Александр Самойленко - Долгий путь домой

– Понимаю… Я сам обвенчаю вас, с дорогой душой. Перед Богом вы будете вместе, для вас ведь это главное?

Машенька и Грим дружно кивнули. Отец Никон, удовлетворенный, также ответил им кивком.

– Послезавтра вас устроит? Успеете?

Машенька и Грим переглянулись и опять дружно кивнули.

– Вот и хорошо. После утренней службы, к одиннадцати, и приезжайте.

Ночью Лядову спалось плохо, он всё вспоминал убойный текст, изготовленный Ефимом Моисеевичем. Ворочался, включал бра над головой, пытался что-то читать, нагоняя сон. Даже хлебнул посреди ночи коньяку. Сон не шёл. Матвею Алексеевичу было тревожно. Даже страшно…

В кабинет он приехал с утра пораньше, помятый, мрачный. Пил кофе и тупо, как кролик на удава, смотрел на текст, лежавший перед ним на голом столе. Вздрогнул, когда сотка завибрировала, поползла по полированной столешнице. Звонила секретарша губернатора.

– Матвей Алексеевич, губернатор спрашивает: вы готовы к встрече?

Лядов встрепенулся, собрался с духом.

– Я готов.

– Минуточку… – секретарша переключилась на шефа и вернулась к Лядову. – Андрей Ильич спрашивает, когда вы сможете подъехать?

– Готов хоть сейчас.

– Приезжайте. Вас ждут.

Губернатор с утра был явно тяжёл. Сидел за белым столиком в белом кресле, как в сугробе, цедил из запотевшей бутылки ледяной Боржоми, вытирал влажным полотенцем пот со лба и с шеи. Дышал шумно, фыркал, как конь в стойле. Позвал рукой Лядова, садись, мол. Лядов сел, унюхал перегар, исходивший от губернатора. Заботливо посоветовал:

– Сейчас лучше бы пивка, Андрей Ильич.

– Ясное дело, пивка бы конечно лучше. Но я ж на работе, – пожаловался губернатор. – Я что тебя позвал… Вчера в предбаннике у него был, – он мотнул головой в сторону портрета президента. – Потом посидели с его ребятами, угостил я их после разговора…

Лядов осторожно спросил:

– Я извиняюсь, в предбаннике – это где?

– Это в его администрации. В наших кругах его администрацию предбанником называют. Короче, я сверил с ними часы насчет выборов. Таможня даёт добро.

Лядов беспокойно завозился в кресле, он плохо улавливал двойной смысл слов губернатора. Но надо было соответствовать, и он глубокомысленно произнес:

– Поддержка на уровне такого э-э-э… предбанника– это гарантия успеха!

– Хрен там поддержка! – тоскливо буркнул губернатор. – Ладно хоть разрешили идти на выборы. И обещали не тормозить. Э-эх, под каждой крышей свои мыши…

– Уже неплохо! – быстро переобулся Лядов. Туманно добавил: – Это развязывает нам руки, а, Андрей Ильич…

– Во-от! – губернатор навел на Лядова, как пистолетный ствол, указательный палец. – Тут ты в точку попал! Выборную компанию поведем напропалую, или пан, или пропал! Бабками закидаем! Да-а, пивка бы сейчас… – он причмокнул, потер ладонями лицо, поскреб ногтями щеки. – Ну что, принес?

Лядов протянул губернатору плод изысканий Ефима Моисеевича.

– Получилось? – спросил губернатор.

– Ужас! – ответил Лядов. – Хуже пули в лоб.

– Ладно, поглядим… – но руку за текстом не протянул. Встал, бросил в селектор секретарше: – Лена, скажи Феликсу, пусть запрягает. На аэропорт полетим, – махнул Лядову, мол, иди за мной, и пошел в комнату отдыха к личному лифту. Лядов поспешил следом, засовывая на ходу обратно в папку текст.

Губернатор вышел из своих апартаментов с противоположной центральному входу стороны, опять махнул Лядову: давай за мной, и влез в огромный черный джип с черными стеклами, с номером 001. Лядов нырнул в салон следом, как провалился в черную яму. Джип утробно зарокотал и так мощно рванул с места, что Лядова вжало в спинку кресла. Черным снарядом промчались по еловой аллее в сторону реки… На площадке свистел винтами Robinson R44 Ravel. Пилот в наушниках истуканом сидел за штурвалом. Скосив глаза набок, проследил за посадкой персон, нажатием кнопки замкнул дверь, вопросительно посмотрел на шефа: можно взлетать? Губернатор кивнул. Robinson взвыл, вой перешел в свистящий зуммер. Вертолет неожиданно стремительно рванул вверх и вбок, развернулся над рекой и, легко набирая высоту, помчался над городом на север, в сторону старого, давно заброшенного аэропорта. Лядов ошалел от происходящего с ним. С любопытством, восхищенный, озирал великолепие салона, поглядывал то на губернатора, то в иллюминатор на свой город, казавшийся сверху беспорядочной россыпью спичечных коробков. Лядова переполняло новое, доселе неизведанное им чувство. Он понял, что губернаторский Robinson вознес его в совершенно новые сферы, с высоты которых всё, чем он занимался до этого мгновения, было мелкой, малокалиберной суетой. Даже пропажа двух миллионов евро…

По примеру губернатора он надел наушники. Воющий звон винта исчез, в уши Лядова полилась песня Макаревича «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас…»Лядов, как и губернатор, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Он наслаждался своим новым состоянием – чувством близости ноль первого, своей нужности ему и упоительным чувством могущества. Макаревича сменил Гусев… «Лети, лети, лети не падай, сквозь непогоду и ветра…» Матвей Алексеевич с негой во взоре глянул в иллюминатор. Он летел – высоко, стремительно, плечом к плечу с губернатором! Ах, какое это было сладостное состояние! Лядов опять расслабленно откинулся в кресле. Но тотчас дернулся, сел, как на колу. Из наушников в уши ему брызнул разбитной, с гнусавиной, голос: «Высоко летаешь ты, да, блин, низко падаешь…» Лядов вздрогнул, посмотрел на губернатора. Шеф безмятежно спал.

Robinson с крутым виражом пошел вниз, так круто, что у Лядова кишки кинуло к горлу. Губернатор очнулся, обвел мутным взором салон, Лядова, окрестности в иллюминаторе. Сонный, он неловко, враскорячку, спустился по лесенке на бетонку, по которой гулял полевой ветерок. Лядов вылез следом, подставил лицо ветру. Услышал стрекотанье кузнечиков, перекличку перепелов… От хибарки, торчавшей пупком в конце полосы, к ним наяривал, приподняв зад над сиденьем и, как завзятый гонщик, подавшись вперед, человек. Подъехавший оказался тощим мужичком, в комбинезоне и в затасканной фуражке с эмблемой гражданской авиации. Лихо тормознул, воскликнул радостно:

– С благополучной посадкой, Андрей Ильич! За время моего дежурства происшествий на объекте не было!

– Происшествия скоро будут. Ещё какие будут происшествия! – значительно промолвил губернатор, оглядывая окрестное пространство, как командующий армией перед сражением. Пилот вертолета, Феликс, взгромоздился на велосипед, спросил шефа:

– Андрей Ильич, я мотнусь туда-сюда, разомнусь маленько? – и предупредил мужичка. – Посидеть в кабине можешь. Но без рук! Просто сиди, лови кайф. Нажмешь чё-нибудь – сброшу вниз без парашюта!

Феликс, вихляя по полосе, поехал разминаться. Мужичок полез в кабину Robinsona ловить кайф. Запел дурным голосом:

– Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц, а кошки гуляют по крыше…

– Ну вот, теперь давай почитаем твой опус. В тиши полей, без лишних глаз и ушей, – продекламировал в рифму губернатор и протянул руку за текстом генеалогического компромата на силовиков региона. Начал читать… На лице его отразилась буря чувств. Мстительно и одновременно торжествующе вскричал:

– А-а-а! Я так и думал! А то чую, с гнильцой какой-то они, говорят, смотрят, а у самих камень за пазухой и кукиш в кармане… Теперь с ними все понятно! Дурная кровь! Просочились, гады! Через года, через века, можно сказать, просочились! Как наследственный сифилис!

Губернатор взбодрился, стал весел, решителен. Продолжил, увлеченный темой:

– Ты бабу и в руках не держал, а бледная спирохета – вот она! Что потом кому докажешь? Понимаешь, в чём фокус?

– Да уж… – промямлил Лядов. Он представления не имел, что это за зверь такой – бледная спирохета. Губернатор от возбуждения, предвкушая, как он подложит эту свинью оппонентам, и какой случится с ними грандиозный скандал, даже прошелся туда-сюда по взлетной полосе.

– Слушай, а хорошая работа! И название хорошее – генеалогический компромат. А доказать это можно?

Лядов ждал этого вопроса. Ответил словами Ройзмана:

– Главное не в этом. Главное в том, что это невозможно опровергнуть. – И от себя добавил вопросительно: – Как доказать, что ты не верблюд?

Губернатор захохотал.

– Действительно, это практически невозможно! Главное, кинуть дохлую кошку… А ты молодец! Это очень дохлая кошка. Вонючая! Мутилов обоссытся от восторга!

– Андрей Ильич, тут пока то да сё, одна забавная история приключилась… В дворянское собрание женщина пришла, сказала, что она графиня. Мы проверили, оказалось, правда, графиня Грушницкая собственной персоной, правнучка графа Грушницкого. Выдали ей удостоверяющее свидетельство. Как считаете, нам этот факт сгодится?

Губернатор поразмыслил, к удовольствию Лядова вдохновился и этим фактом.