Татьяна Успенская - Главная роль
Вброд она вступала в новую жизнь:
– Нам тоже нужен огород! Где достаются семена? Сколько стоит возвести забор?
– Какой забор? Есть же!
Лиза стала объяснять, что необходимо сразу со стороны полигона поставить очень высокий забор и вдоль него насадить ёлки. Они разрастутся и станут поглощать запах.
Семёнычи переглянулись.
– Вот тебе и городская! Давай и мы сделаем! – воскликнула Ольга.
– А небо? – спросил Гоги.
– Что «небо»?
– Как мы спасёмся от запаха, если он идёт через небо? Никакой забор не поможет!
– Я знаю! – Аня вскочила. – Смотрите, мы натянем сверху плёнку.
Все засмеялись. На участок в полгектара – сетку?!
– А дышать ты как будешь? Запах и воздух вместе! – Пётр встал. – Ребятки, мне пора. Может быть, найду спонсора! У меня есть тут один на примете. Запишусь к нему на приём. Уж очень высоко мужик забрался – к нефти причастен, а с душой! Он поможет и с амбалом.
– Мама, расскажи мне сказку! – попросила Аня, едва улеглись на матрас на полу, в этой единственной комнате не было кровати. – Мне никто никогда сказок не рассказывал.
Лизе сказки рассказывали по очереди и отец, и мать. Отец – о путешествиях и разных странах, мама – о волшебниках и зверушках. Она не помнила сказок, помнила ощущение праздника – добро всегда побеждает зло, главное – преодолеть в себе страх и слабость. Но уже давно, когда ехала в метро или шла гулять с Грифом, в ней красками и сценами рисовались истории. И сейчас она увидела испуганного ребёнка в заброшенном доме.
– Мальчик родился слабым и много раз умирал. Его плохо кормили, его били, у него не было игрушек и праздников.
Аня выпростала руку из-под своего одеяла и робко дотронулась до Лизиного плеча.
Лиза вздрогнула, продолжала чуть тише:
– Он часто лежал без сил и смотрел в потолок. Он ничего не знал об окружающем мире, кроме злой и грубой тётки, которая кричала ему – «гиря», «хомут на шее», «крест». Спросить, что значат эти слова, было не у кого, и мальчик просто собирал в себя их и в них играл. Они в нём крутились, повторялись и порождали слова другие, неизвестно откуда бравшиеся в нём, – «солнце», «трава», «время». Что-то в нём жило само, мелькали картинки, звучали песни, новые слова рисовали какие-то символы. Всё-таки он начал ходить. Иногда его волокли куда-то, где было много людей, много дыма и много бутылок.
Аня крепче прижалась к Лизе уже не только рукой, и боком.
– Мама, что дальше?
Но Лиза заткнулась. Да, она и не знала, что дальше.
– Я знаю, мама, что дальше, – шепчет Аня. – Он убежал от страшной тётки и нашёл свою маму, да?
«Да», – хочет сказать Лиза, и внутри это «да» звучит, а к Ане никак не прорывается – она сейчас становится матерью.
Глава двенадцатая
1Распахнув утром дверь в свой кабинет, Алесь отшатнулся – в его кресле сидел Херувим. Сама поза, лицо, уткнувшееся в сцепленные руки, лежащие на столе, – неестественны. Спит? Умер?
Разбудить Херувима? Бежать за Варварой? Оставить всё как есть и ждать, что будет дальше.
– Помоги, Алесь!
Слова тоже не Херувима.
И смиренные эти слова схватывают морозом каждую клетку и каждую каплю крови.
– Ну, иди же ко мне! Почему стоишь у двери? – Херувим поднимает голову.
Это не Херувим. Щёки не привычно розовы – бледны и изрыты мелкими ямками, словно что-то острое вцеплялось в его плоть и оставляло следы. Губы не сочным красным бантиком – щель с сизыми обводами губ. Глаза тоже потеряли свой фиолетовый цвет – в них плеснули из грязной лужи, и из них сочится мутная пена, сейчас она затопит кабинет и мир.
Оборотень?!
Вурдалак?!
Он пил Анину кровь и расцвечен был Аниной кровью и молодостью.
– Помоги мне, Алесь! Найди Ваську. Я без неё помру. Найдёшь её, буду служить тебе всю жизнь. Почему ты не подойдёшь ко мне?
Подойдёшь, и Херувим вцепится острыми зубами в его шею и начнёт пить кровь его – вместо Аниной!
Но попятиться из кабинета и бежать Алесь тоже не может. Муть уже переплывает из глаз Херувима в его ноги, и Алесь тонет в её трясине всё глубже и глубже засасывается ею: немеет таз, и поясница, вот уже живота и лопаток он не чувствует.
– Моё слово – платиновое: не долларами, драгоценными металлами плачу. Они не обесценятся. Всю ночь, Алесь, катаюсь домой, снова сюда, и опять домой: вдруг на ступеньках притулилась? В «несчастные случаи» звоню. Срочно подай мне её! Косы у неё… грудь… знаешь, впадинка в паху…
Он заговаривается. Он сошёл с ума.
«Геннадий Сидорович», – Алесь хочет попросить уйти, а грязная муть уже опечатала рот.
Как сквозь вату, звонит телефон. Раз, третий. И его голос просит: «Оставьте, пожалуйста, сообщение». Сигнал переключения на ответчик и два слова: «Позвони. Коляш».
– Хто такой Коляш? Почему не знаю? – спрашивает Херувим и встаёт. И идёт к нему. И протягивает к нему руки и снова рвущимися слогами просит: – Помоги, Алесь! Спаси меня. Найди Ваську!
Бежать скорее, пока Херувим, вернее, Геннадий Сидорович тащится к нему по его просторному кабинету.
Избавлением – сзади – распахнувшаяся дверь и голос Варвары:
– Что здесь происходит? Ты почему застыл столбом? Ты что здесь делаешь, Геннадий Батькович? Мне доложили, ты на работу не являешься. – Варвара замолкает.
Она тоже видит Оборотня.
Казался Херувимом, потому что пил Анину кровь.
Но Варвара – не он, в ней зона распустила свои щупальца навечно, и она обходит Алеся и грубым голосом кричит:
– Мать твою, Генка, пошёл отсюда прочь! Что ты здесь околачиваешься, когда дел невпроворот? – Она закрывает Алеся от потока грязной мути, заливающей его кабинет, и Алесь приходит в себя. Бьёт себя по щекам и бьёт себя по груди.
Он – мужик, и он должен спасти от Геннадия Варвару. И он кричит, подхватывая интонацию Варвары:
– Мать твою, иди к себе! – А неожиданно зовёт голосом бабушки: «Господи!»
Он берёт Варвару за плечи и ведёт её к столу, к голосу Коляша, бьющегося световым миганием.
Геннадий вытекает из кабинета.
Хлопает дверь. Алесь кидается к мартовскому окну, настежь распахивает его: прочь, прочь, дух Оборотня, дух Вампира.
Теперь его трясёт. И Варвару трясёт.
– Я знаю, куда он поехал.
Варвара смотрит на него зрачками, залившими радужку. Волосы её от корней – тёмно-русые, она перестала красить их с того дня, как побывала у Лизы, и они, эти тёмно-русые стебли длиной в восемь-девять сантиметров – уже живые.
Русая шапочка над выжженными прядями и зрачки. Оказывается, она – Варежка, а не Варвара.
Вот почему он перестал мёрзнуть с той минуты, как она вошла. И под его благодарным взглядом она спрашивает одними губами – «куда?».
– В детский дом – удочерять новую девочку. Он – Вурдалак, Вампир, Оборотень.
– Этого нельзя допустить, он и её погубит.
– Звонил Коляш. Просил меня позвонить.
– Тебе нужно ехать на полигон и на металлообрабатывающий завод. Туда не довезли груз. С полигона вывезли, туда не довезли.
– Кто был на полигоне?
– Они не знают того, кто был, но талон предъявлен наш. Пожалуйста, исследуй ситуацию, пусть тебе опишут внешность, если запомнили. Генка на сегодня выпал. А насчёт девочки… мы с тобой пойдём другим путём. – И Варвара, как после тяжёлой болезни, потащила себя к выходу. У двери обернулась и усмехнулась. – А ты, оказывается, тоже умеешь.
– Что? – не понял он.
– Ругаться матом, муженёк!
Он не захотел сесть в кресло, в котором сидел Херувим, и поволок его вокруг стола – для посетителя, себе взял то из двух, где никогда Херувим не сидел.
По кабинету гуляли мартовский холод и запах свежести. Всё-таки снег начал таять, и ветер уже несёт от неба эту весть: скоро солнце явится и вцепится в промёрзшую, ноздреватую плоть. Алесь вздохнул глубоко свежесть, закрыл окно и подошёл к телефону.
Наверное, это работа в «Мусоре», общение с Варварой, Херувимом и Апостолом подготовили его к переменам, а со вчерашнего вечера он физически ощущает, как созидается в нём новая – мужская суть. Не уходить надо было тогда, а найти любую работу – не может не быть её для него молодого и сильного, и найти суррогатную мать и родить их с Лизой не рождённого сына! Трус!
Сейчас Алесь взял в руки аппарат телефона и стал изучать его. «Жучок» должен быть обязательно – в аппарате ли, в ящике ли стола, под столом: Херувим не мог не оставить «жучка» – нужно же ему узнать, где его Вася! И новый Алесь знает то, чего никогда не пришло бы в голову Алесю инфантильному.
И он нашёл «жучок». И поспешил в туалет и выбросил его, залив страхом пережитого сегодня узнавание истины: Херувим вовсе не Херувим, он Вурдалак и Оборотень. И он, Алесь, бросает вызов, объявляет войну Херувиму-Вурдалаку: он разоблачит Херувима – не с помощью Варвары, а с помощью Коляша. И весь этот Дворец Мусора, с диспетчерами, техниками, инженерами-специалистами, наконец очистится от злого колдовства. Варвара, несмотря на зону, ничего не понимает в том строении, которое возвела, и он должен спасти Варвару, как спас Аню. Для этого и попал он в этот дом лжи. Варвара чувствует опасность, а откуда исходит она, не понимает: несмотря на зону, она всё ещё та наивная, несчастная девочка, что убежала из дома и раскрылась своей красотой в первой своей любви с Коляшем.
