Леонид Васильев - Солнце над лесом (сборник)
– Помню эти дни… В лесу было темно, и только огонь между деревьями освещал местность. Вначале было страшно, работали без отдыха, кидая землю на огонь. Нас, девчонок, поставили, где не такое сильное пламя, а парней отправили на передовую. До четырех часов работали. Потом объявили, что можно возвращаться домой. Оставили дежурных на случай непредвиденного возгорания. Домой я пришла, пропитанная дымом. Уснула крепко. А утром мне надо было уезжать в Морки на работу по направлению. Приехала в Йошкар-Олу, там над городом летает вертолет и в громкоговоритель сообщают, что горит поселок Сурок. А мне ехать в Морки надо по трассе через него. Автобус не пропустили, вернули назад. Пришлось переночевать в городе, а утром решила ехать на поезде до станции Шелангер, надеясь, что поезд пропустят – так и получилось. В районе Сурка все обгорело – жалко смотреть. Приехала я в Морки – и здесь пожары, снова пришлось поучаствовать в тушении… Через несколько дней узнала, что в Карасьярах снова бесновались «красные петухи», и сгорел лесоучасток Эрикша, даже домашних животных не смогли спасти. Весь август был в тревоге и переживаниях. Я беспокоилась за своих родителей, они ведь тоже были на пожарах, защищая поселок… А были прекрасные времена – до сих пор помню много добрых воспоминаний о Карасьярах, поэтому хочется хоть когда-нибудь приезжать сюда. До слез жалко – ничего здесь не осталось от былого. Даже наш домик вот-вот совсем рухнет. Спасибо, Леонид Михайлович, что ты остался верным нашему поселку, до сих пор живешь здесь! Я несколько десятилетий живу в Морках, но душа моя всегда полна воспоминаниями тех лет: детсад, школа, первая любовь…
– А кто был тот счастливец? – поинтересовался я.
Грустное лицо Любови Александровны вдруг преобразилось юной красотой, и она, белозубо улыбнувшись, кокетливо ответила:
– О!.. Это женская тайна!
Мы прошли несколько улиц, хотели напиться воды – взяла слово Ирина Александровна – но все колодцы обвалились, дома стоят без окон, крыши развалились – такая разруха? В газете о Карасьярах было стихотворение. Меня поразила его правда:
Деревенька КарасьярыУмирает не спеша.В ней – все русские кошмары,В ней – вся русская душа.Зарастают огороды,Позаброшены дома,Не возьмешь в колодцах воду:В глубине их – плесень, тьма,В переулке ТрактористовТрактористов нет давно…»
– и так далее.
Будучи молодыми мы и представить не могли такое безобразие. Наоборот – в школьных сочинениях писали: наш поселок будет городом, сюда будут прилетать самолеты со всех стран. Ведь геологи сказали, что под нашими ногами много нефти. Однако поселок зарастает бурьяном и крапивой. Здесь было много людей, чистых помыслами, добрых душой…
Я чувствовал, что этой женщине чего-то не хватает, нет кого-то рядом. Она все время смотрела на меня с надеждой: не начну ли я разговор о прошлой молодости, о друзьях. Но я молчал.
И она, набравшись сил, победивши свою нерешительность, спросила:
– А нет ли каких известий про Виктора Рожкова?
– Про Витьку-то?.. Витька славный парень и на пожарах отличился. То были дни суматошные, друг о друге ничего не знали, не до того было. Учебный год был на носу. Говорят, уехал он в Чебоксары, а потом прошел слух, что Витька специалистом уехал строить БАМ. Больше о нем слуху не было.
– Жаль, потерялся человек… он был моим первым танцпартнером, провожал меня до дому. Мы стояли у калитки, смотрели на звезды… Витя читал стихи, а как чудно при луне пели лягушки. То время было сказкой. Он предлагал мне еще погулять, а я такой дурой была – все спешила домой, все чего-то боялась!
Думая о своей жизни, Ирина замолчала. А я размышлял:
– Конечно, скромность и девическая наивность, то не рожденное чувство любви стало основным препятствием их несостоявшейся встречи, и по воле огненной стихии тоже.
Будучи замужней, она не искала этого человека, но в тайне надеялась на чудо: когда-нибудь встретить его. Заглянуть в глаза…
Садясь в машину, Ирина Александровна прощально машет рукой, обещая вернуться сюда – в память о юности и первом свидании… Ирина еще раз пройдет той памятной тропинкой!
Сестры Петровы уезжали из родного уголка с тяжелым сердцем. Вспомнились слова поэта, сказанные однажды в задушевной беседе: «Жилище без детей обречено на вымирание…» Однако же улыбка Ирины, вдруг преобразившая, освежившая и омолодившая ее лицо, придавшая уверенности движениям, при мимолетном взгляде на крышу дома, заставила меня усомниться в правоте его слов. Ах, как же Иринка глядела в бездонную синь неба, где, словно в невесомости, кружат свои танцы птицы. А под крышей человеческого жилья суетятся в гнезде заботливые родители – ласточки-щебетуньи, и слышатся голоса их детей-наследников.
И все-таки не прав поэт, что деревенька Карасьяры умирает не спеша… Жизнь-то продолжается!
