Иван Петров - Нарги. Социальная утопия
Автобусный парк располагался на окраине жилого массива, который заполнялся новыми москвичами из числа селян и жителей отдаленных сибирский городков. Эти люди, добывая Родине из глубин промерзлой земли газ и нефть, внезапно разбогатели и в спешном порядке приобретали своим детям столичную жилплощадь как для высоко культурной жизни, так и для получения престижного образования в лучших, как они полагали, школах страны. Как правило, срывались с доходных мест не всей семьей, а жены с детьми или бабушки с внуками. Расстаться с золотой жилой в одночасье не выходило, уж больно крепка была хватка денег и потребность в них. Мужчина-добытчик продолжал согреваться водкой в трудных природных условиях и не очень представлял себе другого рода занятий на новой обетованной земле. Природная тяга к прекрасному и лучшей жизни разъединяла семьи. Смешно, не в своей тарелке смотрелись и женщины, и приезжие школьники. Маска ошарашенности не покидала их лица даже во сне. Новый мир диктовал им свои правила игры, жизнь по которым казалась странной, необычной и одновременно необыкновенной.
Света с Югры жила большую часть года одна в трехкомнатной квартире: мама не могла надолго оставить отца в Сибири – сопьется и денег не будет в семье, как и прекрасного будущего единственной дочурки. Девочка ходила, когда было настроение, в десятый класс местной школы и широко, во всю русскую душу улыбалась. В ее улыбке, несмотря на открытость, была некая загадка. И вскоре Гаджи разгадал какая. В обеденный перерыв, как обычно, сокращая дорогу до продмага через детскую площадку, возле песочницы, чуть поодаль от малышей, он увидел Свету, которая сквозь зубы о чем-то говорила с крепким кавказским мужчиной в спецодежде строителя. Под мышкой тот держал три батона белого хлеба, а в другой руке – сигарету. Его оживленная речь приводила девушку в раздумья, и она, неспешно переминаясь с ноги на ногу, поддерживала беседу негромкими короткими фразами и глубокими кивками головы. Ее пышные светлые волосы были небрежно собраны в пучок, а на лице проступали множественные потухшие прыщики, как отголоски подросткового периода, глаза щурились от солнца и позднего пробуждения. Света, в подтверждение своего сонного состояния, длинно зевнула, не прикрыв рот.
– Так вот, значит, кто тут у нас помогает мужчинам пережить разлуку со своими женами?
Гаджи услышал веселый низкий голос, и девушка в ответ снова широко улыбнулась и что-то неразборчиво пробормотала, глядя куда-то в небо. Мамаши со сдержанным осуждением и состраданием смотрели на девушку-ребенка и жадного до порочной связи кавказца. Спустя десять минут, когда Гаджи возвращался из магазина, мужчина все еще забрасывал объект своего вожделения конкретными вопросами и вбивал номер девушкиного телефона в свой мобильник, который держал в руке вместо догорающей в траве сигареты. Недели две спустя также днем Гаджи снова встретил девушку уже с другим мужчиной, ниже ее ростом, смуглым и плотным. Они шли, обнявшись, и его широкая волосатая кисть лежала на задних карманах белоснежных штанов Светы. Девушка негромко смеялась, а мужчина обещал купить ей что-то незначительное и обыденное: то ли трусы, то ли сигареты – неважно, совершенно будничное и не обременительное ни для кого. Не сходящая с лица радость и при этом доступность для всех без каких-либо значимых дивидендов наводила на мысль о душевном нездоровье или глубокой педагогической запущенности школьницы. По крайней мере, Гажди решил прояснить этот вопрос для себя самостоятельно, а там как получится: ей уже хуже не станет, а ему терять с такой женой тоже нечего. В конце концов, мужское здоровье надо беречь смолоду, и регулярный секс для этого просто необходим.
Уже через неделю, в начале обеденного перерыва, он встретил Свету во дворе ее дома: та стояла у подъезда, и загорала, подставив сонное лицо солнцу.
– Эй, девушка, я тебя полюбил и хочу на тебе жениться, – не смог ничего лучше придумать Гаджи.
Света открыла глаза и непонимающим взглядом уперлась в незнакомого юношу, затем широко улыбнулась и доверчиво спросила:
– Правда?
– Ну, вроде, да.
– И колечко мне подаришь?
– Конечно. Стой тут. Я через пять минут вернусь.
Гаджи мигом добежал до ближайшего киоска «Союзпечать» и вернулся с купленным за двадцать рублей желтым колечком из прозрачного пластика.
– Все, давай пальчик сюда!
Девушка покорно протянула руку и получила подарок на подошедший по размеру палец.
– Вот, теперь ты только моя. Немедленно приступай к своим обязанностям жены.
– Целоваться будем? – с замиранием в голосе, прикрыв глаза, спросила Света.
– Да, но только когда ляжем. Ты на каком этаже живешь?
– На пятом.
– Тогда бегом в постель, у меня всего сорок минут осталось до конца обеда!
В квартире было не прибрано. Несвежее белье, подобно темной озерной воде с разводами бензиновых пятен, бесформенной рябью покрывало вдавленное пространство полуторной кровати. На ламинате красовалось несколько затоптанных окурков.
– Так, сейчас быстро снимай трусики и ложись, а потом чтобы в квартире все было чисто, уберись – не люблю грязь в доме. Завтра приду и, если не уберешься, сниму кольцо и брошу тебя.
На лице девушки проступил испуг, губы затряслись, и глаза наполнились слезами. Гаджи, приспустив штаны, и, не снимая ботинок, с жадностью навалился на Свету и за пятнадцать минут буквально истоптал юную, но уже давно поруганную плоть.
Через час, на маршруте, он почувствовал себя очень паршиво, окончательно осознав, что воспользовался больной девушкой, как и многие до него. Но дело было не в совести, а в гордости – легкая добыча не повышает самооценку, а, напротив, понижает ее. Если не можешь подстрелить фазана, то будешь выращивать кур. Он был особо циничен и изобретателен: полностью поработил не только тело, но и нездоровую душу Светы. Теперь она будет считать, что наконец после долгих испытаний судьбы и случайных связей встретила своего принца. Все девочки, даже больные, с раннего возраста мечтают о главной встрече в их жизни. Измученная долгим ожиданием, природа женщины легко обманывается. Даже самая прагматичная и хладнокровная уязвима перед силой детской мечты, а открытая и доверчивая дурочка вообще не умеет обходить правильно расставленные силки. Он понимал, что чувство ущемленной гордости не пройдет, но вместе с тем был морально готов к этому. В самом деле, если русские парни употребляют его жену, да так, что та только рада, то значит Нарги не совсем уже в своем уме, и с этим, конечно, надо что-то делать – она скоро станет матерью. И этот ребенок, ребенок его любимой, даже, вернее сказать, самой любимой и единственно любимой женщины. Как-никак, но он ревновал ее по-настоящему, а значит, и любил. Просто была обида, и только. Она требовала выхода наружу и, что самое главное, компенсации. Он не мог и не хотел причинять вреда любимой жене, однако, чтобы удовлетворить нанесенное ему оскорбление, должен был действовать соразмерно его силе. Запятнанная честь требовала очищения.
Наргиза изменилась, конечно, не в один день. И дело было не в сексе без любви. Причина была в столкновении двух мировоззрений: приспособления и потребления. Представление о жизни, как о горном потоке, рвущемся о камни на тысячи ручейков, каждый из которых прокладывает только свой путь, обходя уступы твердой породы и залежи мертвого, бесплодного песка, к островкам земли и солнца, где только и может зародиться жизнь. Там, где конец пути, там смысл, там счастье. И если аллаху будет угодно, то в этой заводи сольются два ручья, и массивная тень цветущего на ее берегу нежно-желтыми бутонами куста благодатной прохладой накроет лазурную гладь озерка. Озерцо любви, возникшее от тернистого поиска друг друга на лучшем для жизни месте, и есть счастье и смысл жизни. Но главная парадигма нового общества проникала так же глубоко в сознание женщины, как и сперма его членов в измученное влагалище. Удвоенное страдание легко доводит до отчаяния, за которым пропасть и вопросы о смысле жизни. Спасение в такие часы просто необходимо, как воздух ежеминутно. И если для физической боли нет аргумента сильнее наркотика, то душа избавляется от мучений, изменяя свое отношение к ним. Произошла переоценка восприятия реальности, и она была разрушительной. «Я теперь совсем другая: воздушный шарик цвета солнца с чуждым темным духом внутри. Русским духом. Как же противно, но уже не больно. Они ведь постоянно отдают на пробу свое тело каждому, в ком видят надежду на лучшую жизнь, богатую и беззаботную. Для них это норма, повседневность, то, что они наблюдают вокруг себя с раннего детства. Зачатые в пороке, без любви, они всю жизнь ищут ее и упорно не замечают даже на расстоянии вытянутой руки. Потому как чувства выхолощены, обменяны на секс, страсть и деньги. Тело – это все, чем богата их душа. Губка, по сути, которая добровольно впитывает литры мужских секретов, пытаясь распознать таким странным образом свою половинку. Они не умеют мечтать ни о чем, кроме богатства и полного соответствия другим, подобным себе в их нечеловеческом стаде. Ну, ничего, пока выбора нет, будем как чужие, потом посмотрим, жизнь на этом этапе не заканчивается».
