Ариадна Борисова - Бел-горюч камень
– Подите, подите с Богом, чур меня, чур, дурной глаз!
Цыганка подтвердила, умехаясь:
– Дурной… Крестись шибче, женщина.
Притушила веками угольные глаза. Наклонилась над девочкой, погладила истерзанное торговкиными ногтями запястье:
– Больно?
Не смея глянуть цыганке в лицо, Изочка молча кивнула.
– Не бойся, – улыбнулась та. – Пойдем.
Изочка нерешительно вложила ладонь в руку спасительницы:
– Вы… вы меня сейчас воровать будете?
Цыганка засмеялась:
– Я не ворую детей. У самой мальчик есть. В гости тебя зову. Погостишь, потом мой сын тебя домой отведет к маме твоей.
– А я у Марии хлеб украла, – созналась Изочка.
– У какой Марии?
– У мамы. Ее Марией зовут.
– Что, мать не кормит тебя?
– Нет, нет! – Изочка несильно помотала головой – накрученное ухо пульсировало и ныло. – То есть, да – кормит! Хлебом, кашей, супом, всякой другой едой. А этот хлеб я хотела цыганам отнести, для их детей. Может, цыгане тогда вернули бы мой портфель…
– Что за портфель?
– Желтый такой, пупырышчатый, с замочком, шнурок с ключами на ручке завязан, мы с Марией вчера портфель для школы купили, я в школу пойду в сентябре, а потом мы увидели медведя и мальчика с дудочкой, и кто-то его украл.
– Мальчика с дудочкой украл? – спросила цыганка, смеясь.
– Портфель… А еще я хотела немножко посмотреть на камень с яблоком, если тетя Зина не продала его.
– На камень?
– Да, на камень бел и горюч…
Изочка хорошо запомнила разговор Марии с тетей Зиной и передала его полностью. Добрая цыганка слушала очень внимательно, ни разу не перебила.
– Если бы тетя Зина не боялась Тугарина, она даром возвратила бы камень маме. Тетя Зина сказала – Христом Богом клянусь… Когда люди так говорят, они же не обманывают, правда?
– Наверно…
Потом Изочка рассказала, как сильно соскучилась о матушке Майис, Сэмэнчике и деревне. Рассказала о жизни в общежитии на Первой Колхозной улице, которую недавно переименовали в улицу имени красного командира Карла Байкалова, о соседях и маминой работе в рыбном тресте. Цыганка задавала всякие вопросы, и как-то так получилось, что выведала почти все, что Изочка знала о папе, Литве, Мысе Тугарина-Змея, и многое другое.
Базар остался далеко позади. Изочка заметила это, лишь когда спустились по косогору к широкому ленскому берегу у пристани. Там, словно брошенные в песке старые игрушки, темнели чьи-то ветхие палатки в ярких пятнах свежих заплат. В центре стоянки горел костер с огромным, подвешенным на железном стояке котлом, и носилась ребятня. Слышались неумолчный говор, смех и младенческий плач. Возле одной из палаток сидел на цепи Баро. Увидев в руках Изочки хлеб, медведь смешно задвигал носом и заурчал. Ватага босоногих детей обступила девочку, со всех сторон потянулись к ней грязные руки:
– Маро, маро!
Изочка растерянно оглянулась на провожатую. Цыганка отломила кусок от мякиша, вложила в ручонку кривоногого карапуза без штанишек. Довольный малыш заковылял к костру.
– Чего испугалась-то? Дели свой гостинец, – подбодрила цыганка и что-то зычно прокричала сгрудившимся у костра женщинам. «Таня-а, Таня-а» – только и можно было разобрать имя среди непонятных слов.
Женщины повернулись, разглядывая гостью, зашептались о чем-то. Подошла девушка с густыми бровями, которая вчера назвала Изочку милашкой. Вот и здесь она, тряхнув длинными косами, задорно подмигнула:
– Ай, милашка! В гости пришла?
– Ага, – поспешила ответить Изочка, стараясь поскорее избавиться от непрерывно галдящих вокруг цыганят.
– Со тукэ трэби?[53] – спросила девушка у разноглазой цыганки. Та принялась сердито о чем-то выговаривать. В словах снова послышалось: «Таня-а».
Девушка Таня подбоченилась и, кажется, начала препираться, покачивая большими серьгами, но недолго перечила – ушла в палатку и вынесла из нее желтый портфель с болтающимися на ручке ключиками. Подала его Изочке, скривив оттопыренные губы:
– Вот пропажа твоя, красавица. На базаре валялся в пыли. Топтали его, а я подобрала. Что ж ты не дорожишь своими вещами, бросаешь везде? Теперь карауль, – и весело рассмеялась, – не то украдут важный твой чемоданчик!
– Не чемоданчик, портфель для школы, – поправила Изочка.
Девушка громко захохотала, захлопала себя по стянутому шалью поясу:
– Ай, глупая ты! Ворам-то без разницы!
Изочка не успела обидеться, тотчас забыла о портфеле и совете караулить его, обо всем забыла: сверкая белозубой улыбкой, по берегу мчался солнечный мальчик!
– Я искал тебя вчера! – закричал он так, будто они сто лет знали друг друга. – Выбрался из толпы, а вас нету!
– Я за портфелем пришла, – робко сказала Изочка.
– Э-э, так вы, оказывается, знакомы? – сощурила цыганка глаза-угли.
– Аи[54], – мальчик нетерпеливо дернул Изочку за руку, – пошли со мной!
Рубаха его была испещрена следами краски и цемента.
– Куда?
– Играть!
– А медведь?
– Подождет, – мальчик оглянулся, – ты ведь подождешь нас, Баро?
Зверь потряс косматой башкой.
– Недолго играйте, – предупредила цыганка, переводя с мальчика на девочку пристальный золотисто-черный взгляд.
Странно смотрели, провожая их задумчивыми глазами, и другие.
Глава 11
Волшебная цистерна
Мальчик с Изочкой покачались на гнущихся досках тротуара и побежали мимо макаронного цеха к кондитерной фабрике. От угла, где стояла фабрика, из ее низких, распахнутых во всю ширь окон в обе стороны изливалось неописуемое словами, мятное и розовое карамельное благоухание. Под окном шныряли какие-то подростки, и мальчик придержал Изочку:
– Подождем, уйдут скоро.
Ждали недолго, подростки и впрямь ушли.
– А мы туда зачем? – не поспевая за мальчиком, спросила она.
– Сейчас поймешь!
Взявшись за руки, они встали напротив створки крайнего окна, затянутого тонкой черной сеткой. Она свободно просматривалась насквозь. Внутри к оконной стене прилегал обитый блестящим железом стол. На нем лежали прозрачно-зеленые кучки леденцов и окутанный сладким паром ком желтоватого теста в шоколадных разводах. Две женщины в белых колпаках и халатах, молодая и постарше, несуетливо двигались с какой-то посудой между столом и массивной печью. Старшая увидела детей и остановилась:
– Дуняш, смотри, опять тот красавчик!
– Рыжий-то? – откликнулась напарница.
– Да не один, с «девушкой»!
Женщины отодвинули сетку и высунулись в окно, беззастенчиво разглядывая Изочку с мальчиком. Молодая восхищенно щелкнула языком:
– Ишь, какую кралю себе урвал! Вы, детки, цыгане, что ль?
Мальчик серьезно кивнул.
– В жизни не видела среди цыган таких синеглазых, – заметила старшая.
– И рыжих тоже, – засмеялась вторая, загребла рукой со стола пригоршню леденцов и протянула гостю: – На, Огонек, возьми!
– Не-е, – мотнул он головой. – Мне б как вчера.
– От теста отсеки, – поняла старшая.
Молодая Дуняша подала мальчику кусок карамельной массы в пропитанной жиром бумаге.
Мальчик перекидывал горячую лепешку с руки на руку. Шурша бумагой, она смачно шлепалась о ладони и на всю улицу пахла сладкой радостью. Он загибал бумагу, дул на лепешку и давал откусить Изочке, потом откусывал сам. Они шли, по очереди кусая обжигающее тесто в шоколадных разводах. Вязкая карамель жарко облепляла зубы приторной, чуть подкисленной смолкой, и не было на свете ничего вкуснее и слаще.
– Мы попрошайничали?
– Кто тебе сказал? Мы просто понравились конфетницам.
– А теперь куда идем?
– Во-он, – мальчик показал на строящееся неподалеку здание. – Там второй этаж добавляют для конторы. В ней будут сидеть начальники, которые выписывают рабочим зарплату.
На площадке перед зданием кипела работа. Дяденьки в свернутых из газет треуголках крутили палками глинистую смесь в круглых чанах и с грохотом подтягивали к крыше на веревках по дощатой дорожке с перильцами тяжелые ящики с кирпичами. Как докеры на пристани, строители кричали: «Майна – вира! Вира – майна!»
– Не погонят нас отсюда? – струхнула Изочка.
– Они меня знают, – гордо выпрямился мальчик. – Я помогаю им и даже обедаю с ними!
– Подружку привел? – приветливо махнул рукой один из дяденек в выцветшей голубой майке. Второй, толкая полную кирпичей тележку, улыбнулся:
– Под стать себе выбрал, постреленок!
Возле крыльца стояли две громадные цистерны с водой. Мальчик забрался на одну – вода в ней оказалась чистая. Спросил у строителя с тележкой:
– Можно?
– Можно, – разрешил тот. – Утром привезли. Мы из другой воду берем.
– Река студеная, а в бочке хорошо, я часто здесь купаюсь, – объяснил Изочке мальчик. – Солнца сегодня много, вода теплая!
– Я не умею плавать…
– Не утонешь! Лестница есть, и я держать тебя буду.
Изочка подумала, что Мария не позволила бы ей купаться ни в реке, ни в цистерне. После того как Изочка нашла возле совхозного огорода гномика Аборта Подпольного, мама запретила бегать на протоку. Но если ничего не рассказывать о сегодняшнем дне, это же не вранье?.. Это просто молчание.
