Елена Усачева - Сказка для Агаты
Агата смотрела перед собой. Лицо никакое – ни растерянности, ни удивления. Застывшая маска, какой это лицо и было последнее время. Словно Агате было все равно, что вокруг происходит.
– Это… – Агата откинулась в кресле и закрыла глаза. – Ага… Сработало.
– Что сработало? – Мама стукнула пальцами по спинке, потому что терпеть не было уже никаких сил. Спинка качнулась, толкнула Агату в затылок.
– Емельянов, наш компьютерный гений, обещал, что взломает пароли электронного дневника и наставит мне двоек.
Голос монотонный. Агата качает головой из стороны в сторону на каждое слово. Длинная темная челка мотается в такт словам. Волосы сальные. Почему она их не моет?
– Там нет двоек!
– Пожалел, дурачок. – Агата улыбнулась, и лицо ее некрасиво сморщилось. Последнее время она стала так улыбаться – не губами, а глазами, щеками, лбом, даже уши начинали двигаться. Из нормальной девочки превращалась в уродца. Страшную карлицу. Так и перекосить может!
– И что теперь с этими «энками»? У тебя же прогулы стоят.
– Уберет. – Смотрит снизу вверх. Глаза чистые, прозрачные. – Я попрошу, он исправит. Поставит пятерки. – Потянулась включить звук.
Мама оглядела комнату. Она была почти убрана. Так бывает – вроде все на своих местах. Одежда не валяется, пыль клубами не плавает по полу, кровать заправлена, на полке рядок книг – но что-то не так. Кажется, тронь – и все посыплется, появится пыль, грязь, разбросанные вещи, ковер вытряхнет из себя песок.
Уже около двери не выдержала, обернулась.
– Я тебе не верю! – произнесла сухо. – Ты врешь!
– Ага, пожалуйста, – пропела Агата и врубила такую громкость, что и сквозь наушники было хорошо слышно.
Как же хотелось подбежать и ударить! Но мама знала, что это бесполезно. Все бесполезно. И она отступила. Кулак разжался, рука безвольно упала вдоль тела.
– Ты меня ненавидишь, да?
Маме казалось, что она шепчет, что ее слова уже не пробьются сквозь звуковую завесу. И встретилась со спокойным взглядом.
– Я всех люблю, – тихо произнесла Агата. – Особенно лосей.
– Почему лосей? – опешила мама.
– Потому что их постоянно сбивают автомобилисты.
И вдруг Агата заорала. Она орала и вертелась на своем кресле.
Мама отступила, пятясь вышла из комнаты.
Ночь не спала, думала. Ведь есть, есть выход! Это ее дочь, любимая Агата, названная так потому, что глаза серенькие, с разводами, как у камешка агата, потому что появилась вопреки всему. Другое имя – Лена или Маша – такой девочке не подходило.
– Вставай, одевайся, я тебя провожу, – сказала утром.
Агата фыркнула в чашку с чаем:
– Ты чего – совсем? Давно ты меня в школу не провожала! Может, еще за руку возьмешь?
– Возьму! Я тебе больше не верю.
– Ага!
Долго копалась в шкафу, перетряхивая вещи. Юбки, кофты – все летело на пол.
– Вот это подойдет? – показывала Агата сарафан и, не дождавшись ответа, отшвыривала его. – А это?
– Это хорошо, – торопилась мама.
– Кладем сюда! – Юбка падала к ногам. – А это?
Агата вышла в рваных джинсах и мятой блузке, застегнутой на одну пуговичку, под ней майка. Мама не помнила, чтобы когда-нибудь все это покупала.
– Ну, чего? – Агата перекинула во рту жвачку. – Хватит стоять! Опоздаем!
Она молниеносно облачилась в уличное, дернула дверь.
– Жду тебя около дома!
– Да-да, – засуетилась мама.
Молния на сапоге заела, упал шарф, рассыпалась мелочь, вывернулась сумка и никак не могла встать в нужное положение, ключ не хотел попадать в замочную скважину.
Агаты не было. Была осень, была серость, была черная птица. Агаты – нет.
– Не приходила, – сказал охранник, кладя трубку: согласился позвонить в класс, но в школу не пропустил. Мама бы нашла ее, мама бы обошла все закоулки.
Хотелось сесть, закрыть глаза. Потому что уже ничего нельзя было сделать.
Вечером вернулась с работы. Пусто. Все так же валяются вещи на полу, в холодильнике котлеты и жареная картошка. Не приходила. Как ушла утром, так и не появлялась.
Мама медленно, очень медленно собрала вещи. Гнала от себя бесконечный вопрос: за что? Никогда ничего плохого, только хорошее. Жили счастливо, все ей отдавала. И вдруг – как сорвалась. Агата, Агатушка, Гатушка ты моя ненаглядная… За что?
Снова оглядела комнату дочери, поискала ответ. Он должен быть. Почему? И вдруг поняла, что смущает в комнате, – она как будто не жилая. Нет в ней тех милых мелочей, что были здесь когда-то, что наполняли эту комнату: статуэток, символов годов, открыток, маленьких куколок, случайных наклеек, забытых на стуле книг, мятых журналов. То, что определяет жизнь. Книги, вещи, кровать – все как будто не трогалось. Был только музыкальный центр. Но диски рядом с ним покрылись пылью. Она гоняет постоянно что-то одно?
На столе пустота. У мамы на работе – бумаги, бумаги, сувениры, мелкие презентики, вечно разбегающиеся чашки, а тут – один ноутбук, загнанная в угол мышка. Без провода она кажется потерянной.
Ноутбук радостно пискнул, когда его открыли, выкинул положенные иконки, хихикнул, выдавая программы. Две социальных сети и «Гугл». Гороскоп. «Сегодня Стрельцы будут благородны и щедры, но даже самые прекрасные качества хороши лишь до известного предела. Следите за тем, чтобы никто не сел вам на шею…»
Ноут состроил недовольную рожицу, когда его выключали. Как будто специально для мамы Агата открыла самую бестолковую страницу. Это же глупость, бред. Агата совсем, совсем не такая!
Дверь закрылась почти бесшумно. Мама услышала, как полетели по коридору ботинки. Утепленные кроссовки, белые, с зелеными полосками, Агата сама их выбирала. И курточка в тон – зеленая с завитушками рисунка.
– Ты есть будешь?
Агата глянула на нее равнодушными глазами.
– Я ела, – произнесла, не разжимая губ.
– Где ты была?
Те же рваные джинсы, та же мятая блузка, застегнутая на одну пуговицу. А где майка? Куда исчезла майка? Волосы еще больше засалились. Теперь они свисают свалявшимися патлами.
– Ходила к Емельянову, он переправил мне все оценки. Обпроверяйся.
Голос холодный-холодный. Может, она устала? Может, лучше поговорить завтра?
– Я не буду ничего проверять, – заторопилась мама, пока Агата не ушла, не закрыла дверь. – Я тебе верю. И ты все это время была у Андрея?
– Да.
Дверь закрылась.
– Целый день? – удивилась мама. – А разве он в школу не ходил?
– Позвони ему и проверь, – рявкнули из-за двери.
Мама отступила, понимая, что сейчас наговорит лишнего. Потому что был еще ужин, были уроки, была грязная голова, были неубранные вещи в комнате и эти разбросанные ботинки. Шагнула, чтобы собрать их, и тут что-то произошло. В голову ударила ярость бессилия. Агата – маленькая и глупая, она должна слушаться! Она еще не самостоятельный взрослый человек!
– Выйди и собери обувь, – тихо произнесла мама, застывая на пороге.
Не переодевшись, Агата полулежала в кресле, указательный палец прокручивал колесико мышки, на экране – картинки.
– Ты меня слышишь?
– Нет!
– Почему?
Ответа не было. Щелчок клавиши, и Агата быстро-быстро набивает текст.
– Ты понимаешь, что так жить нельзя? Это ненормально! Люди так не общаются! Ты должна меня слышать! Ты должна меня слушаться! Если ты считаешь себя взрослой, то должна и вести себя по-взрослому. А взрослые отвечают за свои поступки и слова.
Пальцы Агаты порхали по клавишам, из чуть сдвинутого наушника неслись басы.
– Да пошла ты, – прошептала она, отправляя написанное.
– Что? – Мама развернула к себе кресло.
Мышка проехала по столу, наушники слетели, сбив челку. Холодный взгляд полоснул.
– И голову вымой наконец! Когда ты последний раз была в душе?
– Достала ты меня уже. Поняла?
– Ты как с матерью разговариваешь?
– Как она со мной, так и я!
– Неблагодарная тварь! Я все для тебя сделала, а ты только врешь и хамишь мне! Если ты сейчас же не уберешь ботинки, то…
За этим страшным «то» была бездна, чавкающая всепоглощающая темнота. И Агата ее услышала. Она чуть дернула сильно обветренными губами, в уголках рта кожица треснула.
– То – что? – спросила она медленно. – Хочешь меня ударить – бей. Что ты еще можешь?
– Убери ботинки, – не сказала – проклокотала мама.
– Говорю же – достала ты меня. Надоела.
Медленно, очень медленно Агата встала, обошла мать, вышла из комнаты. Мама замерла. Уберет? Повернула в ванную. Пошла в душ? Зашумела вода туалета. Оттуда – на кухню. Хлопнула дверца холодильника. Стукнул о стол нож.
Агата появилась в дверях комнаты. В руке кусок хлеба с котлетой.
– Ничего ты не сделаешь, поняла? – презрительно бросила она. – И хорош надо мной висеть. Ты же прохода не даешь – все лезешь и лезешь. Постоянно контролируешь! Задаешь свои вопросы. И вечно ты со своими дурацкими подозрениями!
– Ты не ходишь в школу! Учеба – это главное! Если бы ты хоть на занятиях появлялась!
