Сергей Таск - Лук Будды (сборник)
– Вы имеете на него влияние, и я подумала… – Дама предпочла, чтобы ксендз сам сделал за нее вывод.
– Она может измениться, если он решит соединить с ней свою судьбу, – осторожно заметил ксендз. – Церковь учит нас быть терпимыми к человеческим порокам.
– Она лжет ему! Лжет с первого дня!
– Возможно, обстоятельства вынудили ее заняться этим ремеслом. А ему она пока не открылась, потому что до конца не уверена в его готовности понять и простить. Возможно также, что…
– Так вы с ним не поговорите? – нетерпеливо спросила дама.
– Я эту девушку знаю?
– Ее зовут мадемуазель Радович, – сказала дама с неподражаемой интонацией.
– Эмили? – удивился ксендз.
Дама подтвердила брезгливым кивком.
– Он сам вам это сказал?
– Мне об этом сказала… ваша прихожанка.
– Я поговорю с ней, – помолчав, предложил ксендз. – Я думаю, она ему все расскажет.
Подобное решение даму явно не устраивало, но если что-то и выдало ее недовольство, то только взгляд. Она молча поцеловала руку ксендзу и покинула костел с таким видом, будто этого разговора не было и в помине.В арабском квартале Эми пробыла недолго. Ей даже не пришлось выходить из машины. В окне второго этажа, над кондитерской, колыхнулась занавеска, и через две минуты из дома вышел мальчишка-посыльный с тортом, перевязанным нарядной лентой. Эми опустила стекло, взяла торт, вложила в детскую ладонь толстую пачку, которая тут же исчезла в рукаве. Большего от нее не требовалось.
В пять она была в назначенном месте. Она посигналила и вышла из машины. Когда Макс подошел к окну, Эми уже стояла возле урны. Убедившись, что он все видит, она развязала ленточку, вытащила из коробки большой целлофановый пакет, надорвала и стала высыпать в урну белый порошок.
Макс скребнул стекло ногтями, как будто хотел его содрать. И вдруг отшатнулся: в лоб ему смотрело черное дуло. Он сразу узнал свой браунинг. Эми целилась, зажав пистолет для верности двумя руками. Даже когда на конце ствола с громким треском замигала красная лампочка, до Макса не сразу дошло, что это розыгрыш. Как, впрочем, и до уличных зевак, ставших невольными свидетелями странной сцены.
Эми не стала испытывать судьбу. Она швырнула в урну детский пистолет и умчалась на своем «ситроене».
Она ходила по блошиному рынку, перебирая всякое тряпье. Видя перед собой богатого покупателя, все предлагали ей товар получше, но она молча шла мимо. Заинтересовало ее заношенное ситцевое платьице с аляповатыми узорами и криво нашитыми, какими-то сиротскими кружавчиками. Она приложила к себе платье. Женщина затаила дыхание.
– Сколько? – спросила Эми.
– Двадцать франков, – сказала торговка с такой непреклонной твердостью, словно на карту было поставлено ее доброе имя.
– А босоножки моего размера у вас найдутся? – Эми поставила ногу на прилавок.
Женщина взглянула на модный ботинок из настоящей шевровой кожи, стоивший, вероятно, целое состояние, и, порывшись в коробке с обувью, с сомнением извлекла на свет стоптанные сандалии с двойными пряжками. Эми мерить их не стала, а просто бросила в пакет вместе с платьем, положила перед торговкой пять франков и пошла к выходу.
В машине она переоделась и ярко накрасила губы. Теперь можно было ехать в Булонский лес.
Она выбрала скамейку в людном месте, закатала платье повыше и, намазав ноги кремом, начала их брить. Ее, пожалуй, можно было принять за деревенскую дурочку. Прохожие оборачивались, кто-то сочувственно покачал головой. Мужчины подолгу задерживали взгляд на голых бедрах. Один даже вернулся и, сев на противоположную скамейку, развернул газету.
Эми расставила ноги так, чтобы ему было лучше видно. Она погладила себя по бедру, томно закатив глаза. Мужчина отложил газету, подошел, сел рядом.
– Тебя как зовут? – спросил он.
Эми изобразила что-то на пальцах.
– Так ты глухонемая? – обрадовался мужчина, незаметно оглядываясь по сторонам.
Эми уже легла на спину и тихо постанывала.
– Не здесь, дурочка, не здесь.
Он рывком сдернул ее со скамейки и показал на дубовую рощицу неподалеку. Эми, согласно промычав, перекинула сумочку через плечо и танцующей походкой двинулась под сень деревьев. Она могла не проверять – мужчина шел следом.
Углубившись в лес, она обернулась с кокетливой улыбкой и побежала. Здесь ей был знаком каждый куст, и при желании она смогла бы уйти от своего преследователя. Она подпустила его совсем близко, так близко, что видела его щербатые передние зубы и розовый шрам на щеке, а затем снова оторвалась метров на десять. Возле густых зарослей орешника он ее настиг.
– В кошки-мышки вздумала со мной поиграть?
Он пошел на нее, тяжело дыша, вдруг увидел наставленный на него пистолет и замер.
– Запыхался, – сказала Эми сочувственно. – Пупок не развяжется?
Он молча таращился на нее, как на привидение.
– Потрахаться не расхотелось? Снимай штаны. Ну! – она взвела курок.
Мужчина расстегнул «молнию», и брюки легли у щиколоток.
– Дальше! Я сказала: дальше!
Он спустил до колен белые плавки и остановился в нерешительности.
– Дрочи! – приказала она.
Он с ненавистью смотрел на нее. Его маленькие, заплывшие глазки сузились до щелок. Она поводила дулом у него перед носом:
– Ты меня, козел, зенками своими не буравь. Я жду. Или ты забыл, как это делается?
Он подчинился приказу, и в этот момент она выстрелила. Она разрядила в него всю обойму, спрятала браунинг в сумочку и, обойдя неподвижное тело, нырнула в просвет между разросшимися кустами.«Ситроен» проехал под знак «Въезд запрещен». Улицы вдруг обезлюдели, в домах не светилось ни одно окно, но она кожей чувствовала, что на машину устремлены десятки пар глаз. Еще один вымерший квартал. Эми притормозила возле телефона-автомата. Долго сидела в нерешительности. Наконец вышла, сняла трубку – глухая тишина. Кажется, она этого ждала. Она подошла к витрине магазина готового платья, стала разглядывать фасоны, давно вышедшие из моды.
«Ситроен» кружил по узким улочкам. Начал накрапывать мелкий дождь. Эми припарковала машину. Дождь усиливался, вода пузырилась в теплых лужах. Эми взбежала по каменным ступенькам и позвонила условным сигналом – один длинный звонок, два коротких. Щелкнул замок, дверь открылась. Откуда-то снизу брызнула музыка.
Спустившись в подвальное помещение, Эми очутилась в полутемном зальчике с пятью-шестью столиками, за которыми сидели одни мужчины. На эстраде, плавающей в розовой дымке, шло эротическое шоу.
– Ты куда, чудо из пруда? – Перед ней вдруг вырос метрдотель и начал теснить ее к выходу, стараясь к ней не прикасаться. – У нас набор давно закончился. Я что, непонятно выражаюсь?
– Полегче, приятель, – осадила его Эми. – Макс будет недоволен, если я его не дождусь.
– Ты меня на арапа не бери, – проворчал мэтр и проводил ее к угловому столику.
Эми взглянула на эстраду. Там разыгрывались сценки на любой вкус – вдвоем, втроем, лежа, стоя. Но ее заинтересовала лишь одна: юная вакханка будила поцелуями спящую мулатку. Официант принес меню, но оно ей не понадобилось.
– Виски для меня и перно для Эмили.
– Для Эмили? – переспросил официант.
– Пусть ей передадут, что я ее жду.
– Да, мадам.
Эми нервничала. На эстраде девица с выразительным бюстом поджигала наклеенные на соски спичечные головки. Эми отвернулась и заказала еще виски.
Из-за портьеры вышла юная вакханка. Она успела переодеться. На ней было нарядное, вышедшее из моды платье с приколотой у корсажа искусственной розочкой. Эмили подошла к столику и остановилась.
– Садись, – пригласила ее Эми.
– Ну, села, дальше что?– Дальше мы выпьем. Перно – твое любимое.
– Я пить не буду.
– Не бойся, уже можно.
– Сказала не буду, значит не буду!
– Что, свидание?
Эмили взорвалась:
– Слушай, ты чего сюда приперлась? Нищенка! Денег надо? Так и скажи! Сколько? Сто? Двести?
– А ты отлично выглядишь. Правда. Настоящий деревенский цвет лица.
Эмили посмотрела на нее волчонком.
– Это не намек, ты действительно классно выглядишь, можно позавидовать.
– Что тебе от меня нужно?
– Мне от тебя? – удивилась Эми.
– У тебя своя жизнь, у меня своя.
– Вот как? Это уже интересно.
– Я знаю, чего ты хочешь! Ты хочешь, чтобы я превратилась в тебя! Что, не так, что ли?
Эми неторопливо закурила:
– Зачем мне хотеть того, что произойдет само собой?
Эта с виду невинная фраза произвела ошеломительный эффект: Эмили смахнула со стола полную рюмку, и та разлетелась вдребезги. На них оборачивались, но Эмили словно обезумела:
– Я никогда не стану такой, как ты! Слышишь? Никогда! Если твоя жизнь не удалась, то за мою ты можешь быть спокойна! У меня все тип-топ, понятно? И я счастлива, вот так! – она истерически захохотала. – А ты даже не знаешь, что это такое. Так что у нас может быть общего?
– Браслет, например, – сдержанно заметила Эми.
