Вадим Норд - Вероника желает воскреснуть
«Меня снова изуродовали!» – обреченно констатировала Вероника и отошла от зеркала – хватит, налюбовалась, аж тошнит. Увы, жизнь – это не математика, минус на минус в жизни дает не плюс, а ужас. Если изуродованный нос изуродовать еще больше, то это уже не нос получится, а хобот! Или баклажан. Ох, одно другого не лучше… С таким носом только Бабу-ягу и играть, и то если возьмут!
Первым побуждением было позвонить Соймонову и пожаловаться, но Вероника благоразумно решила не надоедать своему покровителю. А то еще психанет и не захочет больше иметь с ней дела… Да и какой смысл, Соймонов ведь не врач. Нет, надо прямо сейчас, не откладывая, немедленно поехать в клинику и задать там всем перцу! Поставить их перед выбором – или они немедленно исправляют свои ошибки сами, или передают Веронику нормальным специалистам, желательно зарубежным – израильтянам, австрийцам, швейцарцам… В Японии тоже, говорят, хорошая медицина… Дело не в стране, а в конкретных людях.
А в противном случае их клинике кранты! Вероника устроит им такое… Такое… Такое… Что именно она устроит клинике «La belle Hélène», Вероника так и не придумала. Знала только одно – это будет ужасно. Это будет настолько ужасно, что об этом станут рассказывать шепотом.
Пожилой таксист, который вез Веронику в клинику, подлил горючего в пламя, пожиравшее ее изнутри. Завел, старый хрыч, песню о благословенных социалистических временах и то и дело требовал подтверждения у Вероники, то есть признал ее своей ровесницей. А самому в обед сто лет! Ну, не сто, так шестьдесят пять точно есть, раз еще Хрущева помнит. А Вероника уже при Брежневе родилась. Ну да, с таким-то носом, с такой-то мордой она на все семьдесят выглядит.
Глаза застилала красная пелена, а сердце изнутри било в грудь, побуждая к самым решительным действиям. Самым правильным из этих самых решительных действий было бы вернуться домой, принять снотворное и поспать. «Переспать», так сказать, свое плохое настроение, а там, глядишь, и отек уменьшаться начнет. Но Веронике сама мысль о сне была сейчас противна. Какой сон? Надо срочно решить вопрос с носом, иначе все будет, как в прошлый раз – разведут доктора потом руками, пожмут плечами, и останется Вероника снова с носом, в смысле с уродским носом. Нет, недаром же народная мудрость велит ковать железо, пока оно горячо.
У народа такой богатый набор мудростей, что всегда можно подобрать что-то созвучное настроению. Хочешь рвать и метать – вспомни про железо. Хочешь посидеть и подумать – вспомни «поспешишь – людей насмешить». Отсюда вывод – жить лучше всего своим собственным умом.
Ума у Вероники хватало, не занимать ей было ума, но сейчас ум словно отключился, и руководствовалась она только эмоциями. В выигрыше от этого оказался только таксист-брюзга, вместо трехсот восьмидесяти рублей получивший пятисотрублевую купюру. Вероника выскочила из машины, не дожидаясь сдачи – до сдачи ли в такие судьбоносные моменты.
Охранник заподозрил неладное (по выражению Вероникиного лица ладного заподозрить было невозможно) и попытался встать на пути, но был позорно повержен. Повержен в прямом смысле этого слова, сильным толчком в грудь обеими руками. В моменты высшего духовно-эмоционального напряжения (а у Вероники был именно такой момент) сил прибывает немерено. Горы играючи можно своротить в такие моменты, не говоря уж о том, чтобы восьмидесятикилограммового мужика с ног сбить.
Пока охранник смог поверить в то, что его «уронили», да пока он кряхтя и охая (неожиданные падения всегда болезненны) поднимался на ноги, Вероника уже успела дойти до кабинета доктора Берга и рвануть на себя дверь. Если бы дверь была закрыта на замок, Вероника все равно ее открыла бы, но дверь, к счастью, оказалась незапертой.
Там, где есть «к счастью», непременно найдется и «к несчастью», это закон. К несчастью, Александр сидел в кабинете не один, а с потенциальной клиенткой. Благополучно преодолев этап вопросов, ответов и сомнений, они только-только приступили к обсуждению деталей.
– А вот и я! – в лучших традициях отечественного театра объявила Вероника, врываясь в кабинет грозной валькирией.
Классики и корифеи учат действовать на сцене так, чтобы производить впечатление. Вероника определенно произвела впечатление, особенно на собеседницу Александра, которая осеклась на полуслове, втянула голову в плечи и, словно щитом, попыталась отгородиться от Вероники сумочкой.
Александр провел в оцепенении не более двух секунд. Поняв, что происходит, догадавшись о причинах (хотя бы в целом) и уже зная характер Алецкой, он принял единственно верное решение.
– Садитесь, пожалуйста, Вероника Николаевна, – сказал он, указывая рукой на кресло, с которого только что поднялся. – А вас, Наталья Дмитриевна, я прошу пройти со мной к главному врачу. Вероника Николаевна, прошу прощения, я сейчас вернусь…
Охраннику, заглянувшему в кабинет с выражением мрачной решительности на покрасневшем лице, Александр кивнул, все, мол, в порядке. Охранник вернулся на свой пост.
– Что это было? – шепотом спросила в коридоре Наталья Дмитриевна.
– Одна из моих пациенток, – спокойно сказал Александр и добавил: – Нюансы послеоперационного периода, ничего страшного.
– Я думала, что она меня… – Наталья Дмитриевна передернула точеными плечами. – Нервная у вас работа.
– Хорошая у меня работа, – улыбнулся Александр, открывая дверь кабинета главного врача и пропуская свою спутницу вперед.
Геннадий Валерианович служил для сотрудников своеобразной «палочкой-выручалочкой». Если надо срочно избавиться от клиента (мало ли какие бывают у врачей обстоятельства), а разговор не окончен, то можно передать клиента главному врачу и заняться срочной проблемой. Главное, чтобы клиенты ни на секунду не чувствовали себя «недолюбленными», как иногда выражался босс.
Вероника встретила Александра улыбкой из разряда «мрачный оскал». В кресло она садиться не стала, а стояла посреди кабинета, скрестив руки на груди и высоко вздернув подбородок.
– Садитесь, пожалуйста, – повторно пригласил Александр. – В ногах правды нет.
– А в носе моем есть правда? – уцепившись за слово, взвизгнула Вероника. – И есть ли правда вообще?!
Разведенные руки подняты вверх, голова откинута назад – воплощение отчаяния, квинтэссенция.
– Я прошу, давайте присядем. Сидя разговаривать удобнее.
– Разговаривать?! – с издевкой переспросила Вероника. – Не надейтесь на то, что я пришла к вам разговаривать!
– Зачем же вы пришли, разрешите полюбопытствовать? – Александр уселся в кресло – черт с ней, с Алецкой, пусть стоит, если ей так нравится.
– Зачем я пришла?! – задор был велик, но лишний раз накрутить себя не мешает. – Зачем я пришла?! Затем, чтобы сказать, что вы ничтожество, и поставить вам ультиматум!
Гнусный докторишка, окончательно забывший такие понятия, как честь и совесть, даже не подумал оправдываться. Понял, должно быть, что жалкие его оправдания Вероника слушать не станет. Сидел как истукан и пялился на Веронику в ожидании продолжения. Стоять рядом с сидящим собеседником глупо и ущербно для достоинства, поэтому Вероника тоже села. Хам он все-таки, этот доктор Берг, несмотря на внешний лоск и манеру культурно изъясняться, – сел вперед дамы. Видно птицу по полету, а добра молодца по соплям.
– Что это такое?! – Забывшись, Вероника ткнула указательным пальцем в свой опухший нос и взвыла от боли.
– Осторожнее, Вероника Николаевна! – попросил Александр. – Гипс я убрал, но… Сильно болит? Хотите – сделаем вам обезболивающий укол.
– Не нужно мне ваших уколов! – вытирая рукой выступившие на глаза слезы, отказалась Вероника.
Она не совсем отдавала себе отчет в том, что творит. Если бы отдавала, то ни за что бы не подумала вытирать слезы рукой. Это так вульгарно, совсем уж по-простецки, да и чистый платок в сумочке лежит.
– Вам бы только накачать меня наркотиками и отправить домой! Думаете, я ничего не понимаю?!
Какая связь между инъекцией анальгетика и наркотиками? Что значит «накачать»? Александр с сожалением подумал о том, что в клинике нет своего психиатра. Штатный психолог Нателла Луарсабовна есть, а психиатра нет, хоть Геннадий Валерианович иногда и грозится, то есть обещает учредить такую врачебную ставку. Вот что делать с Алецкой? К Нателле Луарсабовне ее отправить? А толку-то? Да и не пойдет она. У нее же ультиматум… Чем ей нос не угодил? Не нос ведь, а конфетка. Кузоватый, когда Александр швы накладывал, восторженно цокал языком и говорил: «Из такого шнобеля да такую красоту сделать никто другой бы не смог». Насчет «никто другой» это он, конечно, перегнул, Кузоватый, если операция проходит благополучно, радуется, словно ребенок, и всем комплименты говорит, но Александру удалось сделать то, что он хотел сделать. Из «шнобеля», как выразился Кузоватый, получился красивый прямой нос с аккуратными крыльями. Хочешь в профиль любуйся, хочешь – анфас. Ну чем она недовольна? Чем?
