Фарид Нагим - Мужчины о счастье. Современные рассказы о любви
В последние годы меня постоянно что-то угнетало и было тоскливо, я думал, что причина моего настроения в том, что нужно создать дело всей своей жизни, и это принесёт счастье, но сейчас неожиданно меня посетила небывалая ясность сознания, и я увидел истинные корни тоски, я понял, что меня угнетало не отсутствие самого крупного торгового комплекса в области, а отсутствие настоящей семьи и настоящей любви.
Я пропадаю в тренажёрном зале, пытаясь выглядеть как можно лучше, чтобы всем нравиться и казаться юнцом, а Юрка никуда не ходит и нравится своей жене. Вместе со своим животом и сединой.
Только сейчас я понял, что нравиться нужно не всем, а нравиться нужно одной.
Пытаюсь молодиться, стараюсь выглядеть как двадцатилетние парни, чтобы подольше побыть на коне и быть привлекательным для женщин, вернее, для девушек, – и это так жалко, так стыдно, так глупо… Пора мне уже взрослеть умом и связывать свою жизнь с женщинами моего возраста, а не с юными манекенщицами, которые всё равно в итоге уходят к своим ровесникам.
Картина идеальной жизни, которую я строил всю жизнь и к которой стремился, рассыпа́лась на части.
Усилием воли прекратив эти размышления, я открыл глаз и осмотрел свою палату.
Была глубокая ночь. Я один в одиночной палате. Даже название палаты подчёркивает то, что я одинок.
Я одинок? Я, человек, который всегда окружён людьми?.. Да, я – одинок…
Как бы мне хотелось сейчас отдать всё, что у меня есть, за то, чтобы стать Юркой! Чтобы у меня была такая простая жена, простые дети и простая «семёрка» в кредит! Не нужны мне торговые центры! Нужно простое человеческое счастье! Мне хотелось стать Юркой!
Всю жизнь я ценил свою свободу, не хотел быть ни к кому привязанным, но сейчас мне так захотелось стать несвободным! Так захотелось к кому-то привязаться!
Какой же я был недалёкий! Помню, после встречи со Стрелковым я ехал домой и был в недоумении: что с ним случилось? Почему он такой? Что его сломило? Я называл его неудачником и теперь понял, что неудачник не он, а я сам. Это не он потерял всё в своей жизни, а я.
Мне стало стыдно за свою глупость, за то, что считал его неудачником… За то, что думал, что первый человек на курсе стал последним… Нет, это не он последний, последний – это я…
Когда я ехал в машине и размышлял о его поступке, мне пришла в голову мысль о том, что он врёт, я предположил, что на самом деле он мог, допустим, провороваться и его прогнали из страны, мог даже сидеть. От этой идеи мне тогда стало легче, я подумал, что раскусил его ложь. И вот сейчас я понимаю, что мне стало легче от того, что приписал человеку плохое, от того, что не поверил в чьи-то благие поступки, своими предположениями опустил человека до своего уровня, до уровня своей испорченности.
Мне вспомнился отрывок нашего разговора.
«– Ты же был первый на курсе! – потрясённо говорил я ему тогда. – Мы все на тебя равнялись! Что с тобой случилось? У тебя были такие перспективы! Зачем ты всё бросил?
– Я ничего не бросал. Я просто отбросил. Отбросил от своей жизни всё лишнее.
– Но как ты можешь так жить?!
– В том-то и дело, что именно так я и могу жить. Теперь я живу. А тогда я существовал».
Теперь я начинаю понимать, почему он уехал из Штатов и отказался от крупного бизнеса…
Как, наверное, легко живётся человеку, когда он не привязан к выгодным сделкам, чужим настроениям, когда он не ходит на лицемерные вечера, где все улыбаются и с улыбками врут друг другу в глаза, вечера, где люди, чокаясь бокалами, видят друг в друге не друзей (хотя и называют всех друзьями), а возможность заработать как можно больше денег, и привычно соображают, как бы можно было повыгоднее использовать этого человека в своём бизнесе.
Как же всё это противно…
Между прочим, и микроинфаркт у меня произошёл тоже именно из-за денег, ведь я был в потрясении из-за того, что не получу желаемой прибыли, и эта новость настолько меня шокировала, что прямо за рулём со мной случился сердечный приступ.
Помню, когда я выходил из офиса своего юриста, мне представлялся Лаврентьев, и я подумал, что, когда он узнает, какой участок мне достался, с ним случится инфаркт. Но произошло всё с точностью до наоборот…
Этой ночью я не спал до самого рассвета. Этой ночью перевернулась вся моя жизнь. Парадоксально – я лежал весь скованный гипсом, но благодаря этому пришёл к пониманию новых вещей.
В это трудно поверить, но я был очень благодарен Марине за то, что она меня предала, ведь только благодаря этому у меня, кажется, стала понемногу просыпаться душа.
Кстати, когда мы прощались с Юркой, то обменялись номерами телефонов. Честно говоря, я записал его телефон просто для приличия, не собирался ему звонить, но теперь мне почему-то захотелось с ним пообщаться… С человеком, который раньше меня пришёл к осознанию каких-то вещей… Может, позвоню, когда меня выпишут… А может, позвоню из больницы, будет видно…
Темнота стала рассеиваться, и в палате начало становиться светлее. Значит, уже наступает утро…
Неожиданно в утренней тишине раздался звон колоколов. Сначала я не понял, откуда он льётся, но, внимательно осмотревшись, обратил внимание на то, чего не заметил раньше: оказывается, напротив моей кровати находится окно, и прямо отсюда открывается вид на улицу, на белый златоглавый храм. Вернее, я видел только верхнюю часть храма и колокольни, значит, моя палата находится примерно на третьем этаже.
Я лежал в очарованном состоянии, глядя на храм и слушая колокольный звон, который созывал людей на утреннюю службу. И внезапно по мне прошла волна ужаса. До меня вдруг дошло, что уже более двадцати лет я не был в храме. Последний раз это было перед вступительными экзаменами – я зашёл в церковь помолиться и поставить свечку за благополучную сдачу экзаменов; экзамены я сдал, в институт поступил, а потом так закружилась жизнь, что уже не находилось времени хотя бы на минуту снова прийти в церковь и поблагодарить Бога за помощь… На рестораны время находилось, на походы в кино находилось, на безудержные пьянки находилось, а вот на это нет.
Я вспомнил тот день, когда вошёл в храм, и сейчас, лёжа в палате, явственно ощутил запах восковых свечей и ладана. Я вспомнил своё спокойствие, которое тогда ощущал, стоя перед иконами с изображёнными на них спокойными ликами, и мне захотелось плакать.
«Какой я ничтожный…» – подумал я. Я окинул взглядом всю свою жизнь, наполненную деньгами и цинизмом, и отчётливо понял, что пропустил всю свою жизнь…
Также мне стало понятно, что на все достижения меня подстёгивала чёрная зависть к Стрелкову… И от этого мне стало ещё поганее… Какой же я мерзкий…
Я незаметно уснул. В моей душе было невероятное чувство сожаления, грусти, я был истерзан и истощён глубочайшим анализом своей жизни, и вместе с тем на меня спустилось спокойствие. Мне захотелось измениться. Захотелось стать другим. Не таким грязным, каким был всю свою жизнь.
Не знаю, когда меня выпишут из больницы и когда восстановится моё здоровье, но теперь я чётко знаю, как мне следует жить.
3
Когда я проснулся, палату заливал солнечный свет. Несмотря на то что я был в гипсе и неподвижен, на душе было невероятное чувство свежести и лёгкости. Я понимал, что теперь в моей жизни всё изменится.
В коридоре послышались шаги, дверь открылась, и в палату вошла какая-то женщина.
– Добрый день, меня зовут Юлия, я сиделка, я буду за вами ухаживать, – сказала она и улыбнулась.
После этой фразы во мне поднялось возмущение. Эта женщина своим приходом напоминала о том, что Марина как бы откупилась от меня тем, что её наняла, в первую секунду хотелось крикнуть «Не нужно мне никакой сиделки!», но я себя сдержал, потому что она была ни в чём не виновата. К тому же за мной ухаживать больше некому.
Когда во мне улеглись эмоции, я обратил внимание на то, что её голос показался смутно знакомым. Я начал внимательно её рассматривать и обомлел.
– Юля?.. – удивлённо проговорил я. – Это ты, что ли?!
– Андрей? – всмотрелась она, в свою очередь, в меня.
Она внимательно разглядывала моё лицо. Неудивительно, что она не узнала меня сразу, как только вошла, ведь мы не виделись почти лет тридцать. К тому же хоть я себя ещё и не видел в зеркало, но могу предположить, что выгляжу сейчас устрашающе.
– Андрей… – подтвердил я. – Я тебя уже сто лет не видел…
– И я тебя тоже… – обескураженно сказала она. – Вы же переехали в другой район, когда мы учились в десятом классе… Двадцать семь лет назад… С тех пор ни разу и не виделись…
Между нами повисло молчание. Вернее, повисли годы – в эти секунды каждый из нас осознавал эту цифру – двадцать семь лет. Каждый залпом, за одно мгновение вспоминал свою жизнь, события, которые случились за эти годы. Когда мы виделись последний раз, в то время были цветущими и юными, а сейчас нам уже за сорок.
Мы с Юлей жили в одном дворе. С самого детства она отличалась от всех детей: была рослая, нескладная, а своей тяжёлой, мешковатой походкой была похожа на медведицу. Мы так её и дразнили – Большая Медведица. Она очень мало общалась со сверстниками, всегда нас сторонилась, но зато очень любила стариков, и чем старик был несчастнее, тем больше она его любила. Впрочем, любила она не только стариков, но и вообще всех одиноких, незащищённых и больных – как людей, так и животных. Она была необычайно жалостливым человеком. После школы Юля мчалась то к одной старушке, то к другой, помогала убирать в доме и делать покупки. В те глупые юные годы нам это казалось смешным и мы жестоко над ней насмехались, особенно же нас веселило, когда нам удавалось довести Большую Медведицу до слёз – день тогда был прожит не зря.
