Елена Арсеньева - Мужчина в пробирке
Честно, такого отчаяния Мокрушин не ощущал уже давно. Даже когда его посадили, он надеялся на будущее. Он знал, что его ждут честно заработанные… ну, пусть не честно, но – заработанные бабки. А теперь?!
Самым отвратительным было то, что он сам отрезал себе путь к деньгам. И дернуло же его сунуть эти красные трусы под нос Жданкову! Все равно что сам подтащил его к балкону и перевалил через перила!
Но кто, кто мог знать, что Жданков – такой поганый слабак!
Сдох и, можно сказать, обобрал человека, который его спас в тюрьме от тех поганых насильников! Да его бы петухом давно заделали!
Воспоминание о том, что это нападение было им же самим организовано, ни в коей мере не охладило ярости Мокрушина.
Но злись не злись, бесись не бесись, а ничего исправить и вернуть уже нельзя.
Самому надо что-то придумать. Найти, на что жить. Не идти же ему с кистенем на проезжую дорогу, тем более что у него нет не только кистеня, но даже и самого завалящего пистолета.
К сожалению. И добыть его нет никакого шанса, если только не напасть на полицейского при исполнении им служебных обязанностей.
Тоже вариант.
Мокрушин злобно оскалился.
Эх, Жданков, чтоб тебя…
Во что бы то ни стало Мокрушину нужно было сейчас избавиться от злости на самого себя. Кто угодно был виноват в самоубийстве Жданкова, только не он!
Если бы не приехали эти поганые врачи, Жданков не завелся бы так! И если бы эта поганая целительница не заламывала дикие суммы за свои услуги, парень не впал бы в такое отчаяние!
Мокрушин нахмурился. Мелькнула некая мысль… Теперь ее нужно было во что бы то ни стало удержать.
Он посидел немного, глядя в одну точку.
Посидел – и кинулся к сумке, принесенной из той квартиры. Все его немудрящее барахло, а также постельное белье, на котором он спал, и полотенце, которым он пользовался. Нельзя было допустить, чтобы полиция заметила – в той квартире жил еще кто-то! В сумке лежал и телефон Жданкова. Вообще-то, Мокрушин прихватил его просто на всякий случай – этот дорогой айфон можно было загнать и какое-то время перебиться на эти деньги, – и сейчас он поблагодарил самого себя за эту предусмотрительность.
Включил телефон и просмотрел список последних звонков. Ага, вот! Как раз вчерашний разговор Жданкова. Утром… Да, время совпадает.
Это телефон той самой пресловутой целительницы, которая берет за визит тысячу евро. Чертовы деньжищи! Ну зачем так много ей одной? Может быть, стоит начать делиться с другими людьми, как велел нам Господь?
А если она сама не догадывается это сделать, нужно наставить ее на путь праведный, разве нет?
– Телефон абонента выключен или временно недоступен! – услышал он в ответ.
– Блин, – проворчал Мокрушин, когда автоматический голос умолк. – Выключен! Временно недоступен, главное! А как насчет клятвы Гиппократа? Или всякие там целительницы такую клятву не дают?
Он еще раз набрал номер и выслушал ту же холодную речь, слово в слово.
Ну, делать нечего. Остается только ждать.
Может, она включит телефон, увидит сообщение о его звонке и перезвонит?! Но когда?!
Телефон почти разрядился, Мокрушин подключил его к заряднику, воткнул штепсель в розетку.
Чтобы не метаться без толку по квартире, он прилег на диван.
Ну, ну… ну перезвони же, целительница Оксана!
Положил телефон на живот, смежил веки.
Ну, перезвони, ты, ведьма…
Ведь…ма… А-ах…
Он и не заметил, как уснул. Никакие ведьмы, а также призраки самоубийц не тревожили его. Мокрушину снились аккуратно увязанные пачки денег. Это были евро и рубли, обвязанные разноцветными резинками. Пачки, как показалось Мокрушину, лежали в большой хозяйственной сумке. Молния была раскрыта.
Он потянулся к ней – но тут молния со вжиканьем закрылась. Закрылась, но продолжала визжать…
Мокрушин вскинулся. Это звонил телефон!
Протирая глаза, не глядя, он нажал на кнопку ответа:
– Алло! Да!
– Костя? Костя? Это ты?! – врезался в ухо пронзительный женский голос. – Костенька! Ты жив? Мне позвонили из Нижнего, из полиции… сказали, что ты погиб, выбросился с балкона и разбился… Ты жив, слава богу! Я так и знала, так и знала, что это ошибка! Костенька, возвращался бы ты домой! Зря ты поехал с этим своим Мокрушиным! Это тебя до добра не доведет! Костенька, возвращайся!
Тяжело дыша, Мокрушин нажал на сброс – и вообще выключил телефон.
Это была жена Жданкова, он сразу понял. И она будет названивать еще и еще. Слушать все это – вредно для здоровья. Как бы самому не рехнуться, как это случилось со Жданковым.
А быстро его опознали… Мокрушин унес с собой его паспорт. Мало ли зачем пригодится! Так они, значит, и без паспорта обошлись. Как? Может, по отпечаткам пальцев, снятым у всех, кто когда-либо сидел?
А интересно, искали они в этой квартире еще чьи-нибудь отпечатки? И если да, то им теперь известно, что Жданков был не один?..
Ну, этого Мокрушин не узнает. А раз так, и думать об этом не стоит, только нервы зря мотать!
Вот о чем стоит подумать, так это – как же быть теперь со звонком этой чертовой целительницы? Она если и будет звонить, то ей никто не ответит…
А, тьфу!
Мокрушин посмотрел на часы.
Ого. Он проспал два часа! Ну и ну!
А звонка не было до тех пор, пока не объявилась жданковская баба. Целительница так и не позвонила. За два часа.
То есть новые пациенты ей как бы не нужны?
А может быть, номер Жданкова у нее не определился?
Ну, так не бывает. Хотя, черт его знает, может, покойный подельник задал такую опцию своему «Самсунгу», чтобы на дисплее у того, кому он звонит, высвечивалась надпись: «Номер не определен».
А, черт, черт, черт!..
Мокрушин почувствовал себя одураченным. Этот сон, это страстное желание денег вселили в него уверенность, что все получится, все будет легко и просто, все достижимо! И вот опять облом…
Он потер виски, шарахнул кулаком по столу так, что заломило руку.
Но мысли прояснились.
– С кем поведешься, от того и наберешься, – пробормотал он. – Вот повелся я со Жданковым – и сам поглупел. Всего-то и нужно – этот номер со своего телефона набрать! Всего-то!
Он включил «Самсунг», ежеминутно ожидая, что жена Жданкова начнет опять ему названивать. Но обошлось – ему удалось переписать нужный номер, прежде чем телефон разразился звонками. Мокрушин, понятно, не ответил – выключил телефон, а потом для надежности вынул сим-карту и сунул ее в карманчик футляра, в котором лежал компьютер. Первым его побуждением было – выбросить симку, но мало ли что, вдруг пригодится. У Мокрушина теперь осталось так мало имущества, что он не мог себе позволить разбрасываться даже самой малостью.
Ну а теперь…
Затаив дыхание, он набрал номер целительницы Оксаны.
Гудки. Гудки. Гудки…
– Алло, – раздался женский голос. – Я вас слушаю. Это целительница Оксана. Говорите, что же вы молчите?
* * *Артем заглянул в «аквариум»:
– Наташа, а ксерокс у нас работает?
– А то, – кивнула она гордо. – Я даже кратридж на нем сегодня поменяла! Все руки перемазала, но поменяла.
– Наташа! – прочувствованно вздохнул Артем. – Я и словов-то таких не знаю, а ты его сама поменяла!
– Ой-е! – обиделась Наташа. – Ну, подумаешь, оговорилась! Да картридж, картридж! И сразу, главное… мы все такие умные! «Словов» он таких не знает!
– Наташ, ну прости, ну я дурак, и шутки у меня дурацкие! – прижал руки к сердцу Артем. – Сделай мне копию, а?
– Вашу копию, доктор Васильев, я бы с удовольствием сделала и положила под подушку, а может, даже и не только туда! – залихватски проговорила Наташа, глядя на Артема с откровенной… жадностью.
– Наташка, это не моя копия, а только вот этого листка, – усмехнулся Артем. – В одном экземпляре.
Черт, ну ведь стоит ему только моргнуть – и «статическое электричество» будет снято буквально через пять минут! Почему он так не может?!
Не может… и, что характерно, не хочет.
– А ну тебя! – Наташа взяла листок, брезгливо сморщилась: – Что это за старье?! – и подошла к ксероксу.
Аппарат вкрадчиво зашумел. Наташа подняла крышку:
– На, держи свою копию. А вот и оригинал.
– Наташ, спасибо.
– Спасибом не отделаешься!
– Все, что угодно, в любой момент.
– Ага, дождешься от тебя! – фыркнула она с насмешливой безнадежностью в голосе. – Недотрога!
Да, Артем знал, что за ним давно закрепилась слава разборчивого красавчика, который нипочем не желает разнообразить свою жизнь маленькими радостями производственного секса. Обиженные им – отвергнутые – дамы даже начали злословить по его адресу: мол, а не ходит ли он в гендерное «налево»? Все были ужасно удивлены, когда в его жизни появилась Вика. Ну что ж, теперь они скажут: «Разве могло быть иначе?»
Вика, Вика… ох, Вика…
Смех-то в том, что не так уж ему и больно. Просто… противно. До того противно, что даже боль почти не ощущается, только обида и стыд.
Артем поднялся в комнату отдыха, прилег на диванчик. Посмотрел на листки. Ксерокс получился очень четкий, правда, Наташка его немножко порошком из картриджа запачкала, но все равно отлично видно каждую букву, цифру, каждый знак.
