Максим Малявин - Записки психиатра. Лучшее, или Блог добрых психиатров
На всякий случай сотрудники СЭС все же съездили на вызов, полюбовались, как самозабвенно мужик сбивает с себя что-то щелчком пальцев и с остервенением давит то же самое что-то каблуком надетого по случаю ботинка. Посочувствовали, вызвали спецбригаду – мол, от жуков-вампиров дуст только у них, да и потеря крови от укусов может оказаться опасной.
К приезду спецбригады мужик был согласен не только на дуст, но и на напалм, лишь бы радикально и надежно. Всю дорогу до психдиспансера он меланхолично собирал паразитов-кровососов, периодически прося санитаров поджать ноги – «а то уползет, а вам потом ловить его по салону». Последних жуков он додавливал уже в процессе оформления истории болезни, мстительно им улыбаясь.
Второй вызов поступил от жены пациента, которая пожаловалась, что устала вторые сутки наблюдать за тем, как тот мечется по квартире с топором. «Нет, на меня он не бросается, просто просит не мешать и сильно ругается, если я пытаюсь куда-то отлучиться, заявляя, что сейчас всех ему тут распугаю. Кого. Я тоже спрашивала, но он оскорбился и сказал, что нечего прикидываться и что я сама их должна видеть. Так что вы приезжайте скорее, а то мебель очень жалко». Перефразируя народную самурайскую мудрость, сумасшедший пациент с топором подобен сумасшедшему пациенту без топора. Только с топором. Поэтому гвардейский экипаж барбухайки готовился к худшему. Ко всеобщему удивлению, в квартире было тихо. Повсюду валялись щепки и обломки мебели. Линолеум прочерчивали боевые шрамы, на косяках виднелись глубокие зарубки.
Больной вышел из дальней комнаты, держа в одной руке топор, а в другой – довольно объемистый мешок. Настроение у него было лучезарное.
– Здравствуйте. Вы кто?
– Доктора.
– Жена, что ли, приболела? Ай-ай, как же я не углядел…
– Вы сможете проводить жену до приемного покоя?
– Ну конечно, что за вопрос! Света, я же тебе говорил – при твоем иммунитете вообще нельзя пить, а ты все стараешься, чтобы мне меньше досталось! Кстати, это вам. Я тут немного кроликов нарубил. Всю квартиру заполонили, прямо какая-то напасть.
С этими словами он протянул санитару мешок с каким-то тряпьем и обломками то ли шкафа, то ли стола, а сам пошел одеваться, по дороге тюкнув топором по изрядно порубленному подоконнику.
– И откуда успел взяться?…
– Хорошо, что на дворе не год дракона, – пробормотал санитар, разглядывая содержимое мешка.
Отмолила
Беглый просмотр телевизионных каналов и бульварных средств массовой информации может повергнуть непривычного человека в состояние, близкое к оглушению пустым мешком из-за угла: скоро конец света и никто не чешется. И как жить? То ли бегом приводить душу в состояние, пригодное для прохождения райского соулконтроля[24], то ли, как вариант, взять кассу и поиметь весь противоположный пол – ну хотя бы попытаться? Так ведь никаких гарантий: вот так дернешься, наделаешь поступков – а тебя возьмут и прокатят с Рагнареком. И будут за тобой гоняться уже не валькирии… точнее, не только они, но и кредиторы. Пичалька…
На днях пришла на прием женщина. Назовем ее Татьяной. Была она сильно встревожена и чем-то расстроена. Родные, которые привели ее, ничего не понимали, рассказали только, что целую неделю не могли попасть к ней домой: она забаррикадировалась, отключила телефон и никого не пускала на порог. Поначалу было трудно разобраться, что же с нею произошло, но понемногу она разговорилась. Было видно, как со словами ее покидает внутреннее напряжение.
– Доктор, мне так неудобно, я ведь целую неделю не ходила на работу!
– Отчего же не ходили?
– Вы не поймете. Мне было нужно. И не только мне. Но все равно перед людьми неудобно.
– Я думаю, люди как-нибудь смогут это неудобство пережить, а вот то, что вы целую неделю просидели взаперти, не может не обеспокоить.
– Так было надо, доктор.
– Хорошо, Татьяна, я вполне готов согласиться, что у вас была для этого веская причина. Ведь была?
– Да. Вы даже не представляете себе, насколько веская.
– Татьяна, мне и в самом деле будет затруднительно это сделать без вашей помощи. Может быть, вы расскажете?
– Я провела неделю в молитве. Без сна, на хлебе и воде.
– Любая молитва имеет какую-то цель. Какова была ваша?
– Я спасала семью и себя.
– Вам и семье что-то угрожало?
– Да. Родовое проклятие.
– Каким образом вы о нем узнали?
– Был глас Божий, он мне все рассказал.
– Отчего вы решили, что это был именно Божий голос? Он звучал из горящего куста? Или были другие признаки божественности?
– Он звучал у меня в голове. И не оставил ни капли сомнения в том, кому он принадлежит.
– Это как?
– Доктор, вот когда сами услышите – поймете!
– Хорошо, осталось дождаться, услышать и понять. И как вы боролись с проклятием?
– Голос сказал, что если я выдержу испытание, то все будет хорошо. Я выдержала. Я молилась и освящала квартиру.
– Сами?
– Да. Он произвел меня в сан и объяснил, как и что делать.
– Татьяна, остается один маленький вопрос: если с вами и с вашей семьей все хорошо, зачем же вы сюда пришли?
– Хм. Но я же пропустила работу, ведь так? Мне нужен больничный, чтобы меня не уволили.
– Стоп-стоп-стоп. И как мне объяснить вашу временную нетрудоспособность? Сразу оговорюсь, что родовое проклятие не всякому работодателю покажется достаточно уважительной причиной.
– Но ведь у меня была бессонница? Была. Была тревога? Была. Они и сейчас у меня есть, хоть Бог мне и говорит, что беспокоиться больше не о чем. Напишите, что был невроз, мне больше ничего от вас не надо.
– Так говорите, что Бог с вами не закончил общаться?
– Нет, разговаривает регулярно.
– И бессонница. И тревога. Знаете, Татьяна, у меня есть идея получше. Отправлю-ка я вас в дневной стационар. И больничный будет, и бессонницу с тревогой там помогут убрать.
Потом мы еще минут пять обсуждали подробности лечения в дневном стационаре, пока пациентка, наконец, не согласилась. Взяв направление, она пошла к выходу, но в дверях оглянулась.
– Кстати, доктор…
– Да, Татьяна?
– Конца света не будет, не опасайтесь. Я заодно отмолила. Можете не благодарить.
Маленькой елочке…
Запевала:
Как по нашей речкеплыли три дощечки…
Хор:
Эх, мать твою так,восемь кубометров!
© Детсадовская задорнаяОднажды младшая дочь поинтересовалась – куда девается елка, которая приходит на Новый год из леса? Пока загруженный переживаниями о судьбах елок отец придумывал достойную, не травмирующую детскую психику легенду, ребенок сам подсказал ответ. Ты что, мол, не видел? Они же собираются внизу у подъезда, а потом отправляются в лес! Картина хвойных дендромутантов, кучкующихся по подъездно-территориальному признаку, а затем организованными колоннами покидающих город, была из разряда тех, что потом долго и безуспешно пытаешься забыть. А на днях Денис Анатольевич приподнял завесу тайны…
В этот раз гвардейский экипаж барбухайки отправился на вызов вместе с нарядом полиции. Дело было из серии «привыкли руки к топору»: наша давнишняя пациентка (назовем ее Ольга) уже третью неделю не давала соседям прохода – ругалась, грозилась приготовить из них фарш четвертой категории (рубится вместе с предметами интерьера). На днях она перешла к активным боевым действиям: обрубила телевизионный кабель, с особым цинизмом лишив несчастных любимого сериала и спортивных новостей, а ночью покромсала в капусту соседский электрощиток. Тот, правда, перед смертью дал электрической сдачи, на какое-то время утихомирив фурию-валькирию и привнеся в ее прическу изрядную долю необузданной энтропии, но фронтовая тишина была недолгой. Придя в себя, Ольга продолжила курсировать туда-сюда по коридору с топором наперевес, готовая снова вступить в полемику.
Прибыв на место, полиция и спецбригада с удивлением оглядели общий коридор. Толщине хвойной подстилки под ногами мог позавидовать сосновый бор, в воздухе витал стойкий запах смолы и хвои, а вдоль стен громоздились штабели сухих сосенок и елок. Посреди всего этого великолепия бродила Ольга в халате, резиновых сапогах на босу ногу и с топором в руках. Ах да, забыл про прическу «взрыв сверхновой».
Вопреки ожиданиям и опасениям, топор был сдан без особых возражений, после чего гостей широким жестом пригласили в квартиру. Последовала вторая серия культурного шока. Вся квартира была густо уставлена хвойными самых разных видов и степеней мумификации. На многих блестели остатки мишуры и серпантина, а кое-где – даже оставленные в спешке елочные игрушки. Каждый ствол покоился в трехлитровой банке с водой. Просочиться из комнаты в комнату можно было только узкими партизанскими тропами.
