Инна Тронина - Дух неправды
Джиотти положил свою руку на руку Кальпаны и почувствовал, что пальцы ее мелко дрожат. Лицо же ее как будто высохло, на нём резче проступили морщины, а всегда яркие, лучистые глаза, затянула болезненная пелена.
– Прости! – Джиотти заговорил тише и мягче. – Если я обидел тебя, прости… Ты знаешь, откуда я поехал на митинг?
– Откуда? – Кальпана обо всём догадалась, но не хотела верить.
– С похорон брата Санта. Он погиб позавчера, когда, выходил из машины. Подошли два парня из наших, улыбнулись, протянули руки для приветствия. И сразу же, одновременно выхватив револьверы, разрядили их в Санта! Его уважали, любили. Его хоронило много народу. И митинг начался почти сразу же после того, как мы простились с Сантом…
– Какое горе, Джиотти! А я ничего не знаю об этом. Почему-то секретариат бережёт меня, а то я бы поняла, зачем ты приехал. Прошу только об одном и тебя, и других – не преувеличивайте степень моего влияния на Индиру. Такому человеку, как она, не нужны наушники и советчики. Она принимает решения только тогда, когда уверена в их правильности. К сожалению, да, до сих пор Индира считала, что с умеренными из «Акали дал»[110] и, по возможности, с радикалами нужно вести переговоры и убеждать их, даже идти на уступки…
– На те уступки, которые нужны им, премьер-министр Индии пойти не может! – хриплым, срывающимся голосом перебил Джиотти. – Им нужен Кхалистан,[111] и только! От Пакистана до города Дели, а вовсе не один штат Пенджаб! Мне из Лондона прислали карты, которые там напечатали на деньги «Фонда Нанкана Сахиба». Им заправляет этот мерзавец Дхиллон,[112] пригретый англичанами! Я видел их паспорта, их марки, их деньги, на которых написано слово «доллар»! Кхалистан – то же что и Пакистан, государство чистых! Мало им одного такого, подавай ещё и другое. Чаухан[113] из Лондона вещает, что без крови не придёт свобода. А правительство надеется на какие-то переговоры! С кем? С Бхиндранвале? С Чауханом? С Дхиллоном? С кем?! Может быть, с их покровителями в Пакистане и на Западе? Черчилль уверял, что индийские общины насмерть перегрызутся, когда британцы уберутся отсюда. Теперь его цитируют, чуть ли не в каждой строке. Вот, глядите, перегрызлись! Только грызут-то они, а мы терпим! Грабят банки, обстреливают из «томпсонов»[114] административные здания, разъезжают по дорогам на мотоциклах. И, не таясь, уничтожают простых людей, а мы стыдливо отворачиваемся! Совсем недавно налетели на здание суда и отбили своих подельников, перестреляв полицейских, судью и родственников убитых подсудимыми. У них столько денег и оружия, что вполне хватит для полномасштабной войны. Всё для них бесплатно и по первому требованию. Лагеря вдоль границы в Пакистане растут, как из-под земли. «Высокогорный военный институт» в Хаджи Пире, думаю, тебе известен. Часто лагеря размещают в тюрьмах, и попробуй что-нибудь докажи! Просто полицейские и охранники тренируются! Агенты ЦРУ разгуливают среди боевиков в открытую – проверяют, по назначению ли расходуются выделенные средства, А несчастный беженец Сингх Бхадж, который успел удрать в позапрошлом году, теперь даёт интервью как министр обороны Кхалистана. У них есть президент Чаухан, все высшие чиновники, даже посол в ООН. Нет только территории, за которую они сейчас «убивают и будут убивать при необходимости». Слишком часто возникает у них эта необходимость. У меня три сына, и всем постоянно угрожают. Старшего уже ранили, я его переправил в Дели, в госпиталь. Не только в Пенджабе, но и в Лондоне всех наших обложили данью. Не заплатишь – смерть! Мафия убийц захватила контроль над храмом и оскверняет его каждую минуту. В гурудварах Англии – явки, там раздают портреты Бхиндранвале и газету «Ватан».[115] Ты знаешь, что это такое?
– Я всё знаю, Джиотти. Не слышала только о том, что убит Сант, пока ты не сообщил. Но о том, что сильно пострадал твой двоюродный брат Анант, я слышала. Дом, где спала его семья, забросали бутылками с зажигательной смесью. Как его здоровье сейчас?
– Теперь лучше, но погибли его дочь и его внучка, – с горечью сказал Джиотти и, сжав кулаки до хруста, обрушил их на стол. – Да, киннари, ты знаешь многое, И о проекте «Брахмапутра»,[116] о том, что мусульман, христиан, буддистов, сикхов призывают выступить единым фронтом против Дели и оторвать себе по куску Индии. Но знает ли об этом Индира? Почему она столь снисходительна к врагам? Ты можешь ответить?
– Она считает, что будет хуже, если мы только разозлим этих гадюк, раним их, а не убьём. Наши руки связаны демократической конституцией. Мы не можем позволить себе пройтись по Пенджабу огнём и мечом. Они только усилят своё влияние, получат ещё больше денег и оружия. У них появится повод упрекать Дели в нетерпимости и жестокости. Джиотти, ты только представь себе, какой визг поднимется на Западе и в Пакистане!
– А что мы должны делать? – Джиотти вскочил и отбросил кресло. – Равнодушно наблюдать, как они ходят по домам со списками, заглядывают туда и косят людей из автоматов и пистолетов с воплями «Кхалистан! Бхиндранвале!» Нам хотят доказать, что мы без хозяина, без поводыря существовать не можем. И хозяева сидят наготове. Ждут, когда можно будет снова схватить «лучший бриллиант британской короны», пусть даже распиленный на куски. Мой Золотой храм, моя святыня, в блеске куполов, словно вырастающий из озера! Где ты? Что с тобой? Такого чуда не видел свет, киннари! И там, в подвалах сейчас складированы ящики с оружием, там верховодят убийцы! И сейчас мне стыдно, что я сикх! На нас теперь будут смотреть, как на разбойников. И никто не вспомнит, как храбро сражались наши предки, как вставали они на пути всех без исключения завоевателей, которые когда-либо шли на Индию с северо-запада. Пенджаб последний был завоёван англичанами и первым послал своих сыновей в ряды борцов за свободу. Да, мы отказались от каст и многочисленных богов, мы признаём всех людей равными, мы назвали всю общину своей семьёй и не делаем разницы между чужими и родными. Мы живём по священной книге «Грантх Сахиб» и выполняем – завещанные Нанаком. обряды, но всё равно мы – индийцы. Пусть Дели даст нам шанс доказать это! Мы сами страдаем от вылазок этих шакалов, к нам не едут рабочие из других штатов, наша земля оскудевает, пустеет. Скажи всё это Индире, киннари! С хищными зверями не разговаривают – их уничтожают. Часто взрывают оросительные каналы, вода заливает поля, и гибнет урожай. Если люди будут голодны и злы, если у них не станет работы, они охотнее пойдут за «Пророками». У меня самые верные сведения из Лондона, которые подтверждают и мои люди, засланные под видом боевиков в Пакистан. Чаухан хочет объявить о независимости граничащих с Пакистаном районов Гурдаспура, Амритсара и Ферозпура, а после попросить помощи у генерала Зия[117] и у Запада. Знает об этом Индира? Не уверен, А если знает, почему молчит? По всему штату разбросаны тайники с оружием и боеприпасами, и я выяснил местонахождение многих из них. Киннари, я не терял времени даром, я разослал своих агентов, которые сумели многое сделать. Пусть Индира выслушает меня или тебя, это безразлично. Важно принять решение, а частности обсудим потом. Ещё мне удалось выяснить, что готовятся кадры для осуществления терактов на самолётах. Страна, а не только Пенджаб, может внезапно погрузиться в хаос. А западные газеты напишут, что во всём виноваты Сирия и Ливия. Нашим дипломатам там рта не дают раскрыть, чтобы донести до общественности иную точку зрения. Срывают пресс-конференции, угрожают, некоторых убивают. И ни разу преступник не был пойман! Ни один! Киннари, ты и сама прекрасно видишь – машина раздора тараном идёт на Индию! И мы должны нанести ответный удар. Я знаю, что министр обороны того же мнения. Признаюсь, что у нас многие не хотят объединяться с коммунистами, потому что те безбожники. А я думаю, что раз для Бхиндранвале враги и мы, и они, то нужно быть вместе…
За окнами пронёсся вихрь. В комнате совсем стемнело, стены и потолок как будто сдвинулись. Кальпана, сцепив пальцы в замок и опустив веки, некоторое время молчала. Потом подняла голову, колыхнув черно-серебряной волной волос и сверкнув серьгами с жёлтыми бриллиантами:
– Ты прав, Джиотти, насчёт коммунистов. Ещё в семьдесят седьмом я уговаривала Индиру объединиться с ними, но она не пожелала. Кончилось тем, что премьер-министром стал полоумный старик Морарджи Десаи. Как мы все пострадали в годы его правления, ты знаешь. Во второй раз этого допустить нельзя, ибо именно на наши разногласия делают ставку враги, Я обязательно попробую убедить Индиру принять какие-то меры. Какие? Не знаю. Не мне решать. Есть правительство, министерство обороны, полиция, другие компетентные службы. Я здесь играю скорее роль идеолога. Не требуй, муж мой, от слабой женщины невозможного. Кстати, что ты говорил о своих людях, внедрённых к раскольникам? Не бойся, – улыбнулась Кальпана, заметив смущение на открытом и смелом лице Джиотти. – Здесь нас никто не сумеет подслушать. Мринал об этом позаботился.
