Маша Трауб - Замочная скважина
– Или поехать? – вдруг спросила она.
– Если хочешь, поезжай, – ответил Валерка.
– Нет, не поеду. Кстати, хотела тебе рассказать… Мне вызов пришел… – сказала Лида и засмеялась.
– Куда?
– В Израиль. От сына Израиля Ильича. Представляешь, он сдержал обещание. Смешно, правда?
Валерка пожал плечами. Ничего смешного он не видел.
– И что? – спросил он.
– И ничего, – засмеялась Лида. – Столько лет прошло, и тут вдруг этот вызов. Как привет с того света.
– Поезжай, если хочешь, – пожал плечами Валерка.
– Куда? В Израиль? – Лида истерично засмеялась. Она хохотала до колик в животе, пока смех не сменился хрипами.
Валерка смотрел на нее и не понимал, почему мать так странно себя ведет, но решил не спрашивать. Его опыт общения с девушками подсказывал: не хочешь продолжения истерики – лучше молчать.
Лида, успокоившись, сидела у сына в комнате и разглядывала ее так, как будто видела впервые. Подошла к книжной полке, потрогала корешки и достала одну – Стругацких.
– Откуда у тебя это? – спросила она, хотя знала ответ. Книга принадлежала Паше. На внутренней стороне стояла его подпись. Он всегда подписывал свои книги, чтобы не заиграли, и помнил, кому какую книгу подарил на день рождения, а кто из друзей взял почитать и не вернул.
– Отец дал почитать, – спокойно ответил Валерка.
– Отец? – хрипло спросила Лида. – Какой?
– Мой, – отозвался Валерка.
– И давно?
– Не очень.
Они друг друга поняли. Лида хотела узнать, как давно Валерка общается с Пашей и как Паша посмел нарушить их договоренность.
– Как он тебя нашел? – У Лиды запершило в горле.
– Никак. Я сам его нашел. – Валерка не поднял голову от учебника. – А что?
– Зачем?
Он не ответил.
– Зачем? – повторила Лида.
– Мам, я знаю, откуда берутся дети. Отец живет на соседней улице. Он никогда ко мне не подходил, но я его видел. Часто. Я сразу понял, что это он. Ты же не выбросила фотографии. Я подошел и спросил. Он ответил. Мы стали общаться. Нормальный он. Мне наплевать, что там у вас с ним произошло. Я-то тут при чем? И тетя Ира хорошая. И дочки тоже. Смешные… – Валерка невольно улыбнулся.
– Так ты и с ними знаком? – задохнулась Лида.
– Да, а что такого? Папа пригласил в гости, я пришел. С ним интересно. Между прочим, его дочки – мои сестры. Сводные.
– Какие дочки? Была же одна.
– Теперь две.
– Они тебе никто, – отчеканила Лида. На ногах она уже плохо держалась, перед глазами плыла муть.
– Чего ты? – вспыхнул Валерка. – Что я сделал-то?
– Ты меня предал.
– Мам…
– Как и он. Ты тоже меня предал. Он тебя бросил и знать не хотел… – Лида говорила, задыхаясь.
– Потому что ты его об этом попросила. Он мне все объяснил. Если бы не ты, он бы со мной общался. Но ты запретила.
– Ты был ему не нужен. Если бы он хотел, то наплевал бы на мои запреты! Он изменил мне и отказался от тебя!
– Слушай, мам, это ваши отношения, чего ты устраиваешь? – вспыхнул, не сдержавшись, Валерка. – Я имею право общаться, с кем хочу. Я уже взрослый.
– Почему ты мне не сказал? Почему ты врал?
– Я не врал. Ты не спрашивала. И я не думал, что для тебя это имеет какое-то значение.
– Как ты мог? Как ты посмел?
– Что я сделал? Что? – закричал Валерка. – Он мой отец!
– А я твоя мать! Ты не имел права меня предавать!
– Мам, мне нужно к семинару готовиться. – Валерка взял себя в руки.
Но Лида не уходила. Она стояла, смотрела на сына и раскачивалась, как маятник.
– Мам, тебе плохо? Ну, перестань. Хочешь, я больше не буду с ним общаться? Все ж нормально. Чего ты?
– Ненавижу тебя. И его. Ненавижу вас всех. – Лида вышла из комнаты.
Валерка почувствовал, что сейчас расплачется. Он надел наушники, включил погромче магнитофон и сидел, уставившись в тетрадь.
Он прекрасно помнил, как подошел к высокому мужчине, который шел впереди него по дороге.
– Папа? – окликнул Валерка отца.
Тот дернулся, как будто его ударили по спине палкой.
– Валера? – переспросил он.
– Да. Привет.
Они пошли вместе. Молчали. Валерка видел, что отец ощупывает его взглядом.
– Ты совсем взрослый, – наконец сказал он.
– Ну да, – ответил Валерка.
– Как дела? Как в школе? – спросил отец, чтобы хоть что-нибудь спросить.
– Нормально, – ответил Валерка. – Только я уже в институте учусь.
– Ну да, конечно, в институте, – опешил Паша. – Прости…
Все эти вопросы о делах не имели никакого смысла, никакого значения. Главное было другое – они шли вместе, рядом по дороге. Отец и сын. Валерка чувствовал, что от отца идут электрические разряды, что тот хочет дотронуться до него, но не разрешает себе.
– Пап… – произнес Валерка.
И тут Паша расплакался. Он обнял сына, неловко, по-дурацки. Валерка обмяк и наконец понял, в кого он такой плакса.
Потом они сидели на детской площадке рядом с отцовским домом, и Валерка рассказывал ему про то, что переворошил все мамины бумаги, все документы, все запрятанные на самое дно коробок, сваленные на антресолях, фотографии, пока не нашел то, что искал – отца. Лида по привычке записала на клочке бумаги новый адрес бывшего мужа – видимо, боялась забыть – и засунула к остальным старым, еще студенческим, фотографиям. Дальше было совсем просто. Валерка несколько дней постоял около подъезда, пока не увидел Пашу.
– А я тебя не видел, – грустно сказал Паша.
– Я целовался в это время, – Валерка хмыкнул.
Всех девушек он «заруливал» в этот двор и выбирал нужный угол обзора, чтобы, целуясь, следить за подъездом. Только Маринка удивилась.
– А чего мы здесь?
– Мне надо, – ответил Валерка, и умная Маринка не стала задавать больше вопросов.
Тогда, в первую встречу, они с отцом просидели на лавочке часа два. Валерка ужасно хотел в туалет, но боялся, что, если сейчас встанет или хотя бы пошевелится, отец испарится, исчезнет. Паша думал о том же. Их уединение нарушила Ира, которая возвращалась с дочками из магазина.
– Вы чего здесь сидите? – ахнула она, увидев мужа и Валерку, которого сразу же узнала. Не узнать было невозможно – они с Пашей даже сидели одинаково, ссутулившись. И руки держали одинаково – запихнув ладони под ногу. Они и вздрогнули одинаково и посмотрели на нее с одинаковым выражением лиц, застигнутые врасплох.
– Пойдемте домой, холодно же! – велела Ирина, и Паша с облегчением выдохнул.
Уже дома Ира накормила их ужином, напоила чаем, и все шло так, как будто Валерка всегда был в их доме. Даже девочки сразу притащили его в комнату, показали книжки, рисунки и болтали без умолку. Валерка ошалел от этого гвалта, от обрушившегося на него шума, гама, звяканья тарелок, суматохи и какой-то ослепительной, оглушающей теплоты. Ира, тетя Ира, вела себя так, будто он был для нее еще одним ребенком. Будто он, как обычно, как каждый день, вернулся из института после занятий. Потребовала тетради с лекциями, учебники и тут же кинулась писать за него заданный доклад. И Валерке это было приятно, невероятно приятно. Паша сидел, не двигаясь, с чашкой в руке и улыбался счастливой идиотической улыбкой.
– Ладно, мне пора, – сказал Валерка, когда было десять вечера и девочки, уже в ночнушках, пришли к нему пожелать спокойной ночи и поцеловаться.
– Ты куда? – удивились они.
И Паша тоже удивился. И даже Ира удивилась.
– Домой, – ответил Валерка.
И все замолчали, как будто Валерка сказал глупость. Какой дом? Он ведь уже дома.
Ира быстро запихнула девочек в кровати, чмокнула Валерку в щеку и побежала мыть посуду. Паша обнял сына и долго не отпускал. Валерка стоял, как мешок, обмякнув, потяжелев в отцовских руках.
С тех пор он стал заходить к отцу регулярно. Ему не хватало этого визга, шума, бардака, поцелуев… Пока он мыл посуду, Ира писала ему доклады, притаскивала из библиотеки нужные книги, объясняла, проверяла, как он готов к семинару. Они вместе хохотали, сидя на кухне. Отец почти все время молчал – смотрел на сына и улыбался.
– Только не плачь, – строго говорила Ира мужу.
– Не буду, – обещал Паша.
Про маму они не спросили ни разу, а Валерка и не рассказывал.
Сначала он очень переживал, что вечера проводит у отца, но очень быстро успокоился. Мать все равно задерживалась на работе или была на очередном свидании в очередной бесплодной попытке устроить личную жизнь. Она бы и не заметила его отсутствия. И к тому же он был у родного отца, а не где-нибудь.
Они с отцом вцепились друг в друга клещами. Не разодрать. Когда прошло первое потрясение, первое осознание того, что уже никто никуда не денется, они начали разговаривать. И не могли наговориться. Обсуждали книги, учебу Валерки, его дальнейшее трудоустройство, погоду и прочие мелочи, каждая из которых казалась важной, главной и исключительной.
Девочки ревновали брата – Ира им сразу сказала, что Валерка их брат, – к отцу и требовали внимания, повиснув на нем с двух сторон. Он должен был нарисовать коня, сыграть на гитаре, почитать и сделать еще тысячу дел в одну минуту. Так Валерка нашел главных поклонниц, обожательниц и возлюбленных в своей жизни. Причем сразу двух. И это чувство было взаимным. Никакие «взрослые» поцелуи не могли сравниться с этим детским слюнявым чмоканьем. Никакие ласки и приторные вздохи – с ором, визгом и тем ощущением, когда девчонки набрасывались на него и начинали щекотать. Валерка хохотал и плакал одновременно. И ничего важнее в тот момент в его жизни не было.
