Инна Тронина - Самосожжение
Ничего не понимая, теряясь в догадках, я выкурила подряд три сигареты. Менее чем через двое суток после той встречи Дина сделала сыну, а потом и себе инъекции морфина. Интересно, вечером тридцатого мая, во время встречи с отцом, она уже собиралась поступить так? И какую именно сумму требовал у неё Семёнов? Почему на другой день Дина провела нелёгкую, судя по всему, беседу с бывшим мужем в ресторане «Гавана»? И уже совершенно непонятно, почему Дина не послала папашу куда подальше, а принялась уговаривать его и убеждать?..
Разволновавшись от этих мыслей, я решила набрать номер Огневых. На Рябиновой улице проживали старики-родители Дининого погибшего друга, и я очень хотела услышать хотя бы ещё одно слово о ней. В последнее время я привыкла к леденящим душу повествованиям о загадочных поступках и репликах женщины, с которой мы ещё не познакомились. И всё же я неплохо узнала Дину. Повинуясь необъяснимому порыву, я опять достала её фотографию.
Долго смотрела на бесстрастно-доброжелательное лицо, на бархатные глубокие глаза. Изучала отменный макияж, неброские, но баснословно дорогие украшения. Ну, кто же ты такая, «леди Ди»? Я не могу пока тебя понять, проникнуться твоими мыслями и чувствами. Сообразить, зачем тебе потребовалось совершать самое страшное из всех возможных преступлений…
От шрамов на животе ты всё равно не спаслась, если они были суждены тебе, а ребёнка загубила. После мартовской операции два рубца обезобразили твоё прекрасное тело и лишили тебя возможность услаждать мужские взоры. Тебе пришлось вернуться к сыну, но уже к мёртвому. Ты ведь не дура, а очень даже себе на уме. Так почему не взглянула чуточку дальше своего носа, понадеялась на «авось» и убила самого родного человека?
Почему ты всю жизнь вела себя надменно, а тогда за отцом чуть ли не на коленях ползла? Я ещё не знаю, убила ты его или нет, ни в чём не могу тебя уличить. Но когда закончу дело, не смогу заснуть без рассказов о тебе, как ребёнок без интересной книжки. Я заворожена, я околдована тобой…
Сверившись с электронным блокнотом, я взяла трубку сотового телефона и подумала, что Комкова сейчас сидит у своего окна, смотрит на мою машину и гадает, почему гостья сбежала из-за стола, но до сих пор никуда не уехала. Пусть думает, что хочет; мне нет дела до её эмоций. И интересуюсь я уже совсем другими людьми – родителями Владимира Огнева, Георгием Владимировичем и Владиславой Ефремовной. Лучше, конечно, увидеть мать Огнева. Она может поведать массу интересного про Дину. Вряд ли сын не упоминал при матери имя дамы, на которой собирался жениться, пусть даже потом и забрал заявление назад.
– Слушаю!
Трубку взял мужчина. Значит, мне не повезло. Впрочем, сойдёт и отец. Так даже лучше – не будет слёз и соплей.
– Георгий Владимирович, это Оксана Бабенко. Насчёт нашей с вами встречи договаривался подполковник Буссов. Вы не изменили свои планы? Вы согласны принять меня и ответить на мои вопросы?
– Ни в коем случае не изменил! – зарокотал Георгий Владимирович, словно гром в тучах. – Охотно встречусь с вами, но только денька через два. Сейчас я болен. Страдаю от приступа ревматизма, и поэтому не могу быть приятным собеседником. Вас устроит шестое число?
Буссов между делом проверил семью Огневых по своим каналам и передал информацию мне. Георгий Владимирович окончил Институт нефти и газа имени Губкина, разведывал месторождения в Западной Сибири, где и нажил себе ревматизм. После преподавал в том же ВУЗе. Владислава Ефремовна долго работала директором магазина «Оптика» где-то в центре, а к настоящему времени десять лет находилась на пенсии.
Сам Владимир получил «красный» диплом на экономическом факультете МГУ, сделал стремительную карьеру ещё в советские времена. Не пропал и при диком рынке – стал вице-президентом крупнейшей фирмы, оказывающей услуги в сфере медицинского страхования. Владимир Огнев в юности был женат, но по настоянию матери развёлся – пока не родились дети. Много лет он искал женщин на стороне, не решаясь связать себя узами Гименея. Бывало, приводил потенциальную невесту на смотрины, но мать неизменно всех отвергала.
Владислава Ефремовна настраивала сына на покорение сияющих высот, то есть на выгодный брак с обеспеченной иностранкой, и ни о ком другом не желала слушать. Но три года назад Огнев влюбился, как мальчишка, в роковую красавицу, имени которой не называл никому, даже родителям. Сотрудники фирмы видели, как светились потаённой нежностью глаза вице-президента, и ждали, когда тот устроит пышную свадьбу в «Савое», «Метрополе» или «Театро Медитерранес».
Но неожиданно секретарша Огнева таинственным шёпотом известила персонал фирмы о том, что свадьба отменяется, и помолвка шефа расторгнута. Хоть заявление Огнева и его невесты уже месяц лежало во Дворце на Малом Харитоньевском, склеить отношения не удалось. Это случилось в начале лета, а августовским утром труп Владимира Огнева подняли из Оки и установили, что мужчина скончался, приняв цианистый калий.
– Конечно, шестое августа меня вполне устроит. Я не знала, что вы болеете, иначе не стала бы вас затруднять. Но дело не терпит, и я очень хотела бы поговорить с Владиславой Ефремовной. Вы не могли бы позвать её к телефону? Обещаю, что супругу вашу долго не задержу, задам только самые необходимые вопросы.
– К сожалению, моей жены нет дома. Она находится там же, где и всегда – на кладбище у Вовки. – Огнев говорил печально и в то же время чётко, будто читал лекцию. – Если вы непременно хотите встретиться с ней, то я попытаюсь растолковать, как найти могилу нашего сына. Вы откуда едете? – осведомился Огнев заботливо, по-отечески.
Я в который раз мысленно воздала хвалу Буссову. Без его содействия свидетели вряд ли принимали бы меня с распростёртыми объятиями, и нервы мои не берегли бы.
– Сейчас я нахожусь на улице Космонавта Волкова, около «Войковской». У меня машина, так что могу добраться быстро.
– Машина? – почему-то удивился Огнев. – Тогда отлично! Лучше всего проехать до Кунцевского кладбища таким образом: по Кутузовскому проспекту на Можайское шоссе. Вы ведь на Пресне живёте?
– Да. Вам Буссов сказал?
Я не понимала, зачем Дмитрий упомянул Пресню. Но если он так поступил, значит, не увидел в этом опасности. Действительно, лучше мне вернуться домой, поесть, отдохнуть, и только после этого ехать на Кунцевское кладбище. Что за судьба моя такая несчастная? Шатаюсь по погостам чуть ли не каждый день. То семейные дела, то служебные вынуждают покупать чётное количество белых цветов, видеть похоронные процессии с гробами, венками и катафалками, заплаканные лица. Слышать надрывный бабий вой, пьяное гудение мужиков, с утра набравшихся по завязку. Вдыхать приторный запах ладанного дыма, текущего из кадила. Но что поделаешь, ведь кладбище – то самое место, где люди либо совершенно замыкаются в себе, либо становятся особенно говорливыми, открытыми. И этим нужно пользоваться.
– Значит, по Можайскому?
– Буссов действительно сказал, что вы – молодой специалист. Проходите практику, набираетесь опыта. Хотите потолковать с нами обоими, чтобы удобнее было общаться, он назвал ваш домашний телефон. Номер подсказал мне, где примерно находится ваш дом. И всё, никакого чуда. Скажу сразу, что с версией самоубийства сына на рыбалке я категорически не согласен! – напористо сказал Огнев.
Я вздрогнула – столько боли, отчаяния и страсти было в его словах.
– Вовку убили, убили! Понимаете? Я рад, что дожил до того времени, когда нашу точку зрения разделили представители закона. В течение двух лет нашего сына считали обычным утопленником. Наряду с этой существовала версия о его самоубийстве. Получается, что он сам во всём виноват. Мол, не справился с жизненными трудностями и принял яд. Но я не таким воспитывал сына, не таким! Мне пришлось возить гроб с его телом по Москве, и в нескольких храмах усопшего отказались отпевать. Газеты раззвонили, будто Вовка руки на себя наложил. Пришлось заплатить очень дорого за то, чтобы обряд совершили… – Георгий Владимирович всхлипнул и долго не мог отдышаться. – Как педагог я приветствую ваше желание овладеть профессией следователя…
После этих слов Огнева я расслабилась. Значит, Буссов представил меня не как сотрудника частного агентства, а как молодого настырного специалиста, жаждущего восстановить справедливость. Даже стало стыдно, потому что на Володю-то мне было, по большому счёту, наплевать. Нас он интересовал только как жених Дины Агаповой, погибший вскоре после разрыва с ней. Интересно, как же удалось матери отговорить взрослого, самостоятельного, влюблённого в Дину сына забрать уже поданное заявление? Наверное, сама пригрозила повеситься.
– Итак, Оксана, у стадиона «Текстильщики» и универмага «Молодёжный» вы поворачиваете на Рябиновую улицу и едете по ней в сторону области до Кунцевского кладбища. Если вы не разыщете мою супругу или не сможете определиться на местности, приходите к нам домой. Вы ведь знаете адрес. И тогда побеседуете с нами обоими. Но, надеюсь, Влада там будет до самого вечера. В любую погоду – в дождь, в мороз, по жаре она идёт к Вовке. Сидит там и молится. Конфисковала у меня тулуп и валенки, чтобы зимой не замёрзнуть… – Огнев невесело рассмеялся.
