Татьяна Веденская - Все дело в платье
– Ты дурак? – воскликнула красная от злости Катя. – Ты же спалился, Степочка. Блин, я уже сто лет не была мафией, я хотела поиграть. Ну и что, что он вышиб Машку. Играли б дальше. Нет, ты форменный придурок, тебе только мирным быть.
– Да наплевать, – ответил Степочка с досадой и махнул рукой.
Глава 11
Чего можно добиться с помощью правильно подобранного цвета
Центр города бурлил, растекаясь людскими потоками по всем переулочкам. Человеческое цунами начиналось около пяти вечера и не кончалось до девяти. Каждый, кто шел на своих двоих, стремился попасть в метро, все, кто передвигались на четырех колесах, стремились на Садовое. Маша и Николай стояли посреди узкого тротуара и смотрели друг на друга, наплевав на то, что людской поток вынужденно делился на два рукава, чтобы обойти их. Они оба молчали, но их взгляды были красноречивее слов. Машино лицо полыхало от возмущения и обиды. Николай сжимал губы, тяжело дышал, словно изо всех сил пытаясь удержать внутри себя разъяренного быка, готового броситься на тореадора.
– С чего ты взяла, что у меня есть кто-то еще? – спросил он первым, и Маша распахнула глаза еще шире.
– С чего я взяла? С того, что у тебя есть девушка! – крикнула она.
– Никого у меня нет! – возразил Николай.
– Почему тогда ты меня бросил? – возмутилась Маша, и тут уже глаза Николая расширились и стали размером с чайные блюдца.
– Я тебя бросил? Ты сказала, что между нами нет ничего общего, что у нас нет будущего. Ты бросила меня!
– Встали тут! – крикнула на них обоих какая-то сварливая бабка и замахнулась на Машу палочкой для ходьбы. Оба они, и Маша, и Николай, посмотрели на бабку так, будто она только что материализовалась на до этого пустом тротуаре. – Чего смотрите?
– Извините, – пискнула Маша и отошла в сторону, где тут же получила в плечо от другого пешехода, дородного мужика.
– Пойдем в машину, – проговорил Николай, хмурясь. – Тут нас затопчут.
– Никуда я с тобой не пойду, – фыркнула Маша, но Николай поступил просто. Он взял ее за руку, притянул к себе и потащил куда-то сквозь бурлящую человеческую речку. Оказалось, что его внедорожник стоял на «аварийке» буквально на соседнем перекрестке, в месте, где оставлять машины никак нельзя. Стоял, перегородив еще две машины. Маша бы не смогла и минуты высидеть, если бы ее машина осталась в таком месте. Да по нему эвакуаторы плачут! Но Николаю это, кажется, было совершенно безразлично. Во-первых, он не сомневался, что никто и ни при каких обстоятельствах его машину не эвакуирует. Не посмеет. А во-вторых, плевать ему было на машину.
– Садись! – скомандовал он, распахивая перед Машей дверцу. Маша стояла, испытывая крайне двойственные чувства. С одной стороны, не об этом ли она мечтала тоскливыми одинокими ночами. Николай стоял рядом и хотел помириться. С другой стороны, может ли она ему верить? В прошлый раз, когда у нее случилась маленькая паническая атака, он выставил ее из своего дома в Большом Афанасьевском, выставил ее из своей жизни. А потом вообще поселил в Большом Афанасьевском черную королеву, свою бесстыжую Гусеницу, которая прямо сейчас наслаждается итальянской оперой в обществе Левинского. Какова цена его слов, чего стоят эти якобы изумленные взгляды, этот такой натуральный с виду шок от ее слов. Она его бросила! Что за чушь!
– Куда ты хочешь меня увезти? – спросила Маша, глядя на уютный полумрак автомобильного салона. Искушение было велико. Николай стоял слишком близко, взгляд его был повелевающим, держал ее за руку и каждым своим движением напоминал о том, что было между ними.
– Я не увезу тебя в лес, если ты об этом. Только если сама попросишь.
– Я каждый день езжу в лес, этим меня не напугать, – усмехнулась Маша. Она все еще медлила, и тогда Николай вдруг просто поднял ее на руки и усадил на сиденье рядом с водительским. Маша не успела даже ахнуть, как двери закрылись – предусмотрительный Гончаров нажал на центральный замок, и маленький черный штырек на двери уехал вниз. Попалась птичка.
– С тобой тяжело, – пожаловался Гончаров.
– Ты ведешь себя, как маньяк, – ответила Маша и гордо задрала подбородок. Николай смотрел на нее внимательно, изучающе, надеясь найти ответы, которые невозможно получить, просто спросив.
– Почему ты решила вдруг перекрасить волосы? – спросил он, в конце концов.
– Какой странный вопрос! Ради этого ты приехал сюда? Ради этого учился играть в мафию?
– С чего ты взяла, что я учился? – спросил Николай, отведя взгляд. Маша усмехнулась.
– Это совершенно логично. Ты едешь на встречу, где все будут играть в эту игру, ты не знаешь правил. Что ты сделаешь? Ты прочитаешь о них в Интернете.
– А вот и не угадала, – Николай посмотрел на Машу с вызовом. – Я прирожденный мафиози. И я ничего не читал. Я загрузил обучающий ролик. Через видео всегда проще понять, чем если читать о чем-то. К твоему сведению, ваша теплая компания играет в непрофессиональную мафию.
– Неужели? И как ты сделал этот вывод? – ухмыльнулась Маша. – В профессиональной мафии людей убивают по-настоящему?
– В профессиональной мафии люди, которых «убили», неважно, днем или ночью, не вскрывают своих карт. Они могут признаться, что они – мафия, могут соврать, что они – мирные. Игра продолжается, пока за столом остается хотя бы один игрок, но знает об этом только ведущий.
– Я покрасила волосы, потому что больше не могла так! – пробормотала Маша, глядя в окно. – Я не знала, что еще я могу изменить. В моей жизни, кажется, почти ничего от меня не зависит.
– Я так и подумал, когда увидел тебя сегодня, – кивнул Николай.
– И что? А до этого ты меня не видел? И почему ты все время говоришь, что у тебя никого нет, когда ты свою новую девушку мне буквально под нос суешь! Признаться, я слышала, что у богатых людей свои причуды. Но не до такой же степени!
– Да ты о ком? Об Ольге, что ли? – переспросил Николай, и Маша заметила, как улыбка проявляется на его губах, как фотография на поляроидном снимке.
– Что? – выкрикнула Маша, злясь все больше. – Сейчас ты скажешь мне, что вас не связывает ничего, кроме работы?
– Не скажу, – покачал головой Николай.
– Еще бы! Особенно если я знаю, что вы живете вместе. Высокие, высокие отношения!
– Мы не живем вместе, – возразил Николай, и Маша замолчала, всплеснув руками. Она замотала головой и захотела вдруг выйти из машины. Никогда ей не добиться от него правды, никогда. Не стоило и надеяться. Его просто привлекла ее новая стрижка. Понятно, объяснимо. Хотя – нет. Ничего она не понимает.
– Мы не живем вместе, – продолжил Гончаров, – уже лет десять, наверное. С тех пор, как Оля уехала учиться в Англию. А это было уже чуть не десять лет назад.
– Так вы давно знакомы? Ты не отрицаешь?
– О, нет, не отрицаю, – рассмеялся он. – Пару лет мы, действительно, даже жили вместе. А так, мы частенько проводили вместе лето. Но ведь это нормально, разве нет?
– Нормально? – вытаращилась Маша.
– Ну, учитывая, что Оля – моя сестра. С чего ты взяла, что мы живем вместе?
– Что? Твоя… кто? Нет, постой, не может быть! – замотала головой Маша.
– Может! Больше того, именно так и есть. А, я понял, в чем дело. Оля живет в том же комплексе, что и я. Мы в этом доме владеем двумя квартирами, если уж на то пошло. Мы всегда держимся вместе. Семья, слышала про такое слово?
– Сестра… Но… Она же Чезганова!
– По бывшему мужу. Ей, кстати, говорили, что не стоит менять такую фамилию, как Гончарова. Чезганова! – и Николай скривился, показывая свое отношение к фамилии Ольги.
– Но… Ольга же Дмитриевна.
– Ну да, дядька мой, Дмитрий Гончаров. Брат отца моего. Если бы ты меня не бросила, я бы тебя с ними всеми обязательно познакомил. А так, между прочим, мне пришлось приходить на обед одному и объясняться, куда делась моя невеста. А объяснить это я и сам не мог. Ольга считала, что ты хотела только моих денег.
– Ты говорил с нею обо мне? – изумилась Маша, и Николай отвернулся, явно жалея, что это признание вырвалось из его уст. Но через несколько мгновений он повернулся к Маше и холодно добавил:
– Я говорил с ней всю ночь. Я не знал, что мне делать. Ты так молода, что иногда мне кажется, что я просто разрушаю твою жизнь. Я и сейчас не знаю, что мне делать, если честно. После того как ты с таким демонстративным видом принялась игнорировать меня.
– Я? – и снова пришел черед Маши удивляться. Они словно играли в какую-то странную игру, и на что бы ни обижался один, выяснялось, что второй обижается на то же самое. – Да это ты ни слова мне не сказал. Ни единого слова. Я… Я… Знаешь, так и есть! – кивнула Маша. – Ты разрушил мою жизнь. Не всю жизнь, не волнуйся. Но… не важно. Не важно.
Слова кончились, остались одни только междометия, и Маша принялась дергать ручку двери, но та не поддалась. Тогда она ухватилась кончиками пальцев в пимпочку на двери и попыталась вытянуть ее наверх. Закончить это Николай ей не дал. Он схватил ее за руки, заставил Машу развернуться и посмотреть в глаза. Затем Николай медленно, не сводя взгляда с темных Машиных глаз, склонился к ней и почти поцеловал ее, остановившись буквально в паре миллиметров от ее лица. Он был так близко, что Маша чувствовала его дыхание на своей коже. Николай отпустил ее руки и запустил пальцы ей в волосы. Он держал ее за голову и смотрел с такой хищной жадностью, что Маша даже испугалась немного. Но уже секундой позже губы Николая «напали» на ее рот и принялись терзать его, забирать себе каждую губку отдельно и обе вместе. Его поцелуй был горячим и безжалостным, его подбородок, колючий и жесткий, заставлял вздрагивать от легкой боли. Николай закрыл глаза и сжал Машину головку нежно, но так крепко, будто боялся, что она может исчезнуть сразу после поцелуя. Он простонал, когда почувствовал, как ее рот раскрылся под его напором. Этот тихий сигнал капитуляции, белый флаг, запрокинутое назад лицо, текущие из ее глаз слезы.
