Виктор Пелевин - Смотритель. Том 1. Орден желтого флага

— Успокой свой ум, — сказал в моем ухе голос Никколо Третьего. — Не засоряй священное пространство всяким мусором. Я хочу представить тебя кое-кому…

Я увидел сходящие по лестницам темные силуэты — их было около дюжины. Каждый двигался по своей собственной лестнице.

— Кто это? — спросил я.

Никколо Третий не ответил.

Темные фигуры сошли на каменный пол, где я стоял (мраморные девушки успели к этому моменту исчезнуть), и обступили меня полукругом.

Я и сам уже понял, кто это.

Серебристый парик Антона Второго, очки Антонио Третьего, золотой колпак Максима Полупредателя, знаменитая маска Жозефа Первого со специальной прорезью для усов и бородки, трубка Варфоломея Единственного и так далее — каждый из прежних Смотрителей имел при себе характерный атрибут своего канонического портрета (я знал, впрочем, что эти декоративные мифологии не имеют прочной исторической опоры).

У всех Смотрителей на лицах были маски. Разного фасона, но одного цвета — черного.

Я ожидал, что они заговорят со мной. Но Смотрители молча шли на меня — и в какой-то момент просто слились со мной, словно я был дверью, через которую они, толпясь, куда-то проскользнули. При этом я не почувствовал ровно ничего, только потерял их из виду. Передо мной остался последний темный силуэт — по двум торчащим из груди стрелам было ясно, кто это.

— Души, умы, ментальные отпечатки, — сказал Никколо Третий, — думай о нас как хочешь. Мы были на твоем месте прежде. Мы соединимся в один ум. Он будет сопровождать тебя и приходить иногда на помощь.

— Я тоже стану такой тенью, когда умру?

— Смотрители не умирают, — ответил Никколо. — Они продолжают жить через живого Смотрителя. Вернее, они и есть живой Смотритель… Считай, что мы зрители на галерке твоего ума. Мы развлекаемся, глядя оттуда на сцену, где ты играешь. Иногда ты будешь слышать наши аплодисменты. Иногда свист. А иногда мы будем просто спать.

— Не понимаю, — сказал я.

Никколо Третий махнул рукой, явно не желая обсуждать эту тему дальше.

— Скоро с тобой начнет говорить один из Ангелов.

— Кто именно? — спросил я.

— Не знаю. Это зависит от баланса элементов в твоем знаке. Кто из четырех Ангелов станет твоим покровителем, неважно — в каждом из них присутствуют трое остальных. Все они на самом деле один и тот же Ангел, глядящий в разные стороны.

— Ангел будет приходить на мой зов? — спросил я.

— Да, — ответил Никколо. — Иногда. Для этого тебе нужно будет обратиться к его изваянию или изображению. Ты сможешь задавать ему вопросы. Но не жди, что он станет решать твои проблемы.

С этими словами он шагнул ко мне. На миг меня словно накрыло черное покрывало — и я остался один.

Я пошел по лунному залу, обходя провалы в полу. Из трещин между камнями торчали прямые стебли кустистой травы с мелкими цветками — кажется, тысячелистник. Я помнил, что его использовали для гадания, но не знал как. Просто чтобы снять напряжение, я сорвал один жесткий стебель — и задал ему невнятный вопрос о своей будущей судьбе.

Наверно, не следовало этого делать.

Я заметил человека, идущего мне навстречу. Он совершенно точно не походил ни на одного из Смотрителей, и я испугался, подумав, что он собирается напасть. Я заметался, не зная, куда бежать — и неизвестный с карикатурной точностью повторил мои движения.

Я решил, что он издевается — и успел ужаснуться: лишь абсолютно хладнокровный и безжалостный убийца способен был так артистично вести себя в подобной ситуации, что, конечно, лишало меня шансов на спасение.

Только увидев над его головой вторую луну, я опознал в незнакомце самого себя.

Впереди была зеркальная стена — и настолько ровная, что исчезала из виду: пол переходил в свое отражение без всякого заметного стыка. Из зеленоватой лунной полутьмы мне навстречу шел другой Алексис де Киже в черном мундире без знаков различия.

— Подойди к зеркалу, — сказал в моем ухе голос Никколо Третьего. — Сейчас мы покажемся тебе еще раз.

— Где? — спросил я.

— Смотри в зеркало.

Над моим правым плечом появилось еле заметное свечение. Я вгляделся в него — и увидел человеческую голову. Она все время менялась: парик с буклями, золотой колпак, усы… Наконец я увидел черную маску Никколо Третьего.

— Не жди наших советов, — сказал он. — Именно в твоих собственных решениях будет теперь содержаться наша мудрость. Относись с осторожностью к чужим голосам, раздающимся в твоем уме.

— Почему? — спросил я.

— Потому что враги могут подделать совет Ангела и указать тебе путь к смерти. Так было со мной…

Эти слова произнес не голос Никколо Третьего, а другой, низкий и хриплый — и я увидел в зеркале колпак Максима Полупредателя (к своему стыду, я совершенно не помнил его биографии — и не знал даже, за что его наградили таким прозвищем). Но это продолжалось лишь секунду или две, а потом над моим правым плечом опять возникла черная маска последнего Смотрителя.

— Сколько у вас лиц? — спросил я.

— Одно, — ответил незнакомый голос, высокий и визгливый. — У нас всех в действительности одно и то же лицо. Но увидеть его можно только в очень особенном зеркале.

— Ты увидишь в нем всех Смотрителей сразу, — произнес другой голос, приятный баритон, и над моим плечом блеснули очки Антона Второго.

— Где это зеркало?

— Потом… Это будет потом.

— Вы Антон Второй? — спросил я.

— Не дели нас на разные сущности. И не привыкай разговаривать с нами вслух. Иначе окружающие примут тебя за безумца.

— Хорошо, — сказал я. — Что мне следует делать теперь?

— Тебе придется иметь дело с самим собой. Здесь мы не сможем помочь. Мы будем просто наблюдать.

В этот раз я не понял, кто из Смотрителей со мной говорил. А потом свечение над моим плечом исчезло.

Я пошел вдоль зеркальной стены, стараясь глядеть себе под ноги. В лунном свете было что-то головокружительное — он казался то желтым и горячим, то безмерно древним и голубым, летящим к нам от звезд, угасших миллиарды лет назад.

Мне пришло в голову, что луна — это самостоятельное светило, только излучает оно свет другой природы и питает не дневную реальность, а ночную, то есть наши сны… А дневная ложь про отраженный свет — просто способ, которым демон рассудка пытается скрыть эту великую тайну.

— Поэтическая банальность, — пробормотал голос в моей голове.

Я не возражал.

Даже если я видел сейчас что-то вроде сна, из него не было выхода — зеркальная стена, словно лента Мебиуса, привела меня в то же место, откуда я начал свой путь.

Отражения сливались с реальностью. Мне стало казаться, что я заблудился в пустыне — и точно так же заблудились эти руины, косые арки, залитые бледным светом разваливающиеся лестницы.

Я поднял глаза к луне, несколько секунд впитывал ее голубой огонь — и вдруг понял, что могу покинуть это место тысячью разных способов.

Мне сделалось легко и радостно. Отойдя от зеркала, я стал подниматься по одной из лестниц. Через пару шагов я зажмурился и вообразил, что иду по дороге Смотрителей (я представил ее со всей возможной отчетливостью), — а темная ложбина, где я имел неосторожность войти в голову Его Безличества, осталась за моей спиной.

Когда я открыл глаза, я действительно шел по дороге.

Здание в форме головы опять оказалось впереди, но теперь его силуэт был ближе. И передо мной уже не осталось холмов и впадин — последний участок дороги был совсем ровным.

Я с облегчением вздохнул. Испытание оказалось хоть и жутковатыми, но не особо тяжелым.

Однако почти сразу у меня появилось подозрение, что впереди еще какой-то сюрприз. Мне придется иметь дело с самим собой, сказал Антон Второй. Если речь шла о зеркальном зале, где я то и дело натыкался на свое отражение, то я сумел из него выбраться. Но если он имел в виду другое…

Я понял, что именно.

Он наверняка намекал на любимую страшилку спиритов и писателей-романтиков, когда затаенный страх вырывается из глубин человеческого ума и материализуется, превращаясь из внутренней реальности во внешнюю.

Я усмехнулся этой мысли — мне, с моим монастырским детством и юностью, даже и вспомнить было нечего. Главным моим кошмаром всегда был страх провалить очередной экзамен. Но он владел мною и сейчас. Ожидать от себя каких-то мрачных манифестаций не приходилось.

Впрочем, так ли это?

Нет, не так — в моей жизни присутствовал страх, свежий и очень реальный. Это был…

Охвативший меня испуг оказался таким внезапным и сильным, что я остановился и закрыл лицо руками. Я ведь видел его во сне, понял я, и знаю теперь, как он выглядит.

— Сударь, — раздался тихий голос совсем близко, — прошлый раз я спешил, и мы не успели договорить. Но сегодня я всецело ваш.

Великий Фехтовальщик стоял впереди на дороге.