Дмитрий Вощинин - Зарисовки на запотевшем стекле (сборник)
Тимофей Андреевич начал ему говорить, что это для него не имеет никакого значения, и пусть люди садятся в вагон.
Кондуктор вышел, думая, что иностранец его не понял.
Толпа на перроне начала возмущенно галдеть, но никто не посмел войти в вагон. Тогда Тимофей Андреевич вышел сам и был так взволнован, что уехал только следующим поездом.
После командировки в Америку у Тимофея Андреевича был отпуск, и они с женой все это время жили в Москве, наслаждаясь ее красотами и гостеприимством.
В этом же году Шура вышла замуж за Славу Серова, который работал на заводе Туполева. Слава был тоже из ее родного города и даже являлся очень дальним родственником Гладковых.
Петр Александрович приезжал на свадьбу и остался очень доволен замужеством второй дочери. При этом Шура обрела постоянное место жительства в том же Новогиреево.
После его отъезда не оставляла тревога за оставшихся в родном городе младших братьев.
Окончив школу, в 1940 году Миша сдал экзамены и прошел по конкурсу в строительный институт в Москве. Но, вернувшись домой, он получил повестку из военкомата о призыве в армию. Миша постеснялся сообщить, что как студент может быть освобожден от призыва и вместо учебы пошел в армию. Прошел всю войну в технических войсках авиации. К счастью остался жив. Институт он окончил после войны, но уже юридический, остался военным до пенсии и жил под Москвой.
В родном городе оставался папа с Аликом.
В одно из их посещений в каникулы Вера обратила внимание, что младший брат Алик практически предоставлен самому себе и не получает должного внимания отца в части воспитания.
Всему виной был беззащитный характер Петра Александровича, который сам являлся предметом нападок квартирантов, сделавшими его жизнь просто невыносимой: его постоянно обманывали, обкрадывали и даже нередко издевались. Он лишился многих вещей, части посуды, белья, икон… От всего этого у него иногда стали наблюдаться признаки душевной болезни.
Вера обратилась к Шуре со Славой с просьбой взять Алика в Москву «в сыновья». Те согласились, и Алик тоже стал москвичом.
Последним покинул родной город Петр Александрович, его приняли сначала сыновья в Москву, потом старшая дочь забрала его к себе. Он жил в ее семье до конца своей жизни сначала в Уфе, потом в Москве. Он очень привязался к ее детям, которых по возвращению в Москву было уже трое.
Казалось, что Петр Александрович любил своих внуков больше чем собственных детей.
У Тимофея Андреевича открывались блестящие перспективы по службе, он опубликовал несколько монографий по своей профессиональной деятельности, по-прежнему был энергичен, его ценили и прочили большое будущее. После одной из командировок в Германию, он неожиданно простудился и серьезно заболел. Болезнь эта с годами начала прогрессировать и в октябре 1955 году Надя навсегда рассталась со своим любимым мужем, который ушел в таинственный и непонятный живым людям мир – откуда не возвращаются.
* * *Спустя несколько лет после смерти мужа Надя стала глубже воспринимать окружающих ее людей, чаще окунаться в свое детство, вспоминала Коку, маму, своих дядюшек, отца Серафима, с пониманием относиться к отцу.
Ее муж своей кончиной оставил ей загадку смерти.
Последние свои дни Тимофей Андреевич много молчал… чувствовал, что жизнь угасает в нем.
Надя тоже молчала, даже не смея представить, что когда-то она останется одна без любимого и обожаемого ею человека.
Но уже потом по истечении времени она вспоминала и не могла представить: о чем же он тогда… думал?
Человек не знает своей смерти, ее узнают только окружающие его люди.
Надя порой задумывалась:
Почему Кока любила больше всего Георгия? Но ей было неведомо, как беззаветно она любила своего мужа, а уж потом эта любовь разлилась на детей и внуков.
Любовь – одно из испытаний человека. Оно может придавать силы и быть жестоким и разрушительным, так как происходит в самые сильные годы жизни.
Надя полностью отдалась своей любви и все, о чем думал, убеждал ее муж, доверялась ему полностью и не хотела думать по-другому.
Это настоящая преданность очень близка к истинной философии жизни.
Муж ее был атеист и считал религию пережитком прошлого.
Тогда как-то принято было смотреть на собственную жизнь, как на песчинку в пустыне. Каждый тогда думал:
«У нас… великие перемены… а тут одна жизнь».
Но в этом была своя жертвенность…
Когда умер Петр Александрович, и его отпевали перед погребением, Тимофей Андреевич не вошел в церковь, хотя по-своему любил его, прожив с ним под одной крышей двенадцать лет.
Но сидя на лавочке перед церковью, он попытался представить, как можно всю свою жизнь посвятить служению Богу…
Вспомнились слова тестя:
«Только кажется, что общество объединяет людей. Без веры оно только забирает силы у человека. Когда как с Богом, каждый из них сила».
* * *В 1920-30-х годах по городу, как и по всей стране, прокатилась волна массовых разрушений храмов и церквей.
В апреле 22-го отец Серафим был приглашен в городской «УИК» (Уездной Исполнительный Комитет – Примечание автора).
В назначенное время он открыл обшарпанную дверь с табличкой «Начхозчасть, комната № 11, тов. ТРАУТМАН»
и увидел за столом сухого лысоватого человека в кожаной куртке. Все эти теперешние представители власти, особенно в кожаных одеяниях, вызывали у него внутреннее возмущение и неприязнь. Идя в нынешние присутственные места, он научился сдерживаться, так как положение священнослужителя обязывало искать мира с властью, какой бы она не была.
Человек за столом жестом предложил сесть напротив. Отец Серафим немного отодвинул стул от стола и сел, внимательно разглядывая местное начальство. Несмотря на уверенный взгляд, что-то театральное тонко сквозило от человека в кожаной куртке.
– Отец Серафим или гражданин Константинов Николай Александрович, как у вас говорят, в миру.
– Да, точно так.
– Я пригласил вас, чтобы обсудить ваше участие в акции по добровольной сдаче церковных ценностей, то есть утвари из золота и других ценных металлов и драгоценных камней.
– Кому это сдать?
Отец Серафим на минуту задумался, и даже возмущение в сказанной фразе выглядело с оттенком некоторого замешательства.
– Вы знаете, что власть Советов национализирует все ценности бывшего государства. Церковь составная часть этого государства,…так что…вам должно быть все понятно.
– Понятно только новой власти… Все эти ценности приобретены на пожертвования прихожан… Юридически это похоже на грабеж и самоуправство.
– Не надо спорить…решение уже принято… уже начала работать подкомиссия УИК по изъятию церковных ценностей.
– Решение принимают, после раздумий…и понимания. Но вы, я вижу, далеки от понимания православия.
– Вы знаете, я много слышал о вас, как о добром и порядочном человеке… я не советую вам так резко высказываться против власти, особенно здесь… Тем более, что изъятие церковных ценностей производятся в пользу голодающих Поволжья.
– А кто довел их до голода?… Лучше бы ваша власть начала заниматься экономическими проблемами… тогда бы и голода в стране не было… Меня год назад тоже вызывали… также говорили о моих положительных качествах… и предложили…докладывать то, что я слышу на исповеди…
Ваша власть не понимает всего ужаса этого кощунства…
– Но я не голословно говорю хорошо о вас,… мы с вами заочно знакомы. Помните два года назад местный глава еврейской общины просил ходатайства за одного мальчика.
– Да, помню. Взял грех на душу.
– Почему так?
– Душа молодая могла быть светлой, а сейчас я не уверен в ее будущем.
– С вами трудно разговаривать.
– Да это не… слепо… командовать.
– Ну, так как насчет участия в сдаче?
– Нет уж. Увольте от греха.
– Вы же понимаете, что этим ничего не измените… Будет кто-то другой.
– Если найдете, пусть будет…статистов у нас много,… а я истинно верующий.
– Я вынужден буду доложить, что вы отказались… Несмотря на то, что вы мне когда-то помогли, я, облеченный в настоящее время властью, не могу себе это позволить.
– Вы и себе уже помочь не сможете…
– Ну вы много на себя берете… И даже более… Мы построим коммуны независимых свободных людей…
– Для того, чтобы построить надо изучить эту страну… А вы же ее не знаете и не понимаете.
– Как раз мы понимаем лучше и считаем церковные догмы вредными.
– А совсем недавно мне говорили, что вы верующий…иудейской веры…
– Заблуждался… Нашел в себе силы изменить взгляды…
– Знать не глубокие были взгляды… Конечно, для нынешней власти… церковь догма… Власть…тоже испытание… Вижу, что мало там дальновидных людей…
– Революционеры – самые дальновидные люди.
– Если бы власть хотела блага российскому народу, она… никогда бы не уничтожала веру. Нынешние революционеры не добьются ничего, кроме…должности. Кстати многие из деятелей нынешней власти любят лозунг «добиться цели любой ценой». Вот где главная западня…
