Александр Проханов - Время золотое
– Вы, Андрей Алексеевич, знаток кремлевских коридоров. Кто они, эти придворные, окружающие Чегоданова? Насколько они ему преданы? Например, режиссер Купатов. Почему Чегоданов сделал его главой избирательного штаба?
– Купатов – утомленный нарцисс. Он имеет влияние в поредевших рядах русской интеллигенции. Он не способен организовать избирательный процесс, зато способен эффектно курить вишневую трубку и глубокомысленно молчать, как если бы играл в театре немого мудреца.
– А глава Центризбиркома Погребец?
– Он выдал дочь за водочного олигарха и сам имеет фармацевтический бизнес. Он готов обеспечить любые подтасовки на выборах, вплоть до пятидесяти процентов. По-видимому, после предстоящих выборов, которые пройдут с громадными нарушениями, его отправят послом в маленькую скандинавскую страну, от греха подальше.
– А верно ли, что глава Администрации Любашин посещает закрытые гей-клубы? Ведь геи очень вероломны.
– Гей-сообщество весьма ощутимо в Кремле и правительстве. Вы их найдете в экономическом блоке, в Министерстве культуры, на ведущих телеканалах. Бойфренд Любашина, гоняя на позолоченном «бентли», сбил пешехода, и теперь Любашин занят выгораживанием своего любимца.
– Что скажете о министре внутренних дел?
– Коррумпирован, имеет бизнес, связанный с золотом. Его младшая дочь замужем за сыном министра финансов. Считался номенклатурой Чегоданова, но осторожно дрейфует в сторону Стоцкого. Связан со спецслужбами Израиля.
– А кто такой главный телохранитель Чегоданова Божок?
– Умный, хитрый, жестокий. Беззаветно предан Чегоданову. Готов выполнить любые его, самые деликатные, самые грязные поручения. Собрал компромат на всех приближенных Чегоданова и управляет ими с помощью этого компромата. Имеет долю в нефтяных, угольных, металлургических корпорациях. Покрывает нелегальные казино.
– А каковы истинные отношения Чегоданова с президентом Стоцким?
– Стоцкий ненавидит Чегоданова за множество унижений, которые перенес. Он мечтал вторично пойти на президентские выборы, но Чегоданов в грубой, унизительной форме прервал эти поползновения. Вокруг Стоцкого формируется либеральная элита, недовольная Чегодановым. Политики, олигархи, группировки в спецслужбах, журналисты, деятели культуры. Они подбивают Стоцкого на столкновение с Чегодановым. Но Стоцкий труслив, нерешителен, боится Чегоданова, хотя готов в подходящую минуту его предать. Во время своей поездки в США имел доверительную беседу с американским президентом. Получил поддержку в случае открытого конфликта с Чегодановым.
– Как вы смогли выжить в этом клубке змей?
– Я был ими многократно ужален.
Елена видела, что Градобоев исследует Бекетова. Чуткий и подозрительный, проверяет не столько его осведомленность, сколько искренность. Вслушивается в интонации, дрожание голоса, – не зазвучит ли дребезжащий, фальшивый звук. Но Бекетов был лаконичен, спокоен, его характеристики напоминали кусочки смальты, из которых складывался мозаичный портрет кремлевской власти.
Елена смотрела на двоих мужчин, один из которых являл собой ее чудесное, лучистое прошлое, а другой – яркое и упоительное настоящее. Ей не приходилось выбирать между ними. Градобоев был любимый, она служила ему, ее жизнь принадлежала той грозной и стремительной стихии, которая мчала их обоих. Бекетов был воспоминанием о счастье, которое сменилось болью и отторжением. Она не сравнивала их, боялась сравнивать. Боялась, что от прошлого в ней сохранилось то внезапное упоение, которое она вдруг испытала в ночном дожде, среди пылающих спектров и радуг.
– Но почему вы считаете, что России нужен такой лидер, как я? – усмехнулся Градобоев, будто подтрунивал над Бекетовым, слова которого могли показаться лестью. Но глаза его светились честолюбивым любопытством.
– Я читаю в Интернете ваш блог. Изучаю тексты ваших интервью и речи на митингах. В них в неявной форме присутствует идеология будущего Государства Российского. Быть может, вам следует поработать над формой, и вы предложите нашему изнуренному, лишенному веры народу государственную философию будущего. Философию Русской Победы. То, на что оказался не способен Чегоданов.
– В чем, смею спросить, суть философии Русской Победы?
– Вы скорбите о разрушении Советского государства, о разгроме советской цивилизации. Говорите о неизбежном, после устранения Чегоданова, возрождении великой России. Вы уповаете на пасхальный смысл русской истории, которая каждый раз воскрешает из пепла сгоревшее государство. Лучезарная Киевско-Новгородская Русь с золотой Орантой в Софийском соборе. Московское царство на семи холмах с храмом Василия Блаженного – образом русского рая. Грандиозная Романовская империя с золотым Исаакием, подобным пылающему солнцу, и солнечным Пушкиным, озарившим русскую жизнь на тысячу лет вперед. Яростная, как буря, империя Сталина с рубиновой звездой над Кремлем и красным победным знаменем над Рейхстагом. Вы собираете воедино разрозненное русское время и возводите новое Русское царство, таинственное и восхитительное, что витает в туманном небе над московской толпой, которую вы зачаровываете своими пророческими видениями.
Елена чувствовала слабость, словно все начинало плыть и туманиться. Она вслушивалась в музыку слов и понимала, что прошлое не миновало, а лишь дремало, как дремлет стебель под зимним снегом. И стоит пригреть солнцу, он оживает и выпускает свежий зеленый лист. Ей было страшно. Новая жизнь, которую она тщательно строила, в которой спаслась, обрела прочность, любовь, возвышенную цель, – эта жизнь начинала клониться, теряла стройность. Была готова рухнуть, вновь обрекая на горе. Волшебная музыка слов, которая однажды пленила, теперь была музыкой ее несчастий. И, зная это, она слепо и пьяно шла на эти волшебные звуки, зовущие ее в погибель.
– Вы говорите о беззакониях Чегоданова, о бесстыдном воровстве, о рыдающем от горя народе. О несправедливости, которая воцарилась в России. В земле, где во все века мечтали о райском царстве, о божественных заповедях, о великом человеческом братстве. Каждая православная проповедь, каждый русский стих, каждое устремление русских святых и героев было одухотворено мечтой о Божественной правде. Правде, которая воцарится в державе между тремя океанами. Православные монастыри среди дивных русских рек и дубрав станут вратами, сквозь которые в Россию устремятся силы небесные, превратят страну в неколебимую Империю Духа.
Елена видела, как глаза Бекетова вдруг расширились, посветлели, словно в них загорелся таинственный свет. Глаза устремились вдаль, будто не было стен кабинета, каменных городских теснин, а открылся чудесный простор с далекими лесами и синей негасимой зарей. Она знала лучистую силу этого запредельного взгляда, обожала и пугалась его восхищенных зрачков. Градобоев зачарованно слушал, с порозовевшим лицом. Он был околдован льющимися словами, которые вспыхивали, как солнце на гребнях волн. Ему объясняли его предназначение, сулили великую роль, ставили рядом с великими созидателями и творцами. Указывали путь к заветной цели среди бессмысленно кипящих событий. И этой целью был Кремль, мистический ковчег русской истории, на котором плыли великие цари и святые.
Елена видела, как Бекетов обретает над Градобоевым магическую власть, усыпляет его волю и бдительность. И это пугало ее. Это она, сквозь все заслоны, привела Бекетова, подвергает опасности любимого человека.
– Вы говорите о разбойниках, засевших в Кремле, об отравителях колодцев, которые вливают яды в народную душу. Все так. Разорили оборонные заводы, разгромили победоносную армию, теперь они выбивают из рук народа духовное оружие. Внушают русскому народу, что он раб, пораженец, раковая опухоль человечества. Но вы возвращаете русским веру в их Божественную миссию, в предначертанную русским работу по сотворению на земле Небесного Царствия. Именно эта неповторимая миссия и богоизбранность навлекает на Россию всю мировую тьму, адские силы нашествий, которые стремятся упразднить русский народ с земли, погасить Божественную, зажженную среди человечества лампаду.
Елена закрыла глаза, слушая сладко звучащий голос. Этот голос производил на нее пьянящее действие. Под веками, как в лунатическом сне, возникало пятно жемчужного света. Оно было пленительным, нежным, как цветы жасмина под окном ее детской комнаты. Но в середине пятна свет пропадал и возникала тень, которая сгущалась и превращалась в черную воронку. Эта воронка вращалась, уносила в свою бесконечную глубину. И ее беспомощная жизнь снова была обречена на несчастье. И надо очнуться, крикнуть, оборвать этот пленительный голос, разбудить очарованного Градобоева, прогнать Бекетова, который явился в ее жизнь как дурное наваждение. Но Елена сидела, закрыв глаза, мучительно и сладко ощущая свою погибель.
