Татьяна Казакова - Украшение для женщин
Гости стали собираться, я вышла провожать. Илья Алексеевич согласился на мою просьбу отвезти домой Юлю и Любу. Я обернулась к тете Соне, собираясь с ней попрощаться, но она, небрежно кивнув нам головой, стала подниматься в мамулину комнату.
– Что это значит?
Мамуля заюлила.
– Понимаешь, Ланочка, тете в последнее время так одиноко, и потом ее нельзя в таком состоянии оставлять одну. – С этими словами мамусик очень ловко накинула шубку и уже собиралась прощаться.
– Стой! Погоди! Не хочешь же ты сказать, что оставляешь ее у меня? Кто, по-твоему, должен с ней сидеть? Я, между прочим, на работе.
– Ланочка, это ненадолго. Я найду какую-нибудь женщину. У меня уже есть одна на примете. – С этими словами она быстренько сбежала с крыльца, помахала Юле ручкой – Девочки! Мы вас ждем, – и убежала.
Ничего себе! Здорово она все устроила. Господи! Что я буду делать с полоумной тетей Соней? Сомневаюсь, что дальнейшее ее присутствие будет меня радовать.
– Света, а может, я приглашу тетю Соню к себе? —
Я с радостью хотела согласиться, но поймала взгляд бабушки. Не знаю, что уж он выражал, но, когда я отказалась, бабушка улыбнулась. Ну что ж, выходит, все правильно. Ладно, потерпим тетю Соню, в конце концов, я тоже состарюсь. Тепло попрощавшись с Юлей и Любой, договорилась на днях к ним заехать. Наверху хлопнула дверь – с лестницы свесилась голова тети Сони
– На ночь я пью кефир «Домик в деревне», три и два процента. Передайте кухарке. Да и еще предупредите, чтобы был не холодный.
О Господи! Дай мне терпения!
* * *Неужели у нее появились родственники? Да не просто родственники, а совершенно необыкновенные люди. У Юльки слезы навернулись на глаза, а потом улыбнулась сквозь слезы, вспомнив смешного Левочку и тетю Соню. А какие они красивые. Особенно Светлана или Птичка, как все ее называют. И ее мама, и бабушка, которая говорит по-французски, и подруги, и муж, наверное, тоже необыкновенный. Опять эти слезы – вспомнила маму. Ну почему так несправедливо? Если бы она была жива …. А может она знала про них, но не хотела ни с кем общаться? Ну почему она никогда ничего не рассказывала? Это так здорово – родственники. А еще Светлана обещала заехать к ней в гости. Она вытащила из сумки красивую блестящую карточку. Надо же их пригласили в женский клуб. Интересно, что это такое? Она хотела спросить у Любы, но она дремала, а вскоре они приехали. Илья Алексеевич и Алла Владимировна подвезли прямо к подъезду, у которого стояли тетя Маруся Катафалк и Галина Сергеевна с первого этажа. Они о чем-то оживленно переговаривались, но, увидев своих соседок, выходящих из огромной машины, да еще шофера, открывшего им дверцу, разом онемели, да так и застыли, не в силах вымолвить ни слова, а спросить хотелось о многом. Пришли в себя только, когда за девушками закрылась дверь.
– Это как же? Это кто ж такой их привез? А кто в машине-то еще сидел? Ты видела?
– Ну и ну.
– И ведь похорошела как в последнее время
– А недавно на другой машине подъезжала, и кавалер вроде другой был.
– А может это не кавалер вовсе, а так?
Тетя Маруся Катафалк только головой покачала
– А то я не видала, как он на нее смотрел, да и она тоже улыбалась. Ой, Галь, как же хочется, чтобы у нее все получилось. Девчонка-то очень хорошая, порядочная.
– Ну, и дай ей Бог!
Люба с улыбкой смотрела на Юлькино счастливое лицо
– Ну вот, и родственники у тебя нашлись.
– Да. Представляешь, как здорово! И красивые такие. Да? И Светлана, и Алла Владимировна, и Нина, и Люся и…
– И тетя Соня, – со смехом добавила Люба.
– Да, и тетя Соня. Просто она старенькая и с памятью у нее плохо.
– Не уговаривай меня, мне они тоже все понравились. А этот, который все Абрама с Геной звал? Я все искала, где ж они? А это, оказывается, Светлана и Нина. Вот умора!
– Да, я тоже все никак понять не могла, кто это. Действительно, смешно. Но он очень симпатичный, этот Левочка. Правда?
– Симпатичнее Юры?
Юлька покраснела
– Ты что, Люб? Это же совсем другое.
Люба засмеялась
– Да брось, ты! Не смущайся. Кстати, кажется, телефон звонит.
– Ой, правда! – Юлька бросилась в прихожую, а Люба прошла на кухню, поставила чайник.
– Представляешь, Юра еще задерживается на несколько дней.
– Я забыла, в каком он городе?
– В Норильске
– В Норильске?! Ничего себе! Ой! А ведь муж Светланы тоже в Норильске. Помнишь, она говорила.
– Да, действительно. Удивительное совпадение.
– Ладно, давай лучше чай пить. Не хочешь? А я чашечку выпью.
Люба налила себе чай, достала варенье, а Юлька достала альбом с фотографиями.
– О, давай посмотрим, очень хочется разобраться в вашем родстве.
– Сейчас найду карточку тети Оли. Где же она? А, вот, смотри. Тетя Оля была двоюродной сестрой моей бабушки и тетя Соня двоюродная сестра моей бабушки, значит, она мне двоюродная бабушка? Да, Люба?
– Она тебе троюродная бабушка, – авторитетно поправила ее Люба, слизнула с ложки варенье и зажмурилась от удовольствия.
– Люба! Представляешь? У меня есть бабушка! Нет, в это просто невозможно поверить
– Между прочим, у тебя в Израиле есть родные дедушка и бабушка. Ну, как же ты не понимаешь? Вспомни, что тетя Соня на кладбище говорила? Ведь она сказала, что твой дед выгнал твою маму из дома, а сам уехал в Израиль с женой и сыном. Вот и выходит, что у тебя есть и дедушка, и бабушка и еще дядя.
– Как все странно, – Юлька задумчиво листала альбом.
– Слушай, надо их найти.
– Нет, – покачала головой Юлька. – Раз они выгнали мою маму, значит, не захотят меня видеть.
– Не они, а твой дед, – поправила Люба.
– Все равно.
Люба не стала возражать, хотя в душе была не согласна, а Юлька листала альбом и думала, что в последнее время что-то часто рассматривает фотографии. Собственно она все их знает наизусть. Везде они с мамой. Несколько маминых любимых воспитанников, несколько маминых сотрудниц. А вот карточка, где она пошла в первый класс. Две косички и два больших банта. А здесь уже выпускной. Косичек нет, зато появился хвостик и очки. Какая она была невзрачная. Хотя, что значит, была? Юлька подошла к зеркалу в прихожей и стала критически себя разглядывать. Люба вышла за Юлькой, и стоя в дверях, с интересом наблюдала за ней.
– Ты чего там разглядываешь?
– Люба, мне кажется, я изменилась. Ты не находишь?
– А я про что говорю? Ты жутко похорошела.
– Да ну тебя, – отмахнулась Юлька, впрочем, очень довольная. Она вернулась на кухню и опять стала листать альбом.
– Странно, куда все-таки делась эта фотография. Я не вытаскивала. Не понимаю, куда она подевалась.
– Кстати, Юль, ты обещала антресоли разобрать, – напомнила Люба. – Давай, я тебе помогу. – И, не дожидаясь согласия, подставила табурет.
– Нет, – Юлька решительно поставила табурет на место. – Я как-нибудь сама. А ты иди, отдыхай, вон глаза слипаются.
– Да, пожалуй, мне пора, завтра на работу.
Проводив Любу, Юлька стала убираться на кухне. Ах, да. Антресоли. Убрав последнюю чашку, она подставила табурет и открыла дверцы. Какой-то старенький чемодан и коробки. Юлька решила начать с чемодана. Он был не тяжелый, но взяться было неудобно, она потянула его, задела коробки, и одна из них упала. «В таком случае начну с коробки», – подумала она. Спрыгнула с табуретки, подняла коробку, притащила ее в комнату на стол. В коробке лежали бумаги, старые открытки. Она взяла одну. «Дорогая Майя Марковна, поздравляем Вас с Новым Годом!» … – Она перевела взгляд на подпись. «Благодарные родители». Остальные открытки также были от родителей, некоторые были написаны детским почерком. А это письмо с заграничным штемпелем и маркой. Сердце почему-то забилось сильнее, она чувствовала, что сейчас прочтет что-то важное, что-то из прошлого. Немного помедлила и, задержав дыхание, достала письмо. «Дорогая сестренка! Шалом! С трудом узнал твой адрес. Прошло двадцать два года, как мы уехали. Мне тогда было четырнадцать лет, я не понимал, почему ты не поехала с нами, и почему родители запретили спрашивать о тебе. Друзей у папы не было, а мама полностью ему подчинилась. Не буду подробно описывать нашу жизнь, в первые годы было очень трудно, а теперь мы ни в чем не нуждаемся. Я получил хорошее образование, работаю в дорогой клинике и пишу научную работу. Отец своим фанатизмом совсем подавил маму. Мне легче, я живу отдельно, а она, бедняжка, мучается. А недавно вдруг заговорила о тебе, втайне от отца, конечно. Она подсказала, где тебя искать, и я сразу написал. Пожалуйста, откликнись. Отец не готов тебя принять, но, в конце концов, это случится. Я пишу тебе свой адрес и телефон. Буду ждать. Целую, твой брат, Яша».
Юлька несколько минут сидела, как неживая. Она еще раз перечитала письмо. Что же это получается? Этот Яша мамин брат? И еще у нее есть бабушка и дедушка? Ой! Надо посмотреть штемпель. Какое число? Непонятно. Вот здесь. Что-то стерто. А! Вот! 15января прошлого года. А в марте мама попала в больницу. Но она ничего не сказала про письмо, вообще ничего. Почему? Почему она ничего не рассказала Юльке про своих близких? Когда в последний раз она видела маму в больнице, та сказала, что теперь они заживут по-другому. Да, правильно, так она и сказала. Но три месяца она молчала. Она жадно прочитала письмо еще раз. «Прошло двадцать два года…» Столько, сколько ей лет. Значит, они уехали, не зная, что у них родилась внучка? Вспомнились слова тети Сони там, на кладбище. «Этот полоумный еврей выгнал свою дочку, а сам вместе с женой и сыном Яшей уехал в Израиль, а Олечка приютила ее у себя». Все правильно. Значит, Юлькин дед выгнал маму из дома. За что? Что она такого сделала? Возможно, это из-за ее отца. Как бы это выяснить? Обидно, что нельзя ничего узнать. А что же теперь делать? Надо написать ответ. Или не стоит? Посоветуюсь с Любой. Вот она удивится.
