Валентин Бадрак - Чистилище. Книга 2. Тысяча звуков тишины (Sattva)
– По-моему, ты сам себе противоречишь. Ты говоришь: получение удовольствия без усилий – плохо. Выходит, что с усилием, с напряжением – нормально. И тут же – надо стремиться к устранению страданий. А если я покупаю девицу на ночь или изысканную еду из ресторана, сажусь в удобный автомобиль и так достигаю душевного равновесия и спокойствия, – разве это не устранение страданий?
– Только на первый взгляд. Но ты пропускаешь кое-что важное. Даже высшие животные ухаживают друг за другом, исполняют перед спариванием ритуал, и природа не зря ввела такие программы. Лебедь не может жить без погибшей подруги. Древний человек добывал для своей самки еду с каменным топором в руках, а наш современник тешится своим набитым брюхом. Человек боролся и создавал нечто исключительное во имя любви, и оргазм становился лишь ее логичной кульминацией, а не стартом. Когда же люди, встретившись и едва познакомившись, тут же падают в постель в погоне за пресловутым удовольствием, они теряют статус человеческого существа. Старт и финиш в одной и той же точке обесценивает отношения. Потому-то ценен эрос, направленный на достижение полноты отношений, а вовсе не секс. Эрос по своей сути выше секса, и он находится на том же векторе, что и стремление к самореализации, достижении высшей, духовной цели. Секс же находится на задворках, мусорных отвалах отношений.
Они еще раз выбрались из парной, опять долго и молча пили чай, и Лантаров не решался заговорить. Ничего не прояснилось, ничто из изложенного Шурой не стало ближе и понятнее. Он старательно переваривал услышанное, тщетно силясь усвоить его – притяжение прошлого было еще куда сильнее аргументов.
– Шура, ты считаешь, что спать с несколькими женщинами – для мужчины извращение?
– Не знаю. Мне кажется, это скучно. И потому ненормально. А для мужчины, который ищет истину, – точно недопустимо. Для мужчины, который жаждет стать героем, это вряд ли возможно, потому что пахнет примитивом. Тем, от чего бегут.
– Почему?
– Жизнь слишком непродолжительна, чтобы застрять на половом акте – ничего путного не успеешь. Это очень простая формула, элементарный жизненный закон.
– А для женщины – с несколькими мужчинами?
Шура слегка задумался.
– По-моему, то же самое. Самка несет энергетический отпечаток всех тех самцов, что были у нее. Если женщина собралась создать добротную семью – вряд ли для нее это нормально. Ведь все это остается в генетической памяти, уничтожает, так сказать, чистоту рода.
– Мммм…
Слово «скучно» показалось Лантарову любопытным. «Об этом стоит подумать позже», – решил он.
– Понимаешь, современное общество уже достигло той точки пресыщения, когда человек в итоге понял: он испытал все, что может предложить ему жизнь. Он испытал одну женщину, другую, третью… Ему все-таки неймется, он начинает пробовать с мужчиной. То же происходит и с женщиной. Один партнер, пятый, десятый, лесбийские игры… Полагаешь, все это проходит бесследно? Это как бы фиксируется на психической ленте ощущений. Возникают новые, неведомые эмоции, с которыми справиться бывает не так-то просто. Любая жизнь – путь к смерти. Но жизнь, насыщенная благовидной деятельностью, жизнь осознанная делает человека человеком, личностью – она очищает душу. А жизнь животная, исключительно на уровне низких вибраций – приводит к вырождению задолго до физической смерти.
– Хорошо, – примирительно заявил Лантаров. У него возникла еще одна мысль. – Ну а куда девать Фрейда с его известной идеей, будто все, к чему яростно устремляется человек, есть не что иное, как реализация либидо или борьба за достойную самку? Или самца? И как относиться к контролю секса скульпторам, художникам, писателям, которым, как считается, необходимо свою натуру почувствовать во всех смыслах?
– Фрейд где-то прав – если отодвинуть соображения социальной и духовной реализации. Потому что скульптор или художник, исследуя свою натуру, как ты говоришь, во всех отношениях, все равно стремится прежде всего обессмертить свое произведение. Не упиваясь натурой до бесконтрольности, то есть до бесконечного стремления к повторению сексуального опыта.
– А вот сам ты имеешь интимную связь с женщиной?
Шура пристально посмотрел на собеседника, и во взгляде его, как показалось Лантарову, скользнула едва видимая насмешка.
– Сейчас – нет. У меня – период поиска: в чем миссия человека, моя лично? Это кажется мне самым важным делом в данный момент моей жизни. Я не хочу распылять энергию и чувствую, что пока вполне могу обойтись без этого. Секс ради секса, без любви я принять не могу.
– Другими словами – ты исповедуешь воздержание?
– Нет, я вовсе не монах. Искусственное воздержание может оказаться худшим из выборов, пробуждающим темных демонов. Просто после смерти жены я не встретил женщину, с которой хотел бы вместе стареть и подойти к неизбежному.
«А как можно встретить женщину, не общаясь с людьми?» – чуть не вырвалось у Лантарова, но он продолжил озвучивать предыдущие размышления:
– Но я слышал, что подавление сексуальных желаний приводит к болезни. Последние исследования и все такое прочее, интернет-порталы пестрят информацией об этом. – Лантарову показалось, что он нашел убедительный противовес. – А кроме того… Я, конечно, не так много знаю по сравнению с тобой. Но ты вот говоришь о рассеивании энергии. Я вот когда-то читал Сомерсета Моэма. Запомнилось такое: «Я признаю вожделение и похоть. Они естественны и здоровы, а любовь – это заболевание». Так вот, он, говорят, был жизнерадостным гомиком и бисексуалом, что не помешало ему прославиться как писателю и прожить девяносто один год.
Лантаров безбожно врал – он ничего не читал из Моэма, но один преподаватель в институте всегда восхищался этим писателем, и живой ум студента зафиксировал цитируемое. Теперь, выступая оппонентом своему наставнику, Лантаров мысленно потирал руки: «Ну как ты сейчас запоешь, чем будешь бить карту? Ведь ты давно живешь без этого, не так ли? Или все-таки отшельник иногда позволяет себе расслабиться?»
Но Шура никак не выказал смущения, только долго пил чай из чашки, отчего пауза чуть затянулась.
– Относительно Моэма – как-то не приходилось сталкиваться… Но если он действительно хороший писатель, то наверняка был сосредоточен на творчестве. Потому что без усилий и терпения ни в одном значительном деле не будет успеха. А если так, то его сексуальные связи оставались вне фокуса творческих порывов. Что же до его ориентации и продолжительности жизни – тут нет никакой связи, потому что важно восприятие. Ты сам сказал: «был радостным гомиком». Значит, он не отвергал своей природы, но и не мучился по этому поводу. Его ум в итоге сохранял баланс и равновесие – это важно. В сумме со спокойным, успешно оцененным творчеством это, вероятно, и дало такой результат. Тем более, что мы не знаем, в каком окружении он жил, какими мыслеобразами питался, что ел и пил, занимался ли физическим трудом. Давно известно, что секс у нас в голове, а не в штанах. А это значит: если голова правильно настроена, то никаких негативных физических последствий не будет. Мы всегда делаем выбор между тем и этим, мы всегда чем-то жертвуем, и это нормально. Помнишь у Омара Хайяма: «Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало…» Так что жить именно так – это мой осознанный выбор. Наслаждаясь природой и одиночеством, занимаясь размышлениями, созерцанием мира и творческим трудом, я испытываю счастье. И раз так – зачем мне городская жизнь, которую я тоже хорошо знаю? Ну а что касается вредности воздержания, то оно станет вредным, если так о нем постоянно думать. Люди, которые знали, зачем они отказываются от физических контактов, не испытывали вследствие этого болезней. Возьми хоть ученых-стоиков, которые ради больших идей отказались от земной любви. Скажем, Ньютон и Тесла никогда не имели опыта физических контактов и умерли девственниками, отказавшись от этого ради научных открытий. Они так же жили долго и вполне счастливо, извлекая из творчества радость и удовлетворение. Индийский мудрец и йог Парамаханса Йогананда отказался от земных привязанностей ради любви к Богу. Ты назвал только один полюс в пространстве выборов, я же привел пример другого, противоположного. Это лишь говорит о том, что выбирать нам самим…
– Хорошо, но есть и другие исторические факты? Например, страсть, и сексуальная в том числе, во все времена являлась причиной войн, смертельной вражды, убийств, дуэлей, ведь так?
Тут Шура уставился в пустую кружку, будто искал подходящий ответ.
– Увы, девять десятых человечества живет на низших вибрациях, не утруждает себя размышлениями, включением воли, не желает терпеть, перекладывает ответственность на кого угодно, лишь бы не принимать решений самим. Отсюда все беды человека, болезни, страдания. Человек с восторженным визгом потакает своим желаниям – беспорядочному сексу, непомерному поклонению еде, всеохватывающей лени. А потом удивляется: почему на его голову скатывается столько бед? А ведь все закономерно…
