Юлия Зеленина - Татьянин день
Ксения изо всех сил старалась не думать о произошедшем, но ее мысли снова и снова возвращались к вращающейся пустой карусели. Казалось, от скрипа ржавого железа можно сойти с ума. Чтобы смягчить этот скрежет, Ксения налила себе приятный фруктовый чай, включила диск с легкой классической музыкой, пытаясь спрятаться от тягостных дум среди нот, и достала толстенную пачку модных женских журналов, которые она покупала раз в месяц, но так и не удосужилась пролистать.
Глава 2
Карасик
Высокая худощавая женщина в темном пальто и шляпе с широкими полями на несколько минут замерла перед входом в кафе. Деревянные двери ей казались зловещими, они вбирали и выплевывали людей с таким безразличием и холодом. Тело ее содрогнулось, будто она стояла у врат ада. «Ну, же, Карасева! Смелее! Войди в это чертово кафе!» – приказала она себе и сделала шаг.
Небольшой уютный зальчик встретил ее ароматом кофе и громким девичьим смехом, звенящим откуда-то справа. Карасева растеряно смотрела по сторонам, она была впервые в этом заведении. Голова слегка закружилась, и она с трудом удержалась на ногах. Сделав неуверенный шаг, женщина задела проходящую мимо официантку.
– Ради Бога, простите, простите меня! – еле слышно пролепетала Татьяна Карасева.
– Смотри куда идешь! – процедила сквозь зубы недовольная официантка.
– Простите, я ищу… просто ищу. Здесь должны быть мои подруги.
Женщина торопливо скользила взглядом по лицам присутствующих в зале кафе. Никто не обращал внимания на волнующуюся незнакомку в нелепой шляпе.
– Нашла? – грубый голос, и хамоватый тон сотрудницы кафе больно кололи оболочку смущенной Карасевой.
– Нет. Видимо я первая. Куда можно сесть?
– Хоть куда… Где свободно, туда и садись, – дерзкая официантка натянуто улыбнулась, смерив взглядом недорогое одеяние смущавшейся женщины. Карасева нервно поправила одежду слегка дрожащими руками и стыдливо опустила глаза, будто стояла перед строгой учительницей. Снова почувствовав головокружение, она поспешно шагнула к ближайшему свободному столу и с притворным изяществом положила руку на высокую спинку стула.
– Тогда сяду сюда, – произнесла Татьяна.
– Вас много?
– Что?
– Стол большой. Много вас?
– Нас четверо, – выдавила Карасева, поправляя поля шляпы. – У нас сегодня важный день – Татьянин.
– Так в январе ведь праздник! Двадцать пятого числа.
– Это у всех в январе, а у нас – в тот день, когда мы решим.
Официантка предложила меню, но гостья кафе отказалась, ссылаясь на ожидание остальных участниц трапезы. Сверкнув злобно глазами, девушка удалилась, держа на стержне-позвоночнике высоко задранную голову. Карасева проводила взглядом по-королевски вышагивающую девушку, после чего медленно сняла пальто и, оставив его на вешалке, стоящей неподалеку, поправила шляпу и степенно прошла к месту за столиком. Женщина мечтательно улыбнулась, вспомнив, как когда-то они с подругами решили собираться и устраивать маленький праздник в честь давней дружбы. Обещание они так и не сдержали, и их специальное празднество кануло в лету.
– Какие вы теперь, Таньки? – прошептала она, пристально глядя на входную дверь. Карасева волновалась. Прошло много лет с последней встречи подруг. Все изменились и стали старше, у каждой из них своя жизнь – семьи, работа, друзья. Женщина осторожно провела рукой по коже лица, ощущая неровности и морщинки.
– Вот и стали на год мы… старее, – произнесла она задумчиво и усмехнулась. Молодой человек, сидящий за соседним столиком, повернулся и вопросительно посмотрел на даму, беседующую с самой собой. Карасева, одарила его загадочной улыбкой Моны Лизы и слегка наклонила голову, укрывшись под широкими полями шляпы.
«Теперь я человек-невидимка», – озорно подумала она, прячась от любопытного соседа. Таня давно заметила, что, если не видно глаз идущего навстречу человека, его как бы и нет. Он, конечно, есть, но на нем не акцентируется внимание, он становится незаметен окружающим. Головной убор очень выручал в моменты, когда ей хотелось исчезнуть, спрятаться от мира. Еще она любила зонты. И дождь. Медленный моросящий дождь, вызывающий раздражение у основной массы людей, населяющих планету. Любовь к дождю у Тани была с детства. Ее мама шутливо объясняла девичье пристрастие к осадкам фамилией Карасева.
– У тебя же рыбная фамилия, вот и хочется тебе воды! Мне в дождь хорошо спится, – зевая, говорила ее мать, глядя в заплаканное окно.
Таня утверждала, что ей в такую погоду хорошо мечтается. Она словно парила над землей под тихую мелодию из звуков, падающих с неба капель. И еще любила рисовать цветной дождь из капитошек – героев любимых трогательных книжек – веселых переливающихся капелек летнего дождя, несущих в себе яркую радугу.
Карасева расслабилась от приятных детских воспоминаний, она наслаждалась атмосферой кафе: в зале играла приятная музыка, люди оживленно беседовали. Ежесекундно вздрагивал колокольчик, возвещая о вновь прибывших или ушедших. Таня, с замиранием сердца появляясь из-под шляпы-укрытия, в надежде увидеть на пороге подруг. Мысленно она вновь отправилась в путешествие на скоростном поезде-памяти. На этот раз станция под названием «школьные годы»: двор, посередине которого старая полуразвалившаяся деревянная горка и скрипучая карусель, на которую четыре подружки прибегали кататься почти каждый день. Бросив портфели прямо на землю, озорные девчонки с визгом запрыгивали на сиденья из старых прогнивших досок, предварительно раскручивая кряхтящую железку. Это были беззаботные счастливые времена… Жуткий угрожающий вопль ржавого аттракциона, который перекрывал звенящий маленькими колокольчиками детский смех, теперь казался мелодичной музыкой, милой сердцу и душе.
Случайно обронив взгляд на часы, Карасева встрепенулась и, спохватившись, вцепилась в сумку. Она поспешно шарила рукой в бесформенном аксессуаре, обеспокоенно поглядывая на дверь. Таня сделала знак официантке – девушка медленно направилась к столику, на ходу доставая из кармана замызганного темно-зеленого фартука блокнот и ручку.
– Воды… не могли бы вы принести воды? – робко спросила Карасева.
– С газом или без?
– Просто воды. Мне нужно лекарство запить. Я забыла принять лекарство.
– Бесплатной воды принести?
Тон официантки раздражал женщину. В последнее время Таня сделалась такой восприимчивой к негативу, будто существовала без кожи, любая грубость больно касалась ее, доставляя дискомфорт и страдания.
– А что, у вас только за деньги вода? – отчетливо уточнила Карасева, пристально глядя на надменную девушку, крепко сжимающую в руках блокнот и ручку.
– Бесплатная – в кране.
– Значит, из-под крана принесите.
– Из-под крана вода вредная, ты что, разве не знаешь?
– Слушайте, принесите воду за деньги. Только не надо мне нервы мотать! И тыкать тоже. Мы с вами на брудершафт не пили! – возмутилась женщина, нервно взмахнув руками.
Официантка фыркнула и безразлично пожала плечами, после чего поспешно удалилась, оставив разраженную гостью в одиночестве.
«Вот оно – новое поколение! Мы были другими», – констатировала мысленно Карасева, поправляя слегка дрожащими руками поля своей нелепой шляпы. Она с тоской посмотрела по сторонам: за многими столиками сидели представители современной молодежи, они были действительно совсем другими: более безалаберными, более раскованными, более уверенными, более дерзкими. С металлическими украшениями в ноздрях, бровях, губах, языках. С цветастыми картинками по всему телу, которыми в ее время украшали себя только уголовники. С волосяным покровом всех цветов радуги.
– Мы были другими… Давно… Много лет назад, – шепотом вторила своим мыслям Карасева и скрылась в тени широких полей спасительницы-шляпы.
Глава 3
Дуня
Таня Дунаева не решалась ухватиться за ручку входной двери. «Зачем я здесь?» – этот надоедливый вопрос сверлил ее мозг на протяжении всего пути. Женщина, устало вздохнув, посмотрела на горящую вывеску кафе и, резко развернувшись, направилась прочь. Она не любила эти заведения. Точнее, у нее не было возможности их полюбить. Встреча с одноклассницами изначально казалась глупой затеей. Дунаева торопливо сбегала с несостоявшегося бала. «Все равно денег нет! Стыдно!», – оправдывала свою трусость Татьяна, поправляя спадающий с головы застиранный платок. Она быстро перебирала пульсирующими от боли ногами, мчась все дальше и дальше от места встречи со школьными подругами. Преградой ей стал красный сигнал светофора и поток равнодушных машин, несущихся по своим делам. Вдруг Дунаевой показалось, что ее кто-то окликнул, она поспешно обернулась, но у перехода, кроме нее, никого не было. Случайно заметив свое отражение в витрине модного магазина, она замерла: старое поношенное пальто мышиного цвета в совокупности с выцветшим платком, побитым молью, добавляло возраста еще не старой, измученной жизненными коллизиями женщине. Когда Татьяна в последний раз смотрелась в зеркало? Она не могла вспомнить. Все как-то бегом, все как-то на ходу, все как-то мимо отражающих поверхностей. «Словно меня нет. Словно я – призрак!», – еле слышно произнесла она, тяжело вздохнув. На глазах ее навернулись слезы, и Дунаева сделала шаг вперед. Тут же ее оглушил визг тормозов. Таня испуганно закрыла уши руками и зажмурилась, не сразу осознав, что стоит на проезжей части.
