Борис Пугачев - Игры желтого дьявола
Вскоре он понял: творить из-под палки будущее недопустимо. Требовалось создать совершенно новый коллектив единомышленников, что он, пользуясь своими директорскими полномочиями, и сделал. Во главе этого коллектива он уговорил встать Валентина. Сочетание этой работы с его службой в армии несколько смущало, но найти более подходящую кандидатуру в намеченные сроки даже пробовать было бессмысленно.
Других сотрудников они набрали вместе, дав соответствующие объявления, на которые откликнулось огромное количество желающих (безработица достигла невиданных масштабов). Несколько дней они придирчиво отбирали претендентов, и к первому октября команда была собрана. Родик приступил к ее обучению, хотя и сам еще многого не знал, но постоянные консультации Вольфганга, присланные каталоги и материалы международных выставок позволяли активно постигать тонкости чрезвычайно разветвленного и многогранного мира света, как его образно величали во всех развитых странах.
Валентин на удивление быстро впитывал премудрости новой деятельности. Опасения, что его армейский опыт будет мешать, не оправдались, хотя, возможно, это обусловливалось активным участием Родика, старающегося не упустить ни одной мелочи, вникающего во все и творчески воспринимающего беспрерывно рождаемые Валентином иногда одиозные идеи. Новые сотрудники старались не меньше. Они активно осваивали непривычные для них термины, постигали ценовую политику и вникали в конструктивные особенности светильников. Уже через неделю Родик с удовлетворением отметил, что создалась некая естественная гармоничная структура взаимоотношений.
Помимо этого подразделение было самодостаточным, поскольку включало кассира, консультантов-продавцов, кладовщика и технический персонал. Вознаграждение за труды зависело от конечного результата, и поэтому имеющееся разделение обязанностей было условным. Каждый мог подменить каждого. Такая схема была отработана Родиком еще во времена студенческих строительных отрядов и в качестве эксперимента применена здесь.
Все намеченное уже бы начало активно раскручиваться и, может быть, давать ожидаемые плоды, но помешали зловещие события начала октября. Вопреки ожиданиям Родика противостояние Верховного Совета и Ельцина усугублялось. Началась вооруженная конфронтация. По телевизору показали Руцкого, по-бандитски одетого в тренировочный костюм и с автоматом в руке. Его окружали люди, манеры поведения и лица которых напомнили Родику недавно пережитое на войне в Таджикистане.
Ельцинское окружение, вероятно понимая свою силу, оружием не бряцало, но заявления их становились все более жесткими. Вмешательство Церкви ничего не изменило. Страна замерла. Реакцию мировой общественности Родик чувствовал по поведению Евгении Григорьевны. Она долгое время не давала о себе знать, а потом прислала пространное письмо, где выражала уверенность в победе законного правительства и торжества демократии. Родик дважды перечитал ее пафосное послание, но так и не понял, кого она имеет в виду. Лишь заключительная фраза о том, что на возникшие вопросы ответы будут даны при посещении форума в Лондоне, как-то обнадеживали.
Уточнять и отвечать он не стал и, не видя иного пути, пассивно наблюдал происходящее. Похоже вел себя и Вольфганг. Он медлил с определением сроков своего приезда. Родик же не настаивал, понимая, что открытие салона в столь смутное время неуместно и вряд ли даст ожидаемый эффект. Вместе с тем каждый день промедления увеличивал расходы. Это в сочетании со снижением покупательной активности на складе вызывало опасения нехватки денег для реализации заключительного этапа задуманного мероприятия.
Родик, хотя и не верил в мрачные предсказания о затягивании конфликта на многие месяцы и перерастание его в некое подобие душанбинских событий, когда будет не до коммерции, все же приостановил работы. Да и без того люди больше обсуждали происходящее, чем выполняли свои обязанности. Наступило бездействие, заполненное тревожными известиями. Апогеем явился погром Останкинского телецентра. Вещание, за исключением одного канала, прекратилось. По этому каналу верный отстраненному президенту Гайдар призывал формировать ополчение и раздать людям автоматы. Ему вторил какой-то высокопоставленный милицейский чиновник, утверждающий, что депутаты уже до зубов вооружились. Подобное происходило в Душанбе в самом начале гражданской войны. Родик, проведя такую аналогию, никак не мог уснуть, анализируя влияние происходящего на его планы по достижению Цели. Устав от неутешительных предположений, он перешел в столовую и, устроившись в любимом кресле, поставил первый попавшийся видеофильм. Это оказался ужастик, в котором Джек Николсон превращался в зверя. Под аккомпанемент криков он незаметно впал то ли в сон, то ли в забытье.
Поутру, прослушав выступление Ельцина, который назвал случившееся вооруженным мятежом и призвал к его подавлению всеми имеющимися силами, он вконец расстроился и решил от греха подальше остаться дома. Об этом он известил по телефону Михаила Абрамовича. Тот начал изливать свои предположения и доставать Родика воспоминаниями о его недавней позиции по отношению к столь судьбоносным вопросам. Родик некоторое время слушал, в душе соглашаясь, но нарастающее неприятие слов человека, который, по его мнению, даже не нюхал пороха войны, заставило грубо осадить Михаила Абрамовича. Тот, судя по голосу, обиделся, но Родик не стал придавать этому значения и просто бросил телефонную трубку. Телевизор он тоже выключил и, надеясь отвлечься от тревожных мыслей, улегся читать детектив. Неожиданно сюжет увлек его. Прервать чтение заставил назойливый телефонный звонок. Родик нехотя поднял трубку и опять услышал голос Михаила Абрамовича:
– Родик, ты телевизор смотришь?
– Нет и не собираюсь.
– Танки стреляют по Дому Советов от гостиницы «Украина».
– И что? Бежать нам некуда. Да и не от кого. Молись Богу, чтобы в этом Доме собрались все главные противники Ельцина, а то буза затянется надолго, а мы разоримся. Не отвлекай меня. Я отдыхаю.
– Какой отдых? Там война…
– Отстань. Я интересную книгу читаю. Не суетись. Завтра разберемся. Если все пойдет, как в Душанбе, возьмем своих, сядем на машины и махнем в Брест. Как попасть в Польшу, мы с тобой знаем. Денег в банке на первое время хватит. Все!
Несмотря на произнесенные слова, информация Родика ошеломила. Он попробовал вернуться к чтению, но не выдержал и включил телевизор. Вид Дома Советов его впечатлил. Здание, вероятно, горело внутри, поскольку над окнами некогда белый фасад был покрыт копотью, а над крышей поднимался черный дым, в котором непострадавшая надстройка с часами и флагштоком на фоне голубого неба создавала сюрреалистическую картину. Потом показали знакомые силуэты танков, стоящих, по-видимому, на набережной против гостиницы «Украина». Родик с новой силой усомнился в правильности своих поступков и суждений. Захотелось с кем-то это обсудить. Однако, перебрав своих друзей, он понял, что узнать нечто значимое можно только у Абдужаллола, который по роду службы мог быть носителем нужной информации. Посмотрев на часы, он предположил, что тот на работе, и звонить не стал, боясь поставить друга в неудобное положение. Тут он вспомнил о Евгении Григорьевне. «Она уж точно в курсе событий», – подумал он, уже набирая номер ее домашнего телефона. Трубку подняли сразу, и Родик услышал знакомый голос:
– Алло, алло…
– Добрый день, Евгения Григорьевна. Это Жмакин… Извините за беспокойство, но чрезвычайные обстоятельства вынуждают. У вас есть несколько минут?
– О-о-о, Родион. Для вас всегда есть время. Волнуетесь событиями?
– Есть немного. Ваше послание не до конца понял. Отвечать было нечего, а сейчас решил поделиться соображениями, да и кое-что после нашего разговора успел сделать. Думаю, нас в такое время подслушивать никто не будет. Все опять на баррикадах.
– Возможно, но лучше поберечься. А по поводу бунта сильно беспокоиться не следует. По нашим оценкам, через несколько дней все уляжется.
– Дай бог! Однако стреляют… Танки, заметьте. Главная ударная сила войны. Это вам не ГКЧП, когда они только траками громыхали, а ваш хваленый Запад помалкивает. Мигом про свободу забыл… Могущества Комиссии как-то не ощущается. По-моему, все становится неуправляемым.
– Свободу надо брать. Ее на блюдечке с голубой каемочкой никто не принесет. Это сейчас и происходит. Запад такое поддерживает и… будьте уверены, контролирует.
– Что-то подобное я уже слышал из уст вождей пролетариата. Чем кончилось – известно. Их тоже две державы одобряли, а потом в лице Антанты давили.
– Тут другое… Знаете, после голодовки пищу надо давать маленькими порциями, а то завороток кишок будет. А у нас все без меры… Сегодняшнее событие – это вовремя поставленная клизма.
– Не ясно только – кому…
