Сергей Буянов - Рандолевый катран
К Никите во время очередного конкурса подсела Ядвига Францевна. Она улыбалась совсем не так, как в "Катране". Никита опешил от натиска плотоядной дамочки. Ядвига Францевна подмигнула и плеснула в фужер из тёмной бутылки с непонятной этикеткой. Никита выпил. Оказалось самое то! Так вот почему все веселы! Пожалуй, Мискин, Чугуев и сам Никита не при делах! Ядвига Францевна подала пример, запив персиковым соком и только потом закусив кружочком колбасы.
– Ники! – сказала женщина, переиначив имя на американский манер. – Я давно за тобой наблюдаю. Ты же не женат?
– Чтобы придти к такому выводу, не нужно давно наблюдать! – улыбнулся Никита.
– А вот эта, – продолжала говорить Ядвига Францевна, – Нина, она твоя подружка?
– Нина Петровна?! – поперхнулся Никита.
– Вы поссорились, – покачала головой Ядвига Францевна.
– Мы никогда не были в дружбе.
Ядвига Францевна налила ещё по фужеру. Никита не желал отставать от дамы. Пришлось выпить одним махом до дна. Чача, или как её там, продрала горло. Никита закашлялся. Ядвига Францевна предложила выйти на перекур.
От первой затяжки закружилась голова. Никита отложил сигарету в хрустальную пепельницу на подоконнике. Но вместо свежего воздуха Никите пришлось глотать слюну Ядвиги Францевны, впившейся в губы. Она целовалась с чувством, с расстановочкой. Подышала сама, дала дохнуть партнёру, не выпуская его верхней губы изо рта. При этом задействовала движения корпусом: бюст Ядвиги Францевны оголённый на одну треть, ласково, но настойчиво тёрся о ладонь Никиты. Он сам не понимал, как его рука оказалась всунутой под платье. В коридор никто не выходил.
Ядвига Францевна продолжала дразнить молодого человека, сунув руку к нужному месту, убедилась, что клиент созрел, и отпрянула.
– Что случилось? – спросил Никита.
– Ах! – Ядвига Францевна согнулась кпереди, лихорадочными движениями попыталась всунуть вывихнутую кнаружи левую грудь обратно в платье. – Что я делаю?
– Мадам, вы поправляете свой туалет.
– Всё шутишь, лучше помоги, Никита!
Никита приблизился до опасного расстояния. Он стоял с опущенными руками, не зная, как помочь. Ненароком можно и синяк оставить! Вон она как активно впихивает грудь в затянутый корсет.
– Что стоишь, как истукан? – с повизгиванием прошептала Ядвига Францевна.
Никита решился. Он взялся за платье, аккуратно оттянул на себя. Ядвига Францевна одной рукой всовывала грудь, другой натягивала платье кверху, задрав подол. Никита обомлел, увидев вершину тёмного треугольника.
Ядвига Францевна не спускала глаз с молодого самца. Когда глазки его закатились, как у бычка, женщина наконец справилась с платьем.
А Никита, мало контролируя себя, уже тискал казавшуюся пять минут назад престарелой администраторшу, как девку из подворотни. Ядвига Францевна вновь впилась в его губы.
Когда она села на подоконник, завернув подол кверху, дверь в коридоре со страшным скрипом приоткрылась. Она тотчас захлопнулась кем-то, но Ядвига Францевна резво соскользнула с подоконника. Она оправила платье и, продолжая улыбаться, как ни в чём ни бывало, взяла потухшую сигарету и сунула в рот.
Никита вспотел. Он стоял напротив и трясущимися руками дёргал за молнию неизвестно когда и кем расстегнутой ширинки. Кожа на руках была шершавой от прилипших блесток с платья Ядвиги Францевны.
Она подошла и плавным движением закрыла молнию.
– Похоже, мы спалились, – сказала Ядвига Францевна.
– Да.
– Но ты был великолепен, – с придыханием сказала она.
– Я ещё не весь был великолепен, – сказал Никита, улыбаясь в ответ.
– Может я не права, но я не прочь… – Ядвига Францевна повела плечами.
– И я!
– Поедем в "Катран"! У меня есть хорошее вино.
Никита кивнул, сглотнув сухим горлом. Только что успокоившаяся плоть вновь затвердела от прилива горячей крови. Он был готов ехать куда угодно, только поскорее содрать платье с Ядвиги Францевны.
Она взяла Никиту за ручку и повела следом. В бликах цветомузыки тёмного зала они шли к выходу, обходя танцующие пары.
– Вот и Никита! – раздался голос Мискина под самым ухом.
Никита вздрогнул.
– Ты-то нам и нужен! – сказал Чугуев.
Ядвига Францевна отпустила руку кавалера, ойкнула и начала оседать. Чугуев первым ухватил её за плечи, не дав упасть.
– Что с вами, Ядвига Францевна?
– Я задыхаюсь…
Подбежавший Мискин ладонью, как опахалом помахал перед её лицом. Тотчас он унюхал знакомый запах алкоголя.
– Не мудрено, Ядвига Францевна, что вы задыхаетесь!
– Нужна помощь? – спросил тотчас появившийся заместитель мэра.
– Немедленно Генку сюда! Пусть увезёт эту пьянь отсюда! – Мискин брезгливо оттёр ладонь о брюки. – Пошли, мужики! Потехе час, как говорится!
Ядвига Францевна сникла. Она едва на самом деле не грохнулась в обморок, увидев, как уводят прочь Никиту.
– Гена! Меня в "Катран"!
– А что скажет ваш муж? – развёл руками водитель мэра.
– Он скажет, – Ядвига Францевна криво улыбнулась. – Лучше тебе не знать Геннадий, что он скажет!
– Так, в "Катран"?
– Белые начинают и не сдаются! В "Катран"!
Ядвига Францевна прождала гостя до половины третьего, выпила початую бутыль вина, выкурила пачку сигарет. Никто не появился. Ядвига злилась на себя сильнее и сильнее. Угораздило же быть такой самонадеянной! Почему бы ни взять бумаги с собой? Подписал бы, как миленький прямо там, на подоконнике. Дала бы сунуть разок, и разошлись бы как в море корабли!
– Не ссы, Никита! Найдём мы тебе бабу! – похлопал парня по плечу Мискин.
Никита сконфуженно промолчал.
– Я что-то тебя потерял из виду! – возбуждённо сказал мэр. – Потом вижу, и старой вешалки нет! Разом дотумкал, что охмуряет! Охмуряла?
Никита кивнул.
– А ты что думал? Баба в самом соку! Попробовал бы, не отказался.
– Помешали.
– Ага! Помешали! Пошли, покурим!
Чугуев присоединился.
Они вышли в тот же коридор, где оконфузился Никита.
– Посмотри по сторонам! Ничего не замечаешь? – весело подтрунивал Мискин, включив свет.
– Как это?
– Что рот разинул? Бывает! Ха-ха-ха! – Мэр смеялся, указывая глазами на натянутую верёвку, один конец которой был привязан к батарее под окном, другой к шпингалету в нижнем углу двери. Он наступил на бечёвку, дверь со страшным скрипом приоткрылась. Отпустил ногу, дверь захлопнулась. – Пружина! Как и у тебя в штанах! Небось, сразу сжалась?
– Хватит издеваться над парнем, – вступился Чугуев.
– Да я так, по-отечески. Сам чуть было не попался! Когда я бухал, так она мне с утречка подливала и всё подсовывала бумаги на подпись.
– Чего хотела?
– А того же, что и с тебя, Никита! Чтобы подписал свою долю в её пользу!
– И… подписал?
– Да не дрожи ты так! Молодость, молодость! Попользовался услугами, но не подписал. В самый ответственный момент, вдруг, отрубался. Причём, замертво. К концу критических дней, так вообще видеть её не хотел. А подписал я в твою пользу, если помнишь. Помнишь, не все мозги чачей пропитались?
– Так, как? Откуда знаете про чачу? – стушевался Никита.
– Помню, помню я эту отраву. Две недели пробовал. Сама Ядвига гонит. Не тяп ляп. Так что, ребята, сейчас пошлю за вашими вещами. Переночуете у меня, а завтра домой! Кстати, кое-что обмозгуем.
Никита затушил сигарету, раздавив её.
– Не нервничай, Никита! Послушай старого волка. Не жалей, ничего в ней хорошего нет. А попадёшь сейчас в "Катран", обработает так, что и знать будешь, на что идёшь и каких людей, – Мискин стукнул кулаком себя в грудь, – подводишь, а всё равно подпишешь что угодно.
– Да-а, – протянул Чугуев, заразившись игривым настроением, – это тебе, Никита, не Нина Петровна!
Мискин кивнул, как будто эту самую Нину Петровну знал с пелёнок.
Вечером они обсудили дальнейшие планы пользования совместной собственностью на побережье.
Провожая друзей на перроне, Мискин дал последнее напутствие Чугуеву.
– Главное, Лёня, поставить себя! Только не на коленки! Я с губернатором перетёр. Всё будет правильно. Встретят, как полагается, только не тушуйся. Если что, звони!
Мискин не стал ожидать отправления поезда, пожал руки и укатил.
У вагона какая-то цыганка, бесцеремонно расталкивая ожидающих посадки, сунула под нос Никите дощечку со сложенной на ней бижутерией.
– Золотой, бриллиантовый, бери крестик! Лучший на побережье! Нигде больше не возьмёшь!
– Золотой, говоришь? – Никита вгляделся в лицо цыганки. Глубокая морщина прорезала её лоб от переносицы до чёлки, поперечная складка лба образовывала крест. Что-то это напоминало.
– Э! Это ты золотой мой, бриллиантовый! А крестик, видишь, чистый рандоль! Сносу не будет!
– Может, и вправду взять на память? – Никита посмотрел на Чугуева.
– Бери, а то не отвянет.
– Возьми на счастье, сынок! – цыганка сунула в ладонь Никиты самый большой крест, вытянула деньги из другой руки и моментально затерялась в толпе.
