Евгения Перова - Друг детства
– Вообще-то я Данила. Но если тебе больше нравится Кирилл, можешь звать меня так. Всю оставшуюся жизнь. Ну что?
Ольга не ответила.
– Я знаю, ты меня не любишь. Пока.
Она усмехнулась:
– А ты меня любишь?
– Да. Я тебя как увидел, сразу понял – моя женщина.
– Твоя женщина… Но ребенок-то – не твой.
– Если ты… если ты выйдешь за меня, то и ребенок будет мой. Наш.
Ольга смотрела на него, сдвинув брови, и напряженно думала: правду говорит? Или нет? Зачем ему обманывать? Вон, и волнуется не хуже ее… Что ж это такое?!
– Просто поверь мне.
– Данил, но ведь так не бывает!
– Как?
– Вот так: мороженое и сразу жениться…
– Да где ж сразу-то! Мы еще в театр сходим.
Ольга подумала: может быть, поверить? Может, и правда… любит?! И его любви хватит на двоих? То есть… на троих. Пока. А потом… А потом видно будет?
«Андрюша! – мысленно позвала она мужа, прикрыв глаза. – Андрюша! Что мне делать? Поверить?»
«Попробуй, – ответил Андрей. – Посмотри, какой он!»
Данила вдруг нагнулся к ней совсем близко, но не поцеловал, а просто потерся щекой о ее щеку, и они принюхались друг к другу, как два диких зверя при первой встрече. На секунду Ольга вдруг увидела его внутренним зрением – цельный, сдержанный, глубоко чувствующий, верный, надежный… любящий. Они всё смотрели друг на друга, и Ольга впервые заметила, какие у Данилы глаза – карие, как… Как у Сашки! Но другого оттенка: темный янтарь, а не черный шоколад. И брови у него красивые, соболиные… Зачем она вспомнила Сашку?! Зачем! У нее вдруг задрожали губы, и Ольга поняла, что сейчас опять заревет самым позорным образом.
– Ну-ну-ну! Перестань! – Данила обнял ее.
А Ольга, горько рыдая, думала: «Во-от, все держа-алась, а стоило только появиться крепкому и надежному плечу, так я тут же обливаю его слезами…» Хотя прекрасно знала: держалась она плохо. Она с таким трудом, с такой болью оторвалась от дома – когда шла на станцию, казалось, за ней кровавый след тянется, как за раненым зверем! И рана эта кровоточила и кровоточила, жизнь утекала и утекала – еще немного, и ей станет совсем все равно. Она успокаивала себя – и ребенка, обещая, что справится, непременно справится! Но уже не была так уверена.
Если бы не Андрей! Его письма, ночные разговоры с ним… Любимого свитера Андрея уже не было, и она не могла обнять себя его руками-рукавами, но часть рукава Ольга распустила и смотала в клубочек – ночью она сжимала в кулаке мягкую серую пряжу, и ей становилось легче.
И вот появился… Кирилл? Или Денис? Ах да, Данила. Она видела, как он на нее смотрит, догадывалась, что опекает, и никак не могла понять, что ему надо – ну, не влюбился же, в самом-то деле? Но выбора не было. Он прав: одна она пропадет.
– Не плачь. Плюнь ты на него. Плюнь и забудь. Он слезинки твоей не стоит. Успокойся. Все будет хорошо. Я обещаю.
– Вот, всю рубашку тебе… уплакала…
– Ой, горе какое – рубашка мокрая! Высохнет, ничего. Ну? Все?
Ольга покивала, шмыгая носом.
– Послушай, а может, ну его, этот театр, а? Что мы, театров не видели?
– Действительно…
– Поедем ко мне? Там хорошо, кондиционер есть, ты отдохнешь, придешь в себя, а я пока все тебе куплю, что ты хотела. Давай попробуем? А потом видно будет, что и как.
– Ну ладно, давай, – сказала Ольга. – Ты прости, что я все время твое имя путала – то Кириллом назову, то Денисом…
– Да хоть горшком назови! Сейчас-то выучила?
– Данила…
– Вот и хорошо.
Он привез ее к себе домой, и Ольга мгновенно заснула в гостевой комнате – там стояла обычная кровать – «нормальных человеческих размеров», как сказала Анька, впервые увидев то, что он купил для себя:
– Это что ж такое-то? Аэродром прям какой-то…
А ее муж засмеялся:
– Аэродром! Скажи уж – сексодром!
Но Данила вовсе не собирался устраивать там никаких оргий – он так настрадался за всю жизнь от своего нестандартного роста, что просто купил самую большую кровать, какую смог найти, и такой же гигантский диван, на котором чаще всего и засыпал от усталости, присев на минутку. И в «гостевой» у него никто никогда не жил – он и сам-то дома почти не бывал…
Ольга проснулась утром и долго не могла понять, где это она, потом вспомнила – о боже! Уныло поплелась по огромной квартире, нашла ванную, умылась, мрачно поглядела на себя в зеркало: краше в гроб кладут. Она чувствовала себя бездомной собачонкой, подобранной из жалости. Вот до чего дошло. Ольга набралась решимости и пошла дальше. На кухне ей навстречу поднялась маленькая кругленькая женщина, слегка поклонилась и запела, улыбаясь всем своим розовым личиком:
– Ольга Сергеевна, голубушка! Встали уже? Сейчас я вам сырничков разогрею! Чего вам хочется: чаю, кофию? Может, молочка?
– А вы кто?!
– Я-то? Антонина. Да можно просто Тоня! Меня Данечка позвал вам в компанию. Я готовлю ему, убираюсь, а теперь вот с вами буду. Ну что, кофейку выпьете?
– Что-то ничего не хочется. А… Данечка… это кто?
– Ну как же! – Антонина даже всплеснула руками. – Данечка! Данилка наш! Позвонил мне вчера, приди, говорит, Тонь, помоги Ольге обжиться. Да вы кушайте, кушайте! Смотрите, какие сырнички – прям улыбаются!
Ну да, Данила. Ольга посмотрела – сырнички и вправду улыбались, и она нехотя съела один, потом другой, и кофе выпила, и еще один съела, подумав.
– Спасибо! Очень вкусно.
– Ну, вот и хорошо! А то, что такое – зеленая вся.
– А вы ему кто? Даниле? Сестра?
– Я-то? Нет, не сестра. Я его брата троюродного жена. Вдова, верней сказать. Пятый год, как нет Коли-то моего. Дети все разъехались, вот Данечка и позвал за ним приглядывать, а то ему некогда, все работает. Видишь, какие хоромы отгрохал, а сам только ночевать и прибегает. А мне что? Мне и хорошо, я при деле…
Она была такая уютная, теплая, румяная, улыбчивая – сама как сдобный сырник, и Ольга вдруг совершенно успокоилась и, подперев щеку рукой, слушала ее журчащий голосок:
– Данечка, он такой! Они с сестрой рано одни остались, вот он все и крутится, зарабатывает, а как же, мужчина, глава семьи! Заботится обо всех. Нас тут знаешь сколько, родственников-то – ой, тьма! И все мы к нему: Дань – то, Дань – это. Вот и меня не бросил, спасибо ему! А то я без Коли расстраиваться очень начала…
– Тоня, а вам сколько лет?
– Мне-то? Ой, и не говори! – и засмеялась кокетливо: – Сама не верю! Седьмой десяток уже.
– Как… седьмой десяток?! – Ольга даже выпрямилась. – Да быть этого не может! Никогда бы не дала!
Тоня улыбалась, довольная.
К обеду примчался Данила – красный, потный, злой: что-то у него там не ладилось на работе. Забегал по квартире, потом пропал в душе, вернулся и схватил было пирог, но Антонина пирог отняла:
– Ну-ка сядь, поешь нормально. Не сгорит там у тебя. Давай.
– А вы?
– А мы уже. Ешь.
Данила стеснялся Ольги, но есть хотел страшно, поэтому смел все в момент. Утром он трусливо сбежал, бросив спящую Ольгу на Тонечку, и теперь боялся, что Ольга опять начнет свою песню: спасибо, ничего не надо. Но она молчала, улыбалась и выглядела получше, чем вчера.
– Ой, хорошо…
– Ну! Со мной хоть на человека стал похож – смотри, как отъелся на пирогах! А был-то – без слез не взглянешь…
– Тоня! – сказал Данила строго и откусил еще пирога. – Да, вот что! Завтра я вас отвезу, по врачам пойдете. УЗИ там, анализы. Тонечка с тобой походит. Ладно, Тонь?
– Конечно! А как же, обязательно надо врачу показаться.
Ольга вдруг встала и ушла. Они с Тоней переглянулись, и Данила отложил надкусанный пирог.
– Ты это, Дань, уж больно того… напористо. Помягче… – сказала Тоня.
– Да с ней только так и надо! Упрямая, как не знаю кто.
– Гордая!
– Гордая… А как она тебе, Тонь? Вообще?
– Вообще – хорошая. Интеллигентная такая, хорошая. Только… больно несчастная.
Тоня хотела сказать – жалкая, но, посмотрев на Даньку, передумала говорить.
– Красивая, правда? – спросил он, задумчиво дожевывая пирог.
– Красивая, конечно, – согласилась Тоня, а сама опять на него покосилась: вот кто этих мужиков разберет? Такие красотки вокруг него прыгали, а понравилась эта, да еще с чужим ребенком. Бледная рыхлая Ольга совсем не показалась Антонине красавицей.
Данила с опаской вошел к Ольге в комнату, не зная, чего ждать. Она смотрела в окно. Дотронулся до плеча:
– Оль?
Она повернулась и вдруг обняла его – так обхватила руками, что он аж задохнулся.
– Прости меня! Я не поняла! Я ж не знала, какой ты…
Он слегка испугался – что там успела наговорить Антонина?!
– Да ладно, что ты…
– Спасибо!
– Пойдешь к врачу, вот и будет спасибо.
– Пойду. Я буду слушаться, правда.
Но хватило ее ненадолго. В разгар разборки с заказчиком, недовольным криво уложенной плиткой, позвонила Тоня, и Данила вышел на лоджию, оставив мастеров доругиваться.
– Дань, слушай, тут Ольгу в больницу хотят класть, а она ни в какую. Расписку требуют!
– А, черт! Скажи, сейчас муж приедет, разберется.
