Александр Шорин - Литература ONLINE (сборник)
Опускаю глаза и вижу, что мои джинсы пузырятся на коленях и у щиколоток вытерлись до дыр, а кроссовки настолько пропитаны пылью, что уже почти невозможно определить их изначальный цвет. Рюкзак, который я держу заскорузлыми пальцами, вид имеет ничуть не лучший. На миг мне становится не по себе, но я усилием воли поднимаю голову и смотрю в сторону этих дамочек. Они невольно ёжатся под этим взглядом. В этот момент мне вдруг вспоминается старое правило автостопщика, которого занесло в город: ищи где пожрать, заночевать, помыться и постираться. И тут меня начинает душить смех, который помогает мне совсем не стесняться перед этими ходячими парфюмами: я сам сделал свой выбор и ни за что не поменяю запах волка на слащавый аромат этих овец. Лифт останавливается, и я выхожу на лестничную площадку, как на арену.
Давлю кнопку звонка возле массивной «сейфовой» двери.
– Кто? – раздается голос в небольшом динамике.
– От Павла Петровича, – отвечаю я и становлюсь так, чтобы в глазке была видна моя физиономия.
На секунду мне кажется, что дверь не откроют, но она тут же беззвучно распахивается, являя мне холёную, хотя и немного мятую мужскую физиономию, которая задерживается на мгновенье на моем облике, а потом отступает внутрь, пропуская меня в прихожую.
Я переступаю порог, опускаю рядом с собой рюкзак и смотрю на хозяина. Тот, судя по всему, несколько смущен моим визитом, но старается быть гостеприимным.
Говорит:
– Проходи, я поставлю чайник.
Он в домашнем халате и пушистых тапочках. Он недавно проснулся. Он не знает, как ему держаться с таким гостем, как я.
– Нет, – говорю я, – чайник пока не надо. – Старое правило автостопщика, которого занесло в город: ищи где пожрать, заночевать, помыться и постираться.
После этого улыбаюсь своей фирменной улыбкой: оскал моих зубов, даже давно не чищенных, всегда производит впечатление.
Тот облегчённо улыбается в ответ. Кажется, он вновь начинает чувствовать себя хозяином в собственном доме. Жестом, уже почти покровительственным, он кидает на мое плечо синее махровое полотенце и указывает в сторону ванны.
Я киваю и прохожу туда, не снимая кроссовок, только рюкзак оставив у двери. Запираюсь на щеколду и включаю воду, чтоб набралась ванна. С удовольствием осматриваю её: огромную, современную, под стать всему этому красивому дому.
Не спеша выбираю зубную щетку из пластикового стаканчика: ту, которая больше понравилась, и с наслаждением чищу ею зубы. Потом бреюсь хозяйской бритвой, смазывая щеки дорогим гелем. Снимаю с себя всю одежду и начинаю её стирать над раковиной, неожиданно получая от этого процесса несказанное удовольствие, и только после этого забираюсь в обжигающе горячую ванну, где вытягиваюсь с наслаждением. Потом долго экспериментирую с душем, меняя температуру от почти кипятка до ледяной, и тру себя мочалкой с ожесточением. Наконец вылезаю, развешиваю где попало мокрую одежду и оглядываюсь в поисках халата. Не найдя, обвязываю полотенце вокруг бедер и в таком виде выхожу на кухню.
Хозяин – уже бодрый и совсем не мятый, колдует над прозрачным чайником, заваривая в нём что-то ароматное. Улыбается мне, даже подмигивает.
Спрашивает:
– Зелёный будешь?
– Чёрный, и покрепче, – отвечаю я твёрдо.
Тот обиженно пожимает плечами и ищет в шкафу чёрный чай. Заваривает его для меня в другом чайничке, а себе наливает зеленый. Я осматриваю эту огромную европейскую кухню, и вновь у меня возникает чувство, похожее на то, что я испытал в лифте. Отгоняя его, я вцепляюсь в кружку чая, как в приклад автомата, и обжигаюсь, но не подаю виду.
Хозяин, уже абсолютно спокойный, смотрит на меня поверх своей кружки и спрашивает:
– Какими судьбами у нас? Надолго ли?
Этот вопрос возвращает меня к действительности, и я отвечаю, поражаясь хрипоте своего голоса:
– Посылку вам привез. От Павла Петровича. – Киваю на рюкзак, который по-прежнему стоит в прихожей. – Отдам, отдохну немного и уйду.
Он понимающе кивает. Спрашивает как-то очень по-свойски, дружелюбно:
– Как он? Не хворает?
Это простецкое «не хворает» очень не идет его холёному виду и не годится для этой обстановки. Но я делаю вид, что не замечаю этого. Отвечаю уклончиво:
– Вроде не жаловался.
Тут он спохватывается:
– Голодный, небось. Я сейчас…
– Нет, спасибо. Я сыт.
Встаю и иду в прихожую. Поднимаю свой тяжелый, грязный рюкзак и несу его на кухню. Полотенце норовит упасть с бедер, но я останавливаюсь и перевязываю его так, чтобы держалось крепче. Возвращаюсь на кухню, сажусь на стул и ставлю рюкзак возле своих ног.
– Что за посылка-то? – хозяин смотрит на рюкзак, словно увидел его впервые.
Не отвечая, я открываю боковой клапан и медленно, аккуратно вынимаю из него узкий стилет. Хозяин секунду ещё смотрит на меня непонимающе, но зрачки его глаз уже начинают расширяться от страха. Он хочет что-то мне сказать, но только открывает и закрывает рот, из которого не вылетает ни звука.
Я произношу спокойным тоном всего одно слово:
– Азазель!
Затем молниеносно приближаюсь к нему вплотную и выверенным, точным движением наношу стилетом удар прямо ему в сердце. Он нелепо взмахивает руками и издает противный, булькающий звук. Так же резко я вынимаю оружие из ножен его груди, перешагиваю через упавшее навзничь тело, которое бьется в конвульсиях, и снова иду в ванну.
Отмываю клинок под струями воды, обтираю насухо полотенцем, содрав его с бедер, а потом, ёжась, с трудом, натягиваю на себя мокрую одежду. Затем возвращаюсь на кухню за рюкзаком. Тело хозяина квартиры уже неподвижно лежит в луже крови. Я прячу нож обратно в рюкзак, набрасываю его на плечо. Потом споласкиваю в раковине свою кружку. Осматриваюсь – не забыл ли чего? Вроде не забыл…
Иду к двери.
Вниз спускаюсь по лестнице. Почему-то очень не хочется вновь заходить в этот сверкающий лифт.
Опаздывающая (SMS-рассказ)
«Ленка! Не забудь про 6. Мы все собираемся, где всегда. Пока-пока».
«ОК. Все помню, не глухая ☺».
«Ленка, ну ты где? Мы же на 6 договаривались! *DRINK*».
«Черт, проклятый банкомат сожрал мою карточку вместе с последними деньгами :-(. Забегу снова на работу, займу и выезжаю».
«Все сочувствуют. Особенно Мишка *LOVE*».
«Пусть сочувствуют дальше. Кажется, я застряла в лифте. Стою. Кнопочки не нажимаются. Что делать?:’(».
«Там есть такая кнопка: вызов лифтера или что-то в этом духе. Можешь еще звонить в службу спасения. Там всех спасают. Мишка, кстати, принёс тебе цветы @>}-».
«Спасли уже, спасли. Лифтеры. Очень милые ребята ☺».
«Эй, шмуся! Ты где?]:->».
«Застряла снова в том же лифте. На этот раз с начальником:-D».
«Ну ты уже опытная. Знаешь, что делать;)».
«Кажется, он сейчас начнёт приставать *SOS*».
«Держись! Мысленно мы все с тобой. Особенно Мишка – он так и рвётся >:o».
«Кажется, меня посадят за убийство начальника:-$».
«Где ты? Мишка к тебе сейчас выедет:-*».
«Уже не надо. Спасли те же лифтеры. Смотрели на меня, как на сумасшедшую. *CRAZY* Возьму тачку. Скоро буду ☺».
«Ты где опять? Ты знаешь, сколько время уже? O_O».
«У частника колесо отвалилось. Чинит. Мишку не отпускайте. Я скоро буду O:-)».
«Тут все уже расходятся. Ты жива ещё?».
«Пока да. Я села в другую машину. Но за нами почему то гонится ГАИ. Или как они там сейчас называются?».
«То ли ГИБДД то ли ДПИ, не помню точно. У тебя минут десять, потом кафе закроется. Мишка р-рычит и всех кусает *BOMBA*».
«Нас задержали, не успею :-(».
«Я уже домой. Мишка хочет ещё подождать тебя у кафе *LAZY*».
«Знаешь, Машка, тут такой симпатичный лейтенантик. Я:-*, пожалуй, подзадержусь еще немного *KISSING*. Мишке передай, что меня украли инопланетяне *WASSUP*. Или что-нибудь в этом духе ☺, ну ты понимаешь. Всех целую, пока-пока:-*:-*».
«Ну ты и шмуся! И тебе пока. И не забудь: завтра в 6».
«ОК. Все помню, не глухая ☺».
Узлы и позы
…Лёха нуждался в утешении, и нешуточном: потому как согласился даже притащить текилу, а не обычное пиво.
Оказалось, что Машка, его подруга, объявила о том, что уходит к Гоше, нашему общему знакомому.
Я, как мог, утешал его. Текила способствовала.
– Гошка женщинами совсем не интересуется, – заверял я его. – С тех пор, как я с ним поспорил о том, что нельзя придумать новый узел, он только тем и занимается: целыми днями узлы завязывает. Упрямый: уже запатентовал восемь штук!
Леха неожиданно поперхнулся и так побледнел, что почти слился со штукатуркой стены.
– Ты чего? – уставился я на него.
Он долго сидел молча, а потом выдавил из себя, причем с огромным трудом:
– Мы с ним недавно тоже поспорили.
– О чем?
– Да я ему заявил, что после «Камасутры» человечество так и не придумало ни одной принципиально новой позы любви.
– М-да…, – протянул я.
А сам подумал: «Как, интересно, Гоша будет это дело регистрировать?».
Меняешь работу – меняешь жизнь
Такого собеседования Макс не видал ни разу в жизни. Как-то по-хозяйски поглаживая его, словно коня, рыжеволосый представился:
