Валерий Залотуха - Отец мой шахтер (сборник)
За окном весело чирикали воробьи. В гостиной мирно постукивали друг о дружку деревянные кольца пирамидки. Макаров рванулся туда и, остановившись в проеме двери, увидел удивленные Осины глаза. «Макаров» нетронуто лежал на том самом месте, где оставил его Макаров. Глядя на него, Александр Сергеевич усмехнулся и спросил устало и равнодушно:
– Шутить изволите?
Такое с Макаровым случалось, хотя, впрочем, не совсем такое… Звуки, голоса, даже галлюцинации – обычно весной, когда приходило вдохновение и стихи, рождающиеся счастливо и мучительно, постепенно опустошали его, лишая сна, аппетита и делая практически больным, обычно это и кончалось врачами, которые прописывали витамины и покой, что в течение пары недель возвращало Александра Сергеевича к нормальной жизни.
Макаров шутливо называл подобное состояние творческой лихорадкой и почти привык к ней, но случившееся сегодня удивило его и испугало.
Дело в том, что никакой творческой лихорадки этой весной не было. Макаров не писал, что почему-то не тяготило его. Вдохновение пришло только однажды, тогда, в березовой роще, но Александр Сергеевич не дал ему хода. Словом, он был в полном порядке, он был нормален, и вдруг – такое…
К тому же речь шла об Осе… Нет-нет, от «Макарова» следовало избавиться, Макаров решил это сразу и твердо и теперь шел по вечерней улице и искал глазами урну. Улица была центральной, но урн почему-то не было ни одной. Александр Сергеевич растерянно пожал плечами, ведя сам с собой нервный диалог, и свернул в подворотню. Она там и стояла – старая, ржавая и пустая, конечно же здесь никому не нужная, кто бы стал искать ее здесь, чтобы бросить в нее несчастный окурок? И об этом думал Макаров, подходя к урне и глядя на нее раздраженно. Оглянувшись по сторонам, Александр Сергеевич безжалостно вытащил из кармана «Макарова», ухватив его за ствол, как за нос, и равнодушно бросил в черное отверстие урны. «Макаров» громыхнул там железом о железо и затих.
– Ну вот и всё, – проговорил Александр Сергеевич, облегченно вздохнул и направился домой. Однако пришлось задержаться, затаившись в темноте подворотни, так как мимо проходили двое мордоворотов, то ли пьяных, то ли нажравшихся каких-то таблеток – злых и, без сомнения, опасных. Они орали на всю улицу, обещали какого-то Жорика, если тот встретится, убить, зарезать, повесить на первом столбе и сделать с ним такое, от чего Александр Сергеевич поморщился. Он подождал, пока негодяи уйдут подальше, и, выйдя из подворотни, совсем неторопливо пошел за ними следом, так как, к сожалению, именно в той стороне был его дом. Макаров сунул руки в карманы пальто, ссутулился, втянул голову в плечи, словом, старался быть незаметным, но, может быть, это и почувствовали подонки, возможно, сработала какая-то подлая телепатическая связь. Мордовороты остановились и разом оглянулись.
– Жорик! – воскликнул один обрадованно.
– Я не Жорик, – потерянно не согласился Макаров, продолжая по инерции шагать и сжимаясь все больше.
– Ну всё, – сказал второй, и Макаров остановился.
Несколько секунд он стоял, глядя обреченно, как на него несутся мордовороты, все еще надеясь, что они поймут свою ошибку. Но они кричали, ругались на бегу, и не оставалось никакой надежды. У Макарова достало сил повернуться и побежать прочь. Он метнулся в ту подворотню, подскочил к той урне, сунул в нее руку, выхватил пистолет и, повернувшись, выставил его перед собой.
Негодяи почти наткнулись на его дуло и остановились, замерев. Впрочем, с одним это случилось всего лишь на мгновение: он крутнулся на пятках и, согнувшись, обхватив голову руками, с дикой скоростью побежал прочь. Второй же потрясенно смотрел в черное дуло «Макарова», открывая и закрывая беззвучно рот.
Александр Сергеевич резко передернул затвор, посылая патрон в патронник, и мордоворот, став вдруг слабым и жалким, повалился на колени, прямо как в том сне Макарова, только этот ничего не говорил, а продолжал по-рыбьи открывать и закрывать рот.
Впервые в жизни Александра Сергеевича Макарова человек, чужой, незнакомый человек, стоял перед ним на коленях.
Александр Сергеевич выпрямил спину, расправил плечи, брезгливо обошел негодяя и, уже выходя из подворотни, неожиданно для себя приблизил руку с пистолетом к своему лицу и поцеловал его. В это мгновение он понял, что теперь никогда не расстанется с «Макаровым».
5Васька жил на окраине, практически за городом – в поселке Комсомольский; добираться до него и в прежние времена было морокой, а теперь, когда автобусы почти перестали ходить, – и подавно.
Людей на остановке собралось много, и, от нечего делать, они ругали власть, мафию и вообще жизнь. Александр Сергеевич держался в сторонке, рассеянно слушая эту обывательскую ворчбу, и ощущал рядом, совсем рядом, присутствие «Макарова» – Александр Сергеевич заткнул его за пояс брюк. Настроение было хорошее, Макаров соскучился по Ваське, человека добрее него он не знал и даже представить себе не мог, к тому же были у него две цели: одна – явная, другая – тайная.
Первая цель – одолжить у Васьки денег, десять тысяч, и отдать их Наташе – вместо тех, что нес он с памятной презентации домой и не донес, и за что все-таки грызла его совесть.
Вторая же цель заключалась в том, чтобы побольше узнать у Васьки про пистолет «Макаров», про его достоинства, а может быть, и недостатки. Васька воевал в Афганистане и в оружии конечно же разбирался.
Когда мимо автобусной остановки проехал роскошный длиннющий лимузин, народ замолк, провожая его удивленным взглядом.
– Фунтов, – сообщил кто-то, но все и так знали, что это машина Фунтова.
– А тут стой, – проворчала пожилая тетка и громко высморкалась.
Но лимузин вдруг остановился и стал сдавать назад, задняя дверца открылась, и спокойно и важно выбрался на белый свет Фунтов – большой, ухоженный, красивый. На нем была длинная расстегнутая шуба, под ней дорогой костюм-тройка, толстая золотая цепь на животе, в руке он держал трость с большим серебряным набалдашником. Народ заробел и подобрался.
– Мир вам, люди добрые! – пробасил Фунтов и поклонился в пояс.
– Здравствуйте, Савва Тимофеевич, – отозвались из толпы несколько человек – испуганно и подобострастно.
– Савелий Тимофеевич, – поправил Фунтов и, глянув на небо, поделился: – Жарко…
– Так вы бы сняли шубу-то, – весело и бесстрашно предложила какая-то женщина.
– Я бы снял, да боюсь, упрут, – пошутил Фунтов и рассмеялся первым, а вслед за ним рассмеялись и все. – Как, думаете, упрут? – смеясь, спросил Фунтов.
– Упрут, ох упрут! – смеясь, отвечал повеселевший остановочный народ.
– Что, не ходят автобусы? – спросил Фунтов, став вдруг серьезным, и народ в ответ мгновенно посерьезнел.
– Не ходят, проклятые!
– Ждем-ждем, ждем-ждем! – перебивая друг друга, стали жаловаться люди, но Фунтов поднял руку, и народ затих, приготовившись слушать.
– Поправим и это дело, – спокойно и уверенно сказал Фунтов. – Я закупил для нашего города во Франции партию автобусов, скоро вы их увидите…
– Спасибо, Савелий Тимофеевич, – обрадованно благодарил Фунтова народ, а Макаров в это время вздыхал, морщился и поглядывал по сторонам, надеясь сбежать, пока не поздно, хотя было конечно же поздно: Александр Сергеевич понимал, что Фунтов остановился из‑за него.
– Кого я вижу! – воскликнул в этот момент Фунтов и, разведя руки для объятия, пошел на Макарова. – Наш лучший поэт! Наша гордость! Наша надежда! – говорил Фунтов на ходу и, подойдя, крепко обнял Макарова и трижды – смачно и громко – расцеловал.
Народ смотрел на Макарова с интересом и некоторой завистью. Александр Сергеевич покраснел от смущения. Фунтов довел Макарова до машины, усадил на заднее сиденье и, прежде чем сесть рядом самому, обратился напоследок к народу:
– Простите, люди добрые, но всех взять не смогу. Машинка у меня, сами видите, маленькая.
Остановочные отозвались и на эту шутку смехом, правда не таким веселым и дружным, как прежде.
– А поэта надо подвезти. Поэт в России – больше, чем поэт! – Фунтов развел руками, мол, ничего с этим не поделаешь, и сел рядом с Макаровым.
– Какой все-таки у нас народ… доверчивый, – поделился своими мыслями задумавшийся Фунтов. – Семьдесят лет дурили ему голову, семьдесят лет обманывали, а он все равно верит. Верит!
Макаров покосился на своего мецената и осторожно спросил:
– Значит, вы не купили автобусы?
– Купил не купил, какая разница! – поморщился Фунтов. – Автобус – что? Железяка! Я дал им надежду. А надежда – вещь великая, вы, как поэт, должны меня понять! Далеко ли собрались?
– В поселок Комсомольский, – ответил Макаров, глядя вперед.
