочку замочили горькими, солеными слезами, но все-таки более-менее устроились: нашли хорошую работу, перебрались со съемных углов на собственную жилплощадь, купленную в долгую рассрочку, и даже вышли замуж (представьте себе, девки!) за настоящих москвичей…
