Линор Горалик - …Вот, скажем (Сборник)

…Вот, скажем, в приемной латвийского консульства юркий, мелкий человечек в плохо сидящем костюмчике (из тех, кто испытывает неудержимую потребность пролезть без очереди просто от страха почувствовать себя недостаточно юрким) шепотом учит свою жену, сонно покачивающую в объятиях конверт с их общими бумажками: «Увидишь латыша – сразу беги за ним! Вообще, увидишь довольного мужика – сразу беги за ним, это точно латыш!»

…Вот, скажем, некто К., специалист по интернет-технологиям, обратился к друзьям с просьбой найти ему православного партнера по бизнесу. Ничего другого от партнера не требовалось, только быть православным. Желательно воцерковленным. Выяснилось, что у К. есть мощнейшая бизнес-идея: крошечная аппликация, позволяющая вешать в углу экрана образок. Даже, скажем так, делать красный уголок экрана. За маленькую копеечку. Сам образок скачивается за маленькую копеечку, окладик к нему хорошенький – за маленькую копеечку, салфеточка, подсвечники, виртуального ладана немножко – ну, понятно. Разрастается этот красный уголок, кстати, хоть на пол-экрана: хочешь – можешь полный иконостас себе завести. Ну в бизнес-модель еще входил трафик на сайте для скачивания всего этого хозяйства, размещение там рекламы, размещение попап-рекламы религиозных товаров по низу самого красного угла и апгрейд красного угла до версии «Премиум», чтобы этой рекламы не видеть, – за маленькую, соответственно, копеечку. Идея производила сильное впечатление, и для ее реализации только и нужно было К., что найти православного партнера. Без православного партнера К. эту идею реализовывать отказывался. Сам татарин, К. был очень этически чутким человеком.

…Вот, скажем, про политика Г., известного почвенника и народолюбца, рассказывают, что в подпитии он очень душевно и поэтически рассказывает о русской природе, имеющей место у него на трехэтажной даче в верховьях Волги. Сверчки, говорит, стрекочут, как цимбалы… Соловьи заливаются, как скрипки… Река журчит, как божественная арфа… Девки крепостные поют, как ангелы…

…Вот, скажем, администратор гостиницы успокаивает организаторов литературного фестиваля, потерявших одного из участников: «Нашелся ваш поэт! Он под елочкой лежал». «Где? Где?» – спрашивают изнервничавшиеся организаторы. «У вас же на каждом этаже елочка!» «Практически на каждом и лежал», – уклончиво отвечает администратор.

…Вот, скажем, армянский предприниматель жалуется на этническую рознь в Москве и объясняет, что русские – нормальные люди, а вот евреи – плохие люди, азербайджанцы – плохие люди, украинцы – плохие люди, латыши – плохие люди и даже поляки – плохие люди. «Грузины, кстати, ничего, – вдруг говорит этот страстный человек. – Сестра у меня только что родила грузина – здоровенький, кушает хорошо, так мне улыбается!..»

…Вот, скажем, две туристки четырнадцати и шестнадцати лет знакомятся друг с другом на борту самолета авиакомпании «British Airways». Обе хорошенькие, гладенькие, обе, как положено, отправлены престижными родителями в престижную Англию учиться престижному языку по престижной летней программе. Обе стараются обращаться друг к другу на «вы» и вести престижный светский разговор. В частности, о трудностях, поджидающих путешественников в дальних странах. «Вот, например, в Париже, – говорит та престижная туристочка, которая помладше. – Мы, я помню, взяли с папой гида и поехали в его машине на экскурсию. И гид нам рассказывает-рассказывает о Париже и все время говорит, что Париж, к сожалению, такой грязный город, такой грязный город… Папа мой: „Да, да…“ И тут мы останавливаемся на перекрестке, я смотрю: а за окном на углу сидит бомж. И у него такая кроватка аккуратненькая, на ней чистенькое одеяльце, ящичек такой аккуратный стоит, и на ящике стоит цветочек, представляешь? То есть, извините, представляете? И гид поворачивается к нам и говорит: „Вот вам и печальный пример в самом центре Парижа!“ И тут я такая говорю: „Ой, да ладно! По сравнению с тем, как у нас таджики ютятся, он тут живет, как король!..“ Мой папа аж застыл. А я тогда маленькая была, – это же года два уже прошло; не понимала просто, какие вещи неприлично вслух говорить».

…Вот, скажем, посреди рыбных рядов московского Дорогомиловского рынка красуется поразительный арт-объект: скульптура, составленная целиком из рыбьих чучел, красиво отделанных раковинами, засушенными водорослями и другими дарами отечественных морей. В центре – недорослый осетр, очевидно, пытающийся встать на дыбы. Крупный рак пытается помочь ему, толкая головой в грудь, а возведенными вверх клешнями призывая собратьев на помощь. Остальные детали скульптурной композиции разглядеть трудно, но в нее, кажется, включены сушеные анчоусы, креветки (поддерживающие восстающего титана с боков) и еще какие-то панцирные воины. Все в целом напоминает структурой и динамикой «Поднятие флага на Иводзиме». К замершему в восхищении покупателю подходит рыночный охранник. «Красота, да? – говорит он. – Сам знаю человека, который делал. Художник делал! Когда маленький был – из чего попало делал. Из пластилина делал, из песка делал. А теперь поднялся!»

…Вот, скажем, в тесной женской компании удается наконец разгадать загадочную причину заполошной любви девочек к вампирам. Просто мальчики, как известно, взрослеют гораздо, гораздо позже девочек. И вот эти лишние сто лет в могилке как раз приближают мальчиков к более или менее приемлемому уровню развития.

…Вот, скажем, К. М. рассказывает, что в 1990-м году ее, тринадцатилетнюю, мама хотела отдать на секретарские курсы при МИДе: объявлено было, что на двухгодичную программу обучения берут девочек возрастом от двенадцати лет. Было понятно, что конкурс предстоит огромный. К. М. готовили по английскому, математике, истории и политологии. Потом выяснилось, что на вступительный экзамен надо явиться в купальнике. К. М. отказалась наотрез, и ее дипломатическая карьера не состоялась. Страна потеряла кадр, прекрасно подготовленный по английскому, политологии, истории и математике.

…Вот, скажем, родственники Л. страстно желали, чтобы Л. вышла замуж как положено, то есть с фатой, цветами, кольцами и Мендельсоном. Л. и ее суженый тоже очень хотели жениться как положено, то есть без фаты, цветов, колец и Мендельсона, но зато с шашлыками, травой и собутыльниками. К счастью, родственники Л. жили в далеком северном городе и приехать на ее свадьбу по-любому не могли. Поэтому в один прекрасный день Л. с ее суженым отправились в секонд-хенд, где одолжили по знакомству платье-торт с полным фаршем в виде фаты, букета и диадемы. Потом они одолжили у одного знакомого костюм, в котором его женили. В качестве полного фарша к костюму прилагались поразительного блеска лаковые туфли с постоянно развязывающимися шелковыми шнурками. Нарядились, внимательно осмотрели друг друга – вроде все отлично. Среди собутыльников молодой пары нашелся более или менее трезвый фотограф. И вот в сопровождении этого фотографа Л. и ее суженый отправились в дальний районный загс, специально для этого вызвав большое черное такси. Ни одному человеку в загсе не пришло в голову остановить прущую напролом невесту в полном фарше, с женихом, постоянно наступающим себе на развязанные шнурки и покрывающим матом эти лакированные ботинки, этот душный костюм, этот чертов загс и каких-то там родственников невесты. Привольно расположившись под живописным полотном «Секретарь Заречного парткома наставляет молодых в вопросах интимной гигиены», Л. с суженым в течение получаса позировали своему относительно трезвому фотографу, отпугивая других желающих фотографироваться страшными брачными воплями, – после чего совершенно беспрепятственно покинули загс с той же помпой, с которой до этого в него вошли. Те три фотографии, на которых у фотографа не дрожала рука, а невеста не показывала клыки другим невестам, алчущим места у ног секретаря парткома, были отправлены родственникам Л. в далекий северный город. Через две недели из далекого северного города пришло разъяренное письмо за авторством отца невесты: «Я, конечно, понимаю, что дотащить этого козла до загса – уже подвиг, но неужели трудно было в день свадьбы кольца не потерять?!»

…Вот, скажем, футболист П. рассказывает, что в его советском детстве приезжавших на летние сборы будущих олимпийцев не просто кормили на убой, а еще и два раза в день выдавали на каждых четырех человек банку сгущенки, – ну чтобы дети не проголодались. «Но и гоняли нас по двенадцать часов в день», – добавляет П. со вздохом. Банкир К. отвечает ему на это, что в обычных пионерских лагерях тоже был способ раздобыть банку сгущенки, и тоже тяжелым трудом: «Вызываешься, – говорит К., – дежурить на кухню. Те же, кстати, двенадцать часов. Приносишь к концу дня сто убитых мух – выдают банку сгущенки». Футболист П. смотрит на банкира К. с большим уважением. «Я такую банку загонял за два рубля, – говорит К. – К концу смены тридцать рублей собрал». Футболист П. старательно делает в уме какие-то подсчеты. «Я б оттуда миллионером вышел», – говорит он со вздохом. «Так что ж тебе мешало?» – удивляется К. Футболист П. стучит себя ножом для стейка по бритой голове и мрачно говорит: «Футболист. Понимаешь?»