Николай Удальцов - Поэтесса

В это время, не вставая с табуреточки у рояля, Лариса проговорила так тихо, что кандидат вряд ли расслышал, хотя начальник его охраны очень внимательно посмотрел на президента клуба современного искусства:

На все вопросы есть ответ

(Хотя, быть может – это шутка;

И все известно много лет…):

«Пусть с большинством

не станет жутко…»

Я видел, что Лариса импровизировала, и мне было приятно, что она делала это в поддержку мне:

…А с большинством я или нет?

Мне там, где я стою – не видно.

Но есть один простой ответ:

«Пусть с большинством

не будет стыдно…»

…В отношении большинства у меня было свое мнение.

Как и у большинства россиян.

Большинство у нас доверяет прежде всего своему вкусу. А потом уже – всему остальному.

Это происходит не оттого, что большинства хороший вкус, а потому, что у большинства вкуса нет.

И вкус заменяется обывательским понятием «нравится» или «не нравится»…

– …Но вы, во всяком случае, согласны с тем, что народ голосует за нас.

Об этом говорят цифры.

Вы хотя бы своим глазам верите? – кандидат в депутаты говорил тоном, предполагающим презумпцию его правоты, а я попытался припомнить – были ли в истории случаи, когда правда выяснялась голосованием?

– В последнее время я не всегда верю своим глазам, – вздохнул я. – Но я больше никогда не верю подсчетам на выборах.

– Почему же – только в последнее время?

– Потому, что не хочу соглашаться с тем, что это время станет последним.

– И что же такое должно быть у власти, чтобы она стала вызывать ваше уважение? – вопрос был задан таким тоном, что было очевидно, что спрашивающий уверен, что у современной власти есть все, что ей необходимо, для того, чтобы ей быть властью.

И я ответил:

– Совесть.

– Народ нас любит! – заявил владелец пивных заводов. А я сидел перед ним молча, потому что не знал – нужно ли мне подтвердить, что народ любит «партию власти» или сказать так, как есть на самом деле…

…А потом, не удержавшись в очередной раз, я задал кандидату в депутаты вопрос, который задавать, наверное, не следовало. Но который меня совершенно искренне интересовал.

И мой собеседник, владелец пивных заводов и сетей пивных магазинов, успешный бизнесмен, уверенный в себе человек, наверняка не раз с честью выходивший из самых трудных ситуаций, «прокололся» на моем очень простом вопросе.

Видимо, беззатейно оказавшись к этому не готовым.

И он ответил правду на вопрос, который я ему задал:

– Скажите, быть депутатом рентабельнее, чем торговать пивом?

– Конечно…

20

…В этот момент молчавший до сих пор начальник охраны пивного кандидата в депутаты подошел ко мне, склонился и, положив сильную, натренированную руку мне на плечо, проговорил, глядя на своего начальника:

– Лариса Павловна сейчас, наверное, расскажет о возможностях клуба по организации предвыборных общественных мероприятий, – а потом тихо добавил:

– Пойдемте, Петр Александрович, поговорим.

Мы вышли на крыльцо, на котором я оказался перед выбором: просто уйти и стать человеком, не имеющим к происходящему отношения, или остаться и попытаться сделать что-то полезное в той ситуации, в которой я оказался.

Я выбрал второе, хотя, возможно, поступил неправильно.

Впрочем, у меня было оправдание – я поступаю неправильно только в тех случаях, когда как правильно поступить – я не знаю.

А начальник охраны проговорил закуривая:

– По-моему, вам не нравится наша власть? – и его вопрос не оставил мне выбора:

– А вам она нравиться?

В ответ начальник охраны усмехнулся, пожал плечами и завершил предварительный обмен вопросительными знаками:

– Н-да… Хорошо, что я спросил первым.

– Вы понимаете, что бороться с властью бесполезно? – спросил меня начальник охраны кандидата в депутаты.

– Да я и не собираюсь бороться с властью, – ответил я, пожимая плечами.

– Тогда что же вы хотите?

– Я хочу, чтобы власть не доводила до того, что люди оказались бы вынужденными с ней бороться.

Потому что гражданская война – это самое страшное, что может произойти с людьми.

– А вы не революционер, – начальник охраны кандидата произнес эти слова без осуждения, скорее, констатируя результат своих наблюдений.

Но уже по тому, что эти слова оказались произнесенными, можно было сделать вывод о том, что ситуация не совсем нормальная.

Когда все нормально, о революциях не заговаривают.

И я ответил:

– Нет.

Не революционер.

Потому что в результате революций иногда получается то, чего хотели революционеры, но никогда – то, что нужно людям.

– Петр, – мой собеседник явно захотел выпустить пар из котла нашего разговора, – разумеется, власть будет как-то решать проблему коррупции. В ответ на эти слова ничего не осталось, как удивиться, потому что коррупция всегда казалась мне не проблемой власти, а ее способом набить карманы своих чиновников.

Пользуясь моим молчанием, начальник охраны перевел разговор на другую тему:

– Петр, партия власти поддерживает власть и отстаивает ее интересы.

Надеюсь, вы не собираетесь бороться с партией власти?

– Нет, не собираюсь.

– А что вы собираетесь делать?

– Через несколько минут вы все сами увидите и услышите.

– Да?.. И все-таки, что вы собираетесь делать? – Что? Вы сами увидите, что сейчас не эта партия, а я стану отстаивать главные интересы власти.

– Почему вы это сделаете? – Потому, что мне надоели «разборки» с Родиной.

Я действительно подумал о том, что если хотя бы часть того, что я хотел предложить однопартийцам владельца пивных заводов, они произнесут вслух – то, может быть, что-то из обещанного сделают.

– И что вам для этого понадобится? – такой заданный начальником охраны вопрос не мог поставить меня в тупик: – Взаимопонимание.

– Знаете, Петр, уж больно вы смелый.

Может, за вами кто-то стоит?

– Кроме Господа Бога? – переспросил я, попробовав поиронизировать, но начальник охраны продолжил свой вопрос вполне серьезно:

– Кроме, – и тогда я ответил серьезно не менее:

– Здравый смысл.

– Петр, вы, как и многие, пытаетесь бороться за правду.

Почему?

– Потому, – искренне вздохнул я, – потому что за правду нужно бороться тогда, когда побеждает ложь.

– И что же такое – правда? В чем ее цель? – спросил он, и теперь уж мне пришлось улыбнуться:

– Правда – это то, что говорится без зависимости от цели.

Все, что оговорено целью – всегда неправда.

Хотя бы на йоту.

– Но, Петр, – мне показалось, что человек, разговаривающий со мной, впервые усомнился в моей адекватности, – правда в нашей стране достаточно попутешествовала и вправо, и влево.

– Настоящая правда не та, что путешествует вправо и влево. А та, что путешествует вверх и вниз.

Я понимал, что это не главный вопрос, ответ на который хотел бы получить мой собеседник.

И я дождался главного вопроса:

– Скажите, а на кой черт вам это надо? – и я попытался ответить не только начальнику охраны, но и всем тем, кто наверняка захочет бросить в меня камень, если узнает о том, что я стал помогать политику:

– Я хочу, чтобы правящие партии в нашей стране стали настоящими политическими партиями.

Потому что до тех пор, пока правящие в России партии будут пародиями на партии, Россия будет пародией на страну.

А значит, пародией на людей будем мы все.

– Петр, а может, вы просто хвастаетесь? – проговорил начальник охраны, отложив серьезность в недальние закрома и вновь улыбнувшись.

И мне пришлось улыбнуться в ответ:

– Мы, художники, вообще – хвастуны.

И рыбаков, которые могут похвастаться только щукой, пойманной в прошлом году, у которой одна фотография три кило весила, давно обошли.

И занимаем теперь по хвастовству второе место.

– А – кто первое?

– Депутаты…

…И уже когда мы, собираясь вернуться в помещение клуба, подошли к дверям и одновременно взялись за ручку одной и той же двери, начальник охраны кандидата в депутаты, глядя мне в глаза, спросил:

– Петр, а может – это лишнее? – И я ответил, тоже глядя ему в глаза:

– Если правда бывает лишней, значит – дело идет к концу.

– Скажите, Петр, – спросил он меня уже в дверях, – вы хотите решить проблемы нашей страны или нашей власти? – Я хочу, чтобы наша власть перестала быть самой большой проблемой нашей страны…

21

…Я вернулся в зал, где Лариса обсуждала что-то с кандидатом в депутаты.

Услышав мои шаги, они оба обернулись и посмотрели на меня.

При этом Лариса смотрела на меня с какой-то тревогой, а кандидат – с любопытством.

Я взглянул в глаза владельцу пивных заводов, и мне стало интересно – что он оправдает скорее: общественное доверие своей будущей партии или мое личное недоверие к нему?

– Скажите, – спросил я, присаживаясь рядом с ними, – у вас есть какая-нибудь собственная идеология?

Первой реакцией владельца пивных заводов на мои слова было если не оцепенение, то по крайней мере удивление, и я понял, что с таким же успехом о собственной идеологии можно было спрашивать у пивной кружки.