Игорь Соколов - Любовь по Цикенбауму
– А кто?! – насторожился я…
– Ну, хотя бы наш зав кафедры! – усмехнулся Цикенбаум…
– Даже не верится! – вздохнул я…
– Да, ты просто не знаешь, какая это стерва!
– Это она, то есть женщина! – удивился я…
– Конечно, стерва! И знаешь, как она меня зовет?!
– Ну и как?!
– Эротоманом зовет! – вздохнул Цикенбаум…
И я вдруг рассмеялся… Я смеялся, а Цикенбаум плакал, и даже было непонятно, кто сейчас сошел с ума он или я…
– А ты знаешь, эту волшебницу к нам никто и не подсылал, – минутой позже грустно вздохнул Цикенбаум…
– Да, знал я это, Арнольд Давыдович! Только зачем вам понадобилось вспоминать заведующую вашей кафедрой?!
– Да, от умопомрачения, – вздохнул он опять, – ведь сказки-то ведь не всякий день с нами происходят! Вот и лезет в голову чертовщина всякая!
– А может, она придет к нам еще не раз, Арнольд Давыдыч?!
– Не думаю, хотя если только судьба, случай, или сам Господь Бог…
И после этого мы с Цикенбаумом пошли в ночной ресторан и до утра пили водку, и поэтому до сих не можем понять, – было это с нами или не было…
Сеанс ясновидения Цикенбаума
Сидели мы как-то с Цикенбаумом у него дома, и пили водку, сидя на коврике…
– Арнольд Давыдыч, а вы слышали о столкновении галактик?! – спросил я…
– А тебя это так сильно волнует, – рассмеялся профессор…
– Ну, в некотором роде да, – смутился я…
– Столкновение миров и галактик происходит всегда, просто мы это не слышим и не видим, мы живем несколько в другом мире, который имеет иную структуру, – улыбнулся Цикенбаум…
– И для чего она нужна, эта структура?!
– Для того, чтобы мы особо не волновались по поводу того, что происходит там, – махнул рукой уже изрядно захмелевший Цикенбаум…
– М-да, Арнольд Давыдыч, а вот вы, можете увидеть то, что, к примеру происходит у соседей за стеной…
– Конечно, только давай еще по маленькой за ясновидение! – И Цикенбаум чокнулся со мной, смачно закусывая водку запеченным лососем с сыром…
– Ну, Арнольд Давыдыч, и что там, – приготовился я к сеансу ясновидения…
– Ну, во-первых, мою соседку зовут Лола!
– Лола?! – улыбнулся я…
– Да, Лола, и она сейчас решила выйти из квартиры за почтой!
– Ну и что из этого?! – равнодушно зевнул я…
– Да, но она так набралась арманьяка с нотариусом из Лондона, который известил ее о наследстве ее умершего дядюшки, что выпроводив нотариуса, она разделась, потому что ей стало жарко!
– Ну и что из этого, – усмехнулся я, не веря выдумкам Цикенбаума…
– А то, что она, Лола пошла голышом за почтой! – поднял кверху указательный палец Цикенбаум…
– Не верю! – голосом не терпящих возражений крикнул я…
– Ну, ладно, ну, что ты так нервничаешь, – с улыбкой тронул меня за плечо Цикенбаум, – так вот она сейчас вышла за почтой, но дверь ее квартиры захлопнулась и поэтому она решила пойти ко мне… Раздался звонок и мы оба с Цикенбаумом вздрогнули…
– Да, входите! – крикнул Цикенбаум…
Распахнулась дверь и в квартиру Цикенбаума вошла совершенно голая миловидная брюнетка, слегка заспанная и хмельная с всклокоченной причёской.
– У вас гости, Цикенбаум?
– Да, это мой друг, Лола!
– А чем это у тебя так вкусно пахнет? Опять лосося с сыром запекал?!
– И все-то ты знаешь?! Хочешь водочки!
– Запросто! – засмеялась она и села на стул перед нами во всей своей красе…
– И вам не стыдно?! – с замирание сердца спросил я…
– Стыдно, у кого не видно! – засмеялась она и неожиданно приобняв меня, села ко мне на колени…
– И что это вы дома сидите?! – спросила она…
– Да, дождь, вот и девы мои тоже дома сидят, – пожаловался профессор…
– Так пригласил бы их сюда! – усмехнулась Лола…
– Нет, мы уж решили посидеть вдвоем тихо и без шума!
– Значит, устал уже от своих девчонок?! – и Лола игриво ущипнула Цикенбаума, а потом и меня за плечо… Мы еще посидели и выпили, а потом я уснул… Проснулся я в постели с Лолой…
– У нас все было?! – спросил я…
– Конечно, было, теперь ты…
– Только не говори, что я должен на тебе жениться! – перебил ее я…
– Упаси, Боже! Просто ты должен проделать со мной то, что ты проделал в нетрезвом виде!
– А можно, я потом попробую!
– Тебе что стыдно?! – удивилась Лола…
– Нет, просто мне надо немного придти в себя! – смущенно прошептал я, отодвигаясь от нее, но она неожиданно набросилась как огненный вихрь и мы мгновенно соединились…
На следующий день мы с Цикенбаумом провожали Лолу в Шереметьево. Она улетала в Лондон за дядиным наследством… На прощанье мы с ней крепко обнялись и расцеловались…
– Арнольд Давыдыч, – сказал я, когда мы проводили Лолу в Лондон, – как же я восхищен вашим ясновидением!
– Да, не было никакого ясновидения! – улыбнулся мне нахально моргая глазами профессор Цикенбаум, – просто мы договорились с ней! Она ведь давно уже одинока, мужа у нее нет, вот и пообещал я ей помочь!
– М-да! – вздохнул я, – значит, чудес не бывает!
– Да, не переживай ты так, – похлопал меня по плечу профессор, – вам же обоим было хорошо?! Ну и прекрасно! В нашей серой жизни всегда должна присутствовать какая-то доля мистики! И я с ним неожиданно согласился…
Ощущение грядущего прощания
– Кругом темнота! – вздохнул Цикенбаум…
– Все возникает и исчезает! – в тон ему прошептал я…
Мы пили водку на берегу Оки и страдали вместе… У нас уже не было дев, не было счастливых лиц и восторженного настроения, а была какая-то странная печаль…
– О чем думаешь? – спросил Цикенбаум…
– О том, что когда-то нас не станет!
– Ну и что?! – тихо засмеялся Цикенбаум…
– Просто я хочу понять зачем все это и как вообще происходит! – закричал я…
– Ты, что, псих! – Цикенбаум повертел пальцем у виска…
– Нет, я просто захмелел и глубоко задумался!
– А как глубоко?
– Глубже не бывает, – прошептал я…
– Лучше выпей и тебе полегчает! – и мы выпили, но также грустно вздыхали, глядя в темноту…
– А вдруг все возникает из Ничто, а из Него все остальное, – задумался вслух Цикенбаум…
– И поэтому мы есть, хотя нас уже давным-давно и нет…
– Ага! – засмеялся снова Цикенбаум…
Очень скоро мы захмелев, зашли в одежде в холодную Оку…
– Скоро льдом покроется, – прошептал Цикенбаум…
– Да, и все скроется под снегом! Природа словно укрывает нас своим белым саваном, именно поэтому саваны чаще были белые! Еще они обозначали чистоту!
– Что нам делать? – спросил я, когда мы уже вышли из Оки к пылающему костру…
– Пить водку и думать! – вздохнул Цикенбаум…
Мы опять напились и уже шутили, хотя где-то в глубине души мы молча страдали и ощущали это так явственно, будто нас кто-то заколдовал… Неужели, наш таинственный Создатель, уже устав от наших пьяных рож и порочного времяпровождения, хотел нас изничтожить этой самой безмолвной и светлой печалью… И вдруг в небе появилась полная луна… Она вышла из-за туч как яркое божественное откровение, и мы с Цикенбаумом неожиданно заплакали, обняв друг друга, ибо мы почувствовали наше грядущее прощание… Аминь!
Молчание Цикенбаума о нашей загадочной жизни
Цикенбаум ничего не делал, хотя он пил водку совершенно один на берегу Осетра… Я сидел рядом и молчал… Цикенбаум явно ждал от меня какого-то странного вопроса…
– Может я тоже выпью? – неуверенно предложил я и Цикенбаум протянул мне пластиковый стаканчик с водкой, и я выпил…
– Скоро тронется лед! – улыбнулся я и Цикенбаум кивнул головой…
– Что-то случилось, Арнольд Давыдович?! – спросил наконец я, не выдержав его грустного молчания…
– Да, у меня что-то странное на ум приходит, – попытался улыбнуться Цикенбаум…
– Возможно, вы что-то поели?
– Ага! Я съел самого себя! – усмехнулся Цикенбаум…
– И не подавились?
– Нет! Теперь я переварил свое содержимое и могу заново начать жить! – загадочно прошептал Цикенбаум…
– А где ваши девы? – спросил я, озираясь по сторонам…
– Что? Уже соскучился?
– Нет! Просто интересно!
– Девы! Ау! – закричал Цикенбаум, и голые девы неожиданно спрыгнули к нам с деревьев в снег, а потом кинулись обнимать и целовать меня и Цикенбаума…
– К чему стремился, на то и напросился! – крикнул Цикенбаум, уже раздетый девами и поваленный на снег…
Я тоже был повален девами в снег и очень нежно, осторожно изнасилован…
Через некоторое время мы сидели с Цикенбаумом на берегу Осетра и тихо рассуждали о бренности нашей жизни, а девы уже оделись и разожгли поблизости костер, и тоже пили водку… Со временем меня охватила необъяснимая печаль и я заплакал… Девы целовали меня и смеялись, а Цикенбаум около костра пытался даже сплясать «Русскую плясовую», но у него ничего не получалось и он постоянно падал, и чертыхался…
