Марина Алиева - Собственник
Почему-то он держал во рту указательный палец так, как это обычно делают, чтобы остановить кровь. И при этом смотрел прямо в глазок, причем смотрел очень и очень сурово.
– Открывайте уже, – пробубнил Гольданцев, не вынимая пальца изо рта. – Я слышу, что вы дома.
Делать было нечего, пришлось открыть, испытывая при этом крайне неприятные чувства.
Гольданцев уже успел вытащить палец и теперь рассматривал его, нажимая на подушечку – не появится ли кровь снова.
Я посторонился в дверях, приглашая его войти, но наткнулся на взгляд, каким смотрят, разве что, на идиотов.
– Руку-то дайте, – сердито произнес Гольданцев.
– Ах, да…
«Значит, пройти он все-таки не может», – с облегчением подумал я. Шагнул за порог, взял Гольданцева под локоть и провел внутрь.
– Дайте пластырь, – почти приказал он и, сбросив дрянное пальтецо и такие же дрянные башмаки, прошагал в комнату, нисколько не смущаясь тем, что я ему этого не предлагал.
Ладно, пластырь, так пластырь.
В аптечке, правда, ничего похожего не обнаружилось, только спрессованные в плотный комок остатки бинта, но я решил, что и это сгодится.
Гольданцев, конечно же, презрительно хмыкнул, однако палец замотал, причем, очень ловко и умело. В другое время я бы обязательно полюбопытствовал, где он прибрел подобные навыки и спросил, наконец, кем Гольданцев работает. Но сейчас на языке вертелся вопрос поважнее.
– Как вы позвонили? – спросил я, даже не пытаясь смягчить свое недовольство.
– Пальцем, – бросил Гольданцев и зубами затянул узел на бинте.
– Простите, не понял.
Гольданцев пожал плечами, словно говоря: «ну, что же я могу в таком случае поделать?», потом уселся в кресло, нахально закинул ногу на ногу и произнес:
– Вы принесли мне не то. Тетрадка вашего дяди не содержит нужной информации. Кое что я в ней, конечно, почерпнул, но это капля в море и ключа к главной проблеме она не дает. Зато нашлось множество ссылок на дневник, из чего я заключаю, что все основные формулы записаны там. Поэтому наше прежнее соглашение требует некоторых уточнений. Скажем так, за свою услугу я прошу вас отдать мне формулу нейтрализатора побочных эффектов, а, поскольку дневник, видимо, последняя инстанция где её можно найти, то я желаю получить именно его.
– Какой дневник?! – опешил я. – Дядя в жизни не вел дневников! В его бумагах, кроме этой тетрадки, ничего больше не было! Не верите – спросите у юриста, который оформлял завещание.
– Это лишнее, – спокойно сказал Гольданцев. – Я был бы очень удивлен, если б дневник оказался в описи. Нет, он где-то здесь, в этой квартире.
– Да где же, Господи! Что я квартиры своей не знаю! За десять лет дважды ремонт делал, стены до кирпича обдирал…
– Ищите в мебели. Здесь сплошной антиквариат, а в нем полно тайных ящиков…
– Я все их знаю, но там никаких дневников нет!
– Значит, не все знаете.
Гольданцев смотрел самоуверенно и нагло, и мне захотелось его ударить. Захотелось спросить, на каком основании он выбрал для разговора со мной этакий обличающий тон? Почему уверен, что дневник, (если, конечно, такой вообще существовал), не был уничтожен моим дядей перед смертью? Поставить его на место и… Но за миг до того, как все это готово было из меня извергнуться, взгляд вдруг наткнулся на авторучку, торчащую из кармана Гольданцевского пиджака. Та самая авторучка, которой он пощелкивал во время вчерашнего разговора!
Слова тут же застряли в горле, и, вместо вполне обоснованных возмущений, я стал выдавливать из себя жалкие фразы, стараясь, чтобы они звучали как можно беспечнее для убедительности.
– Ладно.., хорошо.., поищу… Может и правда, не все тайники известны… Даже, знаете ли, интересно будет поискать…
– Вот и славно, – одним ртом улыбнулся Гольданцев. – А то, согласитесь, не слишком порядочно выходит. Я вам оказал, более чем эксклюзивную услугу, в качестве оплаты попросил всего лишь записи, которые вам сто лет не нужны, но не получил и этой малости. Причем, заметьте, с моей стороны все было предельно честно – я рассказал какую ценность эти записи представляют, для чего они мне нужны, и вы, не возражали против того, чтобы передать их мне. Все верно?
Треклятая ручка зловещё ухмылялась из пиджачного кармана. Эх, не будь её, уж я бы нашел, что сейчас сказать! Уж я бы ответил… Но… Осталось только смириться, чтобы избежать нового оболванивания, хотя, от легкой колкости все же не удержался:
– Да, услугу вы оказали знатную. И соглашение, конечно же, остается в силе. Но, как я вижу, кое-что вы себе все —таки оставили для доступа к моей двери. А это, мягко говоря, не совсем честно.
– Это вы про то, что я сумел позвонить? – скосил на меня глаза Гольданцев. И фыркнул: – Хорош доступ! Еле-еле до звонка дотянулся.
– И все-таки, мне бы хотелось знать, как такое возможно? Согласитесь, некоторое право я на это имею.
Гольданцев почему-то поморщился.
– Стоит заговорить с человеком об обязанностях, и он тут же напомнит о своих правах. Извольте, я поясню, чтобы окончательно вас успокоить, но спокойствие это лишь до поры.
Он выдержал многозначительную паузу.
– Я что, дал вам повод угрожать мне? – спросил я, насупившись.
– Это ещё не угроза. Но я испытал слишком сильное разочарование, и в шаге от дела всей жизни церемонии разводить больше не намерен. Ваш дядя и так разозлил меня чрезвычайно тем, что зашифровал почти все свои записи, причем, очень ловко. Я бился целую ночь, но расшифровал только этот бесполезный фокус.
Гольданцев выставил перед собой забинтованный палец.
– Кровь! Вот пока единственный нейтрализатор, который я знаю. Но даже проколов себе палец, до звонка удалось дотянуться далеко не сразу, да и то, сбоку, распластавшись по стене. Чтобы войти в квартиру, нужно изрезать всего себя, а потом, вероятно, умереть в вашей прихожей от потери крови. Признайте, одно другого не стоит. Но, если вы будете недобросовестны, или попытаетесь обмануть, я пойду на любую крайность.
Он снова выразительно замолчал, глядя на меня так, что по спине побежали мурашки.
– Поэтому, ищите, Александр Сергеевич, ищите. Это теперь и в ваших интересах. Не берите греха на душу.
После этой странной фразы Гольданцев встал, прошествовал в прихожую, где, с подчеркнутой неторопливостью оделся, кивнул на прощание и вышел.
Глава седьмая. Кто ищет,
тот всегда найдёт
Ничего более мерзкого придумать было невозможно!
Я остался в собственной прихожей с противным ощущением включенного счетчика, который никакими силами не остановить. Гольданцев угрожал совсем не так, как угрожает человек, которому, от бессилия, ничего другого больше не остается. О нет, он явно знал о чем говорит! И туману напустил вовсе не потому, что не знает, как именно воздействует на меня, а потому, что метод воздействия слишком страшен, а Гольданцев ещё надеется решить дело миром.
«Не берите греха на душу…». Неужели он готов прирезать кого-нибудь в подворотне и, под прикрытием окровавленного трупа, ворваться в мою квартиру? Брр!!! Даже представить такое дико! При этом я почему-то был уверен, что запертая дверь для Гольданцева помехой не станет.
Тут же появилась и другая, такая же нелогичная мысль – если дневник найдется, то отдавать его ни в коем случае нельзя! То ли взгляд Гольданцева так на меня подействовал, то ли его бесстрастный, и от того особенно убедительный тон, когда он говорил, что пойдет на любую крайность, но правота дядиных предостережений стала вдруг проясняться для меня со всей очевидностью. Неужели даже в те времена, когда все ещё были живы, Коля Гольданцев успел проявиться во всей красе? Интересно, чем он так напугал и Василия Львовича, и собственного отца? Фанатизмом, беспринципностью или выбором средств для достижения своих целей?
Я запер дверь на все запоры и бросился к компьютеру.
Сейчас главное напрячь мозги и попытаться хоть что-то понять в отсканированной дядиной тетради. Жаль, конечно, что не было времени её отредактировать, но кто же знал, что так повернется!
Я вывел на экран первую страницу и чуть не взвыл от отчаяния. Ничего членораздельного, одни малопонятные формулы, типа: «0,5з, стрелочка, 1к, (это зачеркнуто), и новая стрелочка ведет к 5к», затем длинная вымаранная строка, а за ней опять: «0, 3з +1вз. +4к +0, 7ж, и от этого стрелочка ведет к 2в». Может, Гольданцеву всё это и понятно, но для меня – полный бред! Даже если предположить, что, к примеру, «з» – это земля, то «0, 3» чего? Грамм, килограмм, миллиграмм? А может быть, здесь вообще имеются в виду совсем другие величины?
Я прокрутил ещё несколько страниц.
Пару раз попались комментарии примерно такого содержания: «смесь не взбалтывать и не трясти, дать отстояться сутки…», или: «вз. фильтровать очень тщательно и в вакуум…».
