Анна Матвеева - Перевал Дятлова, или Тайна девяти

22.

Недели на две я ушла в свою книгу. Между главами только спала и кормила кота, сама питалась картошкой и лапшой. Осознала себя на девяносто второй странице. Подключила телефон и тут же получила первый за всё это время звонок.

– Как продвигается? – спросила Света.

Я сказала, что девяносто две страницы можно прочитать хоть сейчас. Но лучше всё сразу и позднее.

– Значит, прочитаю позднее, – сказала Света. – Кстати, с наступающим тебя!

Я посмотрела на календарь, и мне стало худо, как будто отведала «Вискаса». 31 декабря. В окнах напротив светятся гирлянды и елки. У меня же тихо и темно, как в гробнице какого-нибудь фараона.

– Спасибо, Света, тебя тоже с праздником.

– Как отмечаешь?

– Еще не решила.

– Хочешь, приходи ко мне. У меня будет несколько друзей – всё очень пристойно и скучно.

– Нет, я лучше дома. Мне кота не с кем оставить.

Я надеялась, что мне еще будет с кем встречать Новый год.

Сметая пыль, покрывшую ковром всю мою квартиру, я беседовала с повеселевшим Шумахером. Ему явно понравилось, что хозяйка наконец-то отошла от компьютера и занялась делом.

В холодильнике, как говорит моя соседка Надежда Георгиевна, мышь повесилась. Я уныло осмотрела пустые дребезжащие полочки и захлопнула дверцу. Мой первый голодный и пустой Новый год. Утешает только то, что каким-нибудь клошарам сейчас еще хуже…

Я попыталась представить себя на месте клошара – завернутую в рваное одеяло, сидящую на картоне под старинным мостом. Представила с легкостью, надо сказать. И тут в дверь позвонили.

Шумахер бежал впереди, гордо нес пушистый хвост. В глазке отразилась Надежда Георгиевна.

Не Вадик…

– Ты жива еще, моя старушка? – спросила она, и я еле удержалась, чтобы не напомнить, кто именно из нас старушка. – Что же это – неделями носу не кажешь? Вон какая бледная, ровно гусеница. Я тебе пирожков принесла да карамелек – угощайся.

Мне стало стыдно за свои мысли. Впрочем, как только я закончила благодарить Надежду Георгиевну и набрала воды в чайник, старушка немедленно села мне на уши. Я поняла, что сейчас полностью отработаю все эти пирожки с карамельками.

– Ирка звонила из Серова. Поздравляла, спрашивала, куда ты задевалась. Я сказала, что ты опять пишешь.

Пришлось скромно улыбнуться.

– Так вот, у ней всё уже точно с этим жильцом решилось – он въедет в квартиру сразу после Крещения.

Далее Надежда Георгиевна очень долго и подробно рассказывала мне о своей жизни с «дедом» – так она называла своего мужа Антипа Петровича, я слушала ее невнимательно, правда, измученная память всё равно фиксировала образы, щедро раскиданные в ее речи: бегаю, как кот в дыму (это она перед праздником), худая, будто спица бесформенная (опять про меня), и так далее, и еще дальше.

Шумахер лежал на табурете между нами и хмурился.

Я была счастлива, что Надежда Георгиевна уходит.

В тарелке с пирожками остался только жирный след, а смятые карамельные фантики с налипшими осколками конфет перекочевали в помойное ведро.

На часах светилось 23:11. И я была совершенно одна. Не считая Шумахера, конечно.

Снова зазвонил телефон, я схватила трубку и услышала уже пьяный голос московского издателя.

– Я обзваниваю всех, – гордо сказал он. – И для тебя не будет исключений.

Мы с ним довольно мило поговорили – он сказал, что я могу писать про танки или первого паровозостроителя. Ему интересно всё, что выходит из-под моего пера.

Потом трубку выхватила жена издателя и, немилосердно акая, поздравила так цветисто, что мне даже в нос шибанул букетный запах.

Потом позвонили родители, брат, несколько старинных друзей и полузабытых родственников.

И ни одного Вадика.

Совсем в другом году позвонили в дверь. Я побежала открывать, увидела елку в игрушках и Вадика в подпитии.

– Откуда дровишки?

Вместо ответа Вадик аккуратно положил елку на пол и обнял меня. Стеклянные шарики звенели под лапками Шумахера, а я приняла такое же положение, что и елка, но в своей спальне, и не одна.

– На какой ты странице? – спросил Вадик вечером 1 января, и я ответила: – На девяносто восьмой.

Часть вторая Сломанная свеча 2000 год

23.

«При дневном освещении и солнечной погоде…» Взгляд выхватил эти слова – хотелось их читать и перечитывать, а остальные – забыть, не смотреть, не видеть, не вспоминать.

И всё же придется, как ни фокусируйся на невинном начале.

При дневном освещении и солнечной погоде в помещении морга центральной больницы управления п/ящик № Н-240 произведено исследование трупа гражданки Колмогоровой Зинаиды Алексеевны 22-х лет для определения причины смерти и ответов на вопросы, указанные в постановлении.

Ничего более жуткого я прежде не читала – подробное, детальное исследование и описание мертвого тела. Акты вскрытия пронумерованы и подшиты к делу в строгом хронологическом порядке. Сначала – Дорошенко, Кривонищенко, Зина, Дятлов и Рустем. Потом – через многостраничную прослойку – Тибо, Колеватов, Золотарев и Люда.

Вот что пишет патанатом Возрожденный… Говорящая фамилия. Ни одному писателю не выдумать. Жизнь всех нас, писателей, опередила, все Букеры-Нобели получила. Ты сюжет придумываешь, а жизнь на ту же тему – тысячи, и только остается записывать за ней: изобретательной, страшно изобретательной, иногда – просто страшной.

Итак, Возрожденный отмечает, что последний прием пищи у всех дятловцев был за 6–8 часов до момента смерти. То есть беда случилась еще вечером, 1 февраля?

Я где-то читала или слышала, что дятловцы только приступали к ужину и так его и не окончили, – это доказывали разбросанные в палатке кусочки корейки, найденные поисковиками. Если верить дневникам, вышли они 1 февраля только в три часа, после обеда, который был приблизительно в два, – значит, к десяти часам вечера ребята уже погибли.

Как производилось вскрытие – надлежащим ли образом? Никто теперь этого не скажет. Текст, конечно, впечатляет – натурализмом, спецтерминами, подробностями. Хотя нам ли не знать, как придумываются тексты? Никаких фотографий, рисунков, схем, касающихся процедуры вскрытия, в деле не было. Только обширные впечатления патанатома – до смерти, чувствовалось, запуганного.

На основании данных исследования трупа гражданки Колмогоровой Зинаиды Александровны, 22-х лет, и учитывая обстоятельства дела, считаем, что смерть Колмогоровой наступила в результате воздействия низкой температуры (замерзания), о чем свидетельствует отек мозговых оболочек… отморожение третьей-четвертой степени… фаланг пальцев рук; обнаруженные телесные повреждения на теле Колмогоровой в виде осаднений, ссадин и кожных ран причинены тупым орудием, возникшие в результате падения, ушиба о камни, лед, снег.

Вышеуказанные повреждения были причинены Колмогоровой как при жизни, а также в агональном состоянии и посмертно.

…Смерть насильственная, несчастный случай.

Это официальное заключение патанатома. Похожий текст – в начале про Рустема Слободина:

…смерть Слободина наступила от действия низкой температуры (замерзание).

Но дальше врач писал вот что:

Обнаруженный при внутреннем исследовании перелом левой лобной кости мог возникнуть при падении гражданина Слободина или ушиба области головы о твердые предметы, какими могли быть камни, лед и прочее (скорее всего, именно прочее).

Указанная закрытая травма черепа причинена тупым орудием. В момент возникновения она несомненно вызвала состояние кратковременного оглушения Слободина и способствовала быстрейшему замерзанию Слободина. Отсутствие ярко выраженного кровоизлияния под мозговые оболочки дает основание полагать, что смерть Слободина наступила именно в результате его замерзания…

С учетом вышеуказанных телесных повреждений Слободин в первые часы с момента их причинения мог передвигаться и ползти.

Смерть Слободина насильственная – несчастный случай.

Перелом левой лобной кости у Рустика обнаружили не сразу. Можно представить себе, как это обстоятельство напрягло «людей сверху», которые неотлучно наблюдали расследование гибели туристов. Спокойнее было бы считать, что студенты-неудачники попросту замерзли.

Дорошенко:

<…> смерть наступила в результате действия низкой температуры (замерзание)… При наружном исследовании повреждения в виде осаднения, ссадин и кожных ран причинены тупым орудием, которые могли возникнуть в результате падения или ушиба о камни, лед и прочее…