Олег Рой - Фантомная боль

– Я просто не знаю, – убито признался я. – Каждый из них как будто находится на каком-то пороге. Миша – сам весь сплошной чистый лист, он может стать… да, наверное, каким угодно. Тут больше всего возможностей. Он едва-едва начал просыпаться от своих бесконечных развлечений. И любовь у него начинается…

– Ну, любовь, как я понимаю, там у каждого, – уточнил Голос.

– Это тоже верно, – согласился я. – Андрей только-только справился с отчаянием, понял, почувствовал, что даже в инвалидной коляске жизнь все равно продолжается и все равно прекрасна. И потом… ты же говоришь – тридцать три года?

– Точно, – подтвердил Он и подсказал: – Тебе не приходило, кстати, в голову, что инвалидная коляска – не приговор? Что этот твой Андрей Александрович, с его финансовыми возможностями, вполне может года через два, через три заказать себе экзоскелет – как раз ваши медики, точнее, ортопеды, этот вариант сейчас усиленно разрабатывают – и будет ходить, бегать и все такое даже с парализованными ногами.

Вообще-то до такого я не додумался, мне представлялось другое:

– Мне приходило в голову, что он такой целеустремленный и сильный, что может начать ходить своими собственными ногами. Ведь есть же такой шанс?

– Или так, – согласился Голос. – Ну что?

– Настю просто жалко, – продолжал я. – Тоже едва начала справляться со своей жизнью, только почувствовала свои силы. Хотя она, конечно, какая-то немножко странная. Это все твои отшибания памяти! Я ее из-за этого как-то не очень понимаю. Может, еще и потому, что девушка, но все равно. Как закрытая книга. Чем она жила до того, как на нее эта племянница свалилась? Училась? Работала? Неужели только по клубам тусовалась? Кем была, чем увлекалась? Сестру потеряла, и все? Ничего не понятно.

– Ну, положим, про Андрея и Мишу ты тоже знаешь только то, что здесь и сейчас, то есть даже меньше, чем про Настю, – подсказал Голос.

Я немного подумал. Мне казалось, что Ему нравится, когда я размышляю. Хотя, по-моему, от всех этих обдумываний никакого толку не было:

– С Андреем можно ничего больше и не знать, он такой… самодостаточный. Не играет большой роли, что там было вчера, он весь – здесь и сейчас.

– Так ты выбираешь его? – поторопил меня Он.

Я уже готов был согласиться, выбрать… кого? Но нет, словно в стену упираюсь, даже пальцем наугад ткнуть, и то никак. И даже не потому, что не могу выбрать. Дело было совсем в другом.

– Я не могу. – Я покачал головой, подчеркивая свои слова. – Получается, я обрекаю на смерть остальных двоих. Это… это невыносимо.

Он словно бы даже обрадовался:

– Вот как? Боишься ответственности? Перед кем?

– Перед… не знаю! – Я был на грани отчаяния. – Какое у меня может быть право судить, кому жить, кому умереть?! Я же просто человек!

– Право?! – Тихий шепот прозвучал как гром. – Ты так ничего и не понял, – как-то устало произнес Голос. – Это не право, это, друг мой, обязанность. Долг, если угодно выражаться высоким слогом. Как сказал кто-то из ваших мудрецов, мы – вы то есть – совершаем поступки, потом живем с их последствиями. Это и есть ответственность. Человек не может прожить жизнь, не совершив ни одного поступка.

– Но я не могу! – завопил я, чувствуя себя, как человек, которому приказали голыми руками остановить паровоз.

Его смех прозвенел ледяными осколками:

– А как же мечты о втором шансе? Разглагольствования о свободе выбора? – насмешливо перечислял Голос. – Пустая болтовня? Ну да, – издевательски хмыкнул Он, – ответственность, конечно. Но она ведь внутри. Тебя не посадят в тюрьму, не повесят, не побьют, даже не отругают. – Теперь Его тон был вкрадчивым и почти нежным, как у страхового агента. – Ты просто будешь помнить о том, что случилось. Ну и жить с этим сознанием, – равнодушно добавил Он.

– Я не смогу с этим жить! – Мне хотелось стукнуться головой о стену. Но здесь и этого было нельзя, проклятье. Это бессилие убивало. Но… это ж я бессильный, а Он-то? – Разве ты не можешь решить сам?

– Да я-то могу, – со вздохом согласился Голос. – Ну, кое-что, по крайней мере. Не все. Избавить тебя от ответственности – ведь именно этого ты жаждешь? – я точно не могу.

Почему-то это «не могу» потрясло меня больше, чем все невероятные события последних… дней? секунд? Неважно. Важно другое. Какое еще «не могу»? Господь всемогущ по определению.

– С чего ты взял? – Он опять отвечал на то, чего я не говорил вслух. – Всемогущество высших сил – концепция, присущая даже не всем религиям. А уж если вспомнить, что любая религия – это лишь способ понять механику мироздания с человеческой точки зрения, станет ясно, что высшие силы и человеческие о них представления – две большие разницы.

Я чувствовал, что вот-вот – и я пойму что-то очень важное. Очень. Самое, быть может, важное во всем этом. Но мысль ускользала, таяла, исчезала. Я попытался ее высказать, но получилось довольно неуклюже:

– Погоди. Говорят, да ты и сам сейчас говоришь что-то вроде того, что богов придумали люди. И тут же сообщаешь, что они не соответствуют человеческим о них представлениям. Как такое возможно?

Голос молчал так долго, что я решил – ему попросту надоела наша философская дискуссия. Но, видимо, терпение Его было безгранично, как и возможности (что бы Он там ни говорил про «не все могу»), поскольку объяснения продолжились:

– Вот именно что – вроде того. Ладно, попробую по-другому. Первобытные люди чувствовали себя игрушкой природных стихий. Античные герои знали, что они – игрушка богов. Чем больше человек знал о себе и окружающем мире, тем больше полагался на свои силы, тем меньше полагался на небеса. Примерно тогда же родились пословицы в духе: на Аллаха надейся, а ишака привязывай. Уж казалось бы, современный-то человек должен во все лопатки полагаться только или почти только на себя. И лет сто назад так и было. А сегодня вы словно опять в язычество скатываетесь. Словно кто-то вами рулит. Ах, от меня ничего не зависит. Да ты же и сам верил, что тобой обстоятельства играют. Но, кстати, заметь, я-то ничего не говорил о богах, я говорил о высших силах мироздания. А вот боги, тем более антропоморфные боги, – чисто человеческая придумка. Совершенно первобытная, надо сказать, точка зрения. Но уж что есть, то есть. И, исходя из этой придумки, некто высший, который развлекается, наблюдая за твоими телодвижениями (уж будто мне заняться больше нечем), прекрасно вписывается в твои представления о мире.

Очень обидно слушать, когда тебя изображают первобытным дикарем. Тоже мне! Не «боги», видите ли, а «высшие силы мироздания»! Да какая разница-то? Что в лоб, что по лбу. Да и… тут мне показалось, что я нащупал в Его разглагольствованиях слабое место:

– Но ты же сам говорил, что наша жизнь для тебя – сериал. Для развлечения.

И после этого Он будет утверждать, что антропоморфные боги – чисто человеческая придумка, да еще и первобытная?! Я, может, и не гений, но тут-то все очевидно: развлекаются сериалами люди или кто-то им подобный, антропоморфный то есть, загадочным высшим силам мироздания такие «развлечения» точно до лампочки. Вот пусть ответит!

Если я рассчитывал Его хотя бы смутить, то я крупно просчитался.

– Ну должен же был я хоть что-то сказать, – снисходительно сообщил Голос. – Точнее, должен же ты был хоть что-то услышать. Если уж тебе так необходимы разговоры, по-другому ты думать не умеешь. Или не хочешь. – Он вздохнул. – Но ты, кажется, опять стараешься оттянуть момент принятия решения. Как какая-нибудь согрешившая юница: знает ведь, балбеска, что залетела, по утрам тошнит, соленые огурцы килограммами изводит, но задуматься не желает, время тянет – вдруг само как-нибудь рассосется. Цирк! Ну да ладно, что – точнее, кого – ты выбрал?

Я покачал головой:

– Не могу решить.

– Решить или решиться? – уточнил Он, абсолютно безошибочно определив причину моей неуверенности. – Эх! А я так на тебя надеялся! Такой, казалось, способный мальчик!

Мальчик? По правде говоря, я и в самом деле чувствовал себя окончательным малолеткой, даже канючить начал совсем по-детски:

– Может, есть какой-то другой вариант? Чтоб я никого не отправлял на смерть? Ну… монетку кинуть или кубик?

Не то чтобы я всерьез рассчитывал выпросить «помилование», как выпрашивают лишнюю конфетку, но – вдруг? Потому что ну в самом-то деле – как потом жить с таким грузом на совести?

– Положиться на слепой случай? – хмыкнул Голос. – Ох, люди, люди, только языком и горазды болтать, а как до дела – складывают лапки и плывут по течению. Да не бывает никаких слепых случаев. Ну ладно, – подытожил он после недолгого ворчания. – Раз уж ты так упираешься, придется делать выбор за тебя.

– Спасибо! – искренне обрадовался я.

– Погоди благодарить, – остановил меня Он, – может, еще проклинать будешь. Это ведь тоже очень по-человечески – передать выбор кому-нибудь другому, а после проклинать его, когда результат выбора окажется не тем, какой хотелось. Сделаем так. Ты очнешься тем, кем ты был на самом деле…