Андрей Битов - Нулевой том (сборник)

– Как все там живы-здоровы? – говорю я.

– Все в порядке. Все живы и все здоровы.

– А Катя как?

– Хорошо Катя.

– А мама?

– И мама здорова.

– А как твои?

– Хорошо.

– На даче?

– На даче.

– А Петька?

– Петя тоже на даче.

– Ну, а как же все-таки ты?

– Я… так же я. Приезжай скорее. – Голос тихий-тихий. И вдруг обрадовался голос: – У меня рожа.

– Что?! Пфу! Пфу-у! – дую я в трубку. – Алло! Алло! Пф-фу-у! Пфу-у! Алло, Ленинград!

Да что же это такое! Неужели все? Ничего и не сказал…

– Пф-фу! Пфу! Алло!!! – ору я.

– Что у тебя там за помехи?

– Сам не знаю, – говорю я.

– А сейчас их нет.

– Так это я, наверно, трубку продувал, – догадываюсь я.

Смеется.

– Так что же с тобой? Я не понял, – говорю я.

– Рожа.

– Что такое? Ты не треплись: времени-то мало…

– Я и не треплюсь. Это кожное заболевание такое.

– И очень пострадало лицо? – озабоченно спрашиваю я.

– Лицо? – смеется. – Вовсе не лицо, а на руке. Я мыла кости для собаки – уж такие достала вонючие, что мне их даже даром отдали, – мыла и поцарапалась. Теперь ни купаться, ни мыться не могу. От воды вздувается – просто ужас!

– А как собака?

– Что?

– Как собака?!

– Говори громче, ничего не слышно.

– Как собака?! – ору я.

– Что, очень устаешь, да?

– Да нет же, я про собаку!!!

– Хорошо, хорошо. Что ты так громко кричишь?

– Да ты же сама говоришь – не слышно.

– Все в порядке с собакой. Ей-то прекрасно…

– А тебе от нее достается? Все так же лает?

– Что?

– Так же лает, говорю!

– Ничего не слышу.

– Лает!!! – ору я.

– Кто лает?

– Собака лает… – говорю я и чувствую себя окончательно идиотом.

– Ну конечно, что же ей еще делать… Сережа, ну при чем тут собака?

– Конечно, ни при чем, – соглашаюсь я.

– ЗАКАНЧИВАЙТЕ, ЗАКАНЧИВАЙТЕ.

– Я все не то говорил! – кричу я.

– И я.

– Правда? Скажи.

– РАЗГОВОР ОКОНЧЕН.

Я еще некоторое время ору в немую трубку… Может же быть так, что только я ее не слышу, а она меня слышит?..

Потом вываливаюсь из будки. Какая духотища! Это надо суметь так взмокнуть! Как мышь. Осторожно, двумя пальцами, отлепляю от тела рубашку и брюки.

А тут сидят и ждут люди и делают вид, что не замечают меня. Мне неловко этих людей, ведь они все слышали… И я выскакиваю на улицу как пробка.

Так хорошо! Жара уже спала. Потянуло холодком. Набираю полную грудь. Иду. Только сейчас и замечаю, что кулак судорожно сжат. Еле разжимаю – затек. Там совсем мокрая бумажка с пунктами. Какие глупости!.. Выбрасываю.

А в ушах и внутри долго еще звучит ее смех.

А больше ничего и не надо.

Я улыбаюсь девушкам. Помогаю старушке поднести кошелку с базара. У нее сын недавно женился… А невестка хоть и хорошая девушка, но попробуйте с ней поживите… Все будет прекрасно, говорю я ей. И иду дальше. Помогаю мороженщице катить тележку.

Покупаю лотерейный билет.

Долго беседую с дежурной в гостинице и с узбеками, соседями по комнате.

И засыпаю.

Гады и фрукты

Глядите – хо! – он пляшет как безумный:

Тарантул укусил его…

Энциклопедия

Больше всего я боялся, что меня кто-нибудь укусит. Я расспрашивал знакомых, которые бывали в Средней Азии. Ровно половина рассказывали страшные истории, и ровно половина говорили, что все ерунда и легенда. Я так толком и не мог понять, что мне делать: бояться или не бояться. Неразрешимых вопросов, впрочем, нет. Есть Большая советская энциклопедия.

«ФАЛАНГИ, или сольпуги, или бихорхи… Тело членистое, подразделено на головогрудь и десятичленистое брюшко… Конечностей шесть пар: верхние челюсти – для нападения и защиты, нижние челюсти или ногощупальца, третья пара – для осязания, 4–6-я пары – ходильные… Раздельнополы, яйцекладущи, развитие без метаморфоз… Более 600 видов…»

«СКОРПИОНЫ… Тело длиной до 18 см… Две ядовитые железы открываются на конце острого крючковатого шипа-жала… Ног 4 пары, глазков 3–6 пар… Известно около 500 видов… Уколы С. очень болезненны, а уколы крупных С. могут оказаться смертельными».

Не знаю, из каких соображений именно так кончалась статья о скорпионах. Почему бы не сообщать об этом где-нибудь в середине?

Но все это пустяки. А вот что меня потрясло, так это каракурт! Самка превосходит самца в 2,5 раза и в 160 раз более ядовита. Если попробовать представить, что такое – быть в 160 раз более ядовитым, чем уже ядовитый каракурт-папа, – это кружит голову, как астрономия.

Но этого мало: оплодотворившись, самка убивает самца и пожирает его…

И кто может мне гарантировать, что я буду иметь дело только с мужчинами?

Змеи

Они попадаются сравнительно редко.

Однажды уж совсем заморились за смену… Еще был с нами мальчишка Петя, приехал из города к брату погостить. За компанию с нами на смене был.

Сидим, дремлем. Вдруг он как заорет:

– Змея!

Вскочили, конечно. Где змея! Как змея! А змея испугалась – под настил забилась. Так мы чуть все доски по очереди не содрали, пока поймали… Ну, прибили змею – и все.

Только мальчишка все с ней забавлялся. Поразила она его очень.

А нам почти до конца смены пришлось доски обратно приколачивать.

Притомились.

– Давай-ка уху заделаем!

Ухой мы чай зовем. Подзываем Петю:

– Петя, сбегай за водой…

Петя – в одной руке котелок, в другой змея – помчался, прыгая и улюлюкая, вниз к роднику.

Вернулся, поставил котелок. Грустный какой-то.

– Что с тобой? – спрашиваем.

– Змею-ю потеря-я-ял…

– Как же это ты так?

– Да вот, взялся за хвост, раскрутил над головой – даже засвистело. И вдруг хвост оторвался, а змея улетела… Искал-искал – нету.

– Непрочная какая… – сказали мы.

Скорпион

Надо сказать, и каракурт и фаланга, в общем, благородные звери.

Так, за здорово живешь они тебя не тронут. Будут ползать по тебе, а не тронут. Разве что придавишь.

Скорпион – другое дело. До чего уж подл! Так и норовит цапнуть. Не успеешь слова сказать – он уже бьет.

И зря утверждают, что они самоубийством кончают. Это для них слишком романтично. Сколько раз мы их ловили – и ни разу. И такая уж была обстановка: дураку ясно – пора кончать. Нет, ни разу.

Но вообще-то все эти гады – дело здесь привычное.

Даже развлечение.

Сидишь на вышке. Станок крутится, гудит. И так в сон клонит – мочи нет. Особенно в ночную смену. А тут изловишь скорпиона да фалангу… Ночью их много на свет набегает. Поймаешь – или ниточкой за лапки свяжешь, или так стравишь. Зрелище – хоть куда. Уж до чего злы!

И надо сказать, фаланга, как правило, скорпиона забивает.

Фаланга

Пакость это, прямо скажем, ужасная. То есть от одной мысли, что такая тебя может укусить, стошнит. Такой зеленый, толстый и мохнатый паук. С черным клювом.

Одно слово – гад.

Вернулись как-то мы со смены. Пообедали. И присели покурить на ступеньке столовой. Вдруг бежит к нам Санька с таким видом, словно он жемчужину нашел. Подбежал – видим, между двумя щепочками держит фалангу. Да такую здоровую, что мы таких никогда и не видывали. С ладонь. Сучит своими толстыми и мохнатыми, словно в штанишках, лапами.

– Вот, в уборной поймал, – радостно говорит Санька.

Присел рядом с нами, сложил фалангу у наших ног.

Только щепочкой придерживает, чтоб не убежала.

Сидим решаем, что с ней дальше делать. То ли сжечь, то ли лапки оторвать, то ли попугать кого-нибудь. И тут видим: курица за нами наблюдает. Стоит скромно в сторонке и все голову к нам кривит.

– Стравим ее с курицей, – говорит Санька.

Дружное одобрение.

Отшвырнули мы фалангу чуть поближе к курице и смотрим.

Фаланга стоит на месте, еще очухаться не может – озирается.

А курица робкими шажками и как-то по кривой, но уже подбирается к ней. И все боком поглядывает и головой так смешно и сосредоточенно подергивает. Обошла фалангу и остановилась в полметре сзади. Чтоб та не видела. Потом, словно ее подменили – куда только девалась недавняя вкрадчивость, – как прыгнет к фаланге, тюк-тюк ее клювом в самую середку и снова отскочила.

– Так ее, так! – закричали мы.

Фаланга покрутилась на месте и снова остановилась. Курица опять зашла к ней с тыла, подскочила – тюк-тюк-тюк! Приподняла голову, посмотрела выжидая. А фаланга уже и не шевелится. Тут курица подхватила в клюв фалангу и как понеслась во всю прыть, кокетливо раскидывая ноги. Забежала за угол. А туда уже другие куры бегут: жирная добыча. А курица с фалангой от них. И все скрылись.

Уж мы хохотали! Столько они нам удовольствия доставили…

– Да, – сказал вдруг Толик раздумчиво и серьезно, – курицам тоже нужно мясо… Для них это мясо.

Каракурт, что в переводе означает «черная смерть»

А это один из знаменитых рассказов Толика. Вот как оно бывает с каракуртом на самом деле…

Вечером Толик выпил. И не то чтобы выпил – просто встретил приятеля. Ну, выпили. Выпили в честь того, что выпутались из переделки, в которую впутались, когда выпивали третьего дня.