Михаил Дмитриев - Цель – Мавзолей и далее… Из морока постмодернизма в окопы Донбаса

Шанс выжить у Максима был один из тысячи. Парк считался безлюдным. Спустя годы Максим часто задумывался: почему его линия жизни пересеклась с линией жизни мужчины с овчаркой, кто был его спаситель, какую жизнь он вёл? Позже, став взрослым, Максим пытался собрать сведения о том человеке, тем более он носил его фамилию и имя. Информация была крайне скупой (ведь прошло столько лет): пенсионер, вдовец, последнее время сильно болел, жил один с овчаркой, единственная дочь вышла замуж и уехала куда-то на север. Через несколько месяцев после случая со спасением мужчина умер, что случилось с собакой – осталось за кадром, известно, что у нее была кличка Вальтер.

Человеку с его логикой невозможно понять волю Божию, когда один нелепо погибает от падающей сосульки, а другой спасается в самой опасной и безвыходной ситуации.

Максим очень часто задавал себе вопросы: для чего он тогда выжил и какая задача поставлена ему в жизни. Ощущая в себе некий потенциал, он всегда считал, что живёт ради какой-то пока неведомой ему цели. Поэтому он в жизни шёл напролом. Сжав зубы от боли, дрался в детдоме и интернате, учился изо всех сил, готовя себя для будущего. Страхи он научился преодолевать еще в детстве. Одно время ему раз за разом снился сон (такие сны почему-то видят многие): ты бежишь от чего-то ужасного, вернее, хочешь бежать, но ноги не слушаются твоей воли и ты как бы буксуешь, стоишь на месте и страх постепенно обволакивает тебя. Максим со временем даже во сне заставил себя не бежать, а поворачиваться и идти навстречу ужасу. В лихие девяностые, несмотря на то, что являлся активным членом известной преступной группировки, сумел получить два реальных высших образования. В этом человеке было много странностей, его многогранный характер представлял собой что-то схожее с мешком иллюзиониста: чего там только не было! Страсть к чтению, любовь к истории уживались в нём с крайним авантюризмом, с тягой и интересом к криминальным событиям и личностям. В Максиме всегда жила уверенность, что он сумеет выбраться из любой передряги, человек действия, он был законченный фаталист. В бандитские времена он любил рисковать, ходить по лезвию бритвы, ощущая всем своим существом, что с ним ничего не случится. Именно тогда он наколол себе на одном предплечье оскаленную морду овчарки, на другом – пистолет системы «Вальтер». Максиму нравилось сознательно подвергать себя опасности. В поездках заграницу, чтобы лучше понять местный колорит, он нарочно бродил по самым неблагополучным районам городов, известных своей криминальной жизнью. Он захаживал даже в фавелы Рио-де-Жанейро и Каракаса, где существовали реальная опасность и угроза быть зарезанным в подворотне и благополучно гулял по ним. И только в Неаполе, в испанском квартале, у него произошла потасовка с местной молодежью. Максим был под градусом и даже не успел понять, с чего начался конфликт. В тот раз Максиму повезло, больше двадцати лет упорных занятий боксом сделали свое дело. Он дрался на уровне рефлексов, взрывом бил серии по чьим-то телам и головам как по мешкам, что-то с разных сторон пропускал, сильно отбил себе правую кисть при ударе о чей-то череп. Уложив на грязную брусчатку своих врагов, Максим бегом вниз по узкой улочке покинул место боя. Он отдавал себе отчёт, что к юнцам может в любой момент прийти подмога, а там кто-нибудь пустит в ход нож. Надо отметить, что Максима всегда тянуло в подобные места. К примеру, в Палермо, помимо посещения соборов, музеев и знаменитого оперного театра, он ближе к ночи совершил пешую прогулку из центра города к своему отелю Villa Igea, находящемуся на побережье. Маршрут этого пути проходил мимо старинной тюрьмы Учардоне. Возле этого большого сложной формы здания Максим провёл около часа. Он сам сидел, и ему было интересно рассмотреть, послушать характерные перекрикивания заведения. Он слышал, что здесь отбывают наказание босы местной мафии. Они расхаживают по тюрьме в костюмах Бриони, в ювелирных украшениях, пьют изысканные вина. Здесь же, в целях безопасности, проходили громкие процессы над членами сицилийской Коза Ностры.

Максим многого добился, стал состоятельным человеком, но духовный результат его жизненного пути – пустота. После случая в Амстердаме, когда заглянул в пропасть и затем задумался над своим бытием, он воочию увидел, что «несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг».

Глава V

Христианство – это великая пара крыльев, необходимая для того, чтобы поднять человека выше его самого.

Многие растерявшиеся в пустоте духовной вновь по-детски открыли глаза на мир и через проблемы, сложности и невзгоды ощутили поддержку ранее неведомой силы Царя Небесного. И наполнились храмы, и потекли слёзы раскаяния.

Не оставит Бог Россию. Камни возопиют, если люди молчат. Последний казнокрад и разбойник, модник и тусовщик имеют крупицу православной веры. И проснётся его душа. Схватит он тогда себя, горемычный, за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, и будет готов муками искупить позорное дело своё, пустую жизнь свою. И встанет Россия в былой мощи.

Ранее дни Максима походили друг на друга. Утро – под грязным пропитанным смогом московским небом, водитель вёз Максима на работу, затем следовала каша из событий, встреч, пустословия; вечер – под тем же, ещё более засаженным за день небом водитель вёз Максима обратно домой. Многие скажут: не самый плохой вариант, всем бы такой, но как мы видели, для Максима он оказался тупиковым. Жить, работать для того чтобы тратить, работать и снова тратить и тратить, набить свою утробу кусками пожирнее и в этом видеть смысл всего – нет, это существование скота. Максима давно перестала радовать жизнь. Ему случалось бывать в красивейших интересных местах, природа ли это была, либо иные чудесные виды. Но всегда он как-то не мог впитать в себя их красоту, налюбоваться ими, хотя очень этого желал, это было одним из смыслов его жизни. Ему всегда думалось, что когда-нибудь он заживёт счастливо, исчезнет чувство внутренней духовной неудовлетворённости и вот тогда он сольется с пейзажами и растворится в них.

Более месяца Максим копался в литературе о Ленине, одновременно с этим готовясь осуществить задуманное. Он отошёл от прежних дел, забросил все свои проекты, мало с кем виделся. Он рассчитал небольшой штат своих работников, распустил охрану. Никто не понимал действий Максима, некоторые решили, что у него «поехала крыша».

Максим же в первый раз в жизни ощутил себя по-настоящему свободным. Теперь он мог планировать свои дни как угодно. Между тем начался Великий пост, и Максим твердо решил его держать. В первый день поста Максим снова поехал в Сергиев Посад приложиться к мощам преподобного Сергия. Припарковав машину на автостоянке с тыльной стороны Лавры за оврагом, по которому угадывался былой крепостной ров, Максим не спеша пошел по узкой дорожке вдоль стены. Вид Лавры с той стороны наиболее впечатлил Максима, он казался ему выхваченным из средневековья. Стояла чудесная погода. Солнце светило совсем по-весеннему. Снег уже размок. Бриллиантовые капли падали с крыш и деревьев. Воздух был сыр и свеж. На душе у Максима было легко и немного грустно. Ему вспомнилось, как в детстве, в подобные погожие деньки они с ребятами, сбежав с уроков, с утра до позднего вечера гуляли на улице. Модничая, они рано не по погоде, ходили без шапок и весенний ветер шевелил их волосы. Тогда будущая жизнь казалась Максиму такой бесконечно огромной и обязательно счастливой. Идя вдоль стены, Максим обогнул почти пол-Лавры. Его увлекла эта прогулка, впечатлили виды огромной с мощнейшими башнями белой крепостной стены, выглядывающие из-за неё нарядные маковки церквей и высокой, стройной многоярусной колокольни. Максиму показалось, что он, наконец, задышал полной грудью.

С внутренним трепетом Максим приложился к мощам преподобного Сергия, немного погулял по территории Лавры, попил воды из источника и с удовольствием намочил свой лоб и волосы. Уже на выходе из монастыря Максим на некоторое время задержался у фрески, на которой Сергий Радонежский благословлял на Куликовскую битву Дмитрия Донского. Рядом с преподобным Сергием стояли два монаха, в прошлом известные воины Александр Пересвет и Андрей Ослябя. Из истории о Куликовской битве, в которой русская рать в крупном сражении разгромила татар, Максим помнил, что перед битвой состоялся бой Пересвета с ордынцем Челубеем и наш воин сразил монгольского исполина, но сам тоже погиб. Максим наметил отыскать побольше сведений о Пересвете и Ослябе. Приехав домой, через вездесущий интернет он узнал, что мощи святых великомучеников Александра Пересвета и Андрея Осляби хранятся в Москве в Старом Симоновом монастыре на Восточной улице. На следующий день Максим был в этом месте. Он заехал туда через небольшой тихий чудный парк, справа от которого шла высокая стена какого-то старинного здания. Максима удивило это место: совсем недалеко от центра Москвы, от шума и суеты, вдруг оказался такой хранимый Богом уголок. Церковь была почти пустой, Максим поставил свечки и приложился к ракам воинов-схимников. Здесь Максим опять ощутил знакомое ему по прогулке в Лавре состояние. Ему было спокойно и хорошо, и почему-то хотелось плакать, плакать по другому, не так, как обычно плачут люди, не из-за горести, не из-за обиды, а из-за какой-то внутренней тихой грусти.