Иосиф Гольман - Защитница. Тринадцатое дело
Им даже редко приходилось пускать в ход их недюжинную физическую силу.
Они просто заходили в дом к обезумевшему алкашу и становились под его взор. Тот, увидев двух недобрых великанов, одинаковых с лица, мгновенно верил врачу, что болен и нуждается в лечении.
Каждый новый подвиг братьев прибавлял им любви и уважения в Городке. А подвигов накопилось немало – мужчин, злоупотребляющих алкоголем, здесь, к сожалению, хватало…
И тем не менее, братья из больницы ушли. К огромному огорчению медперсонала и их любимой мамочки, Мадины Ибрагимовны.
Главврач лично пыталась удержать Клюевых, обещая еще по пол-ставки. Парни не согласились. Они ушли не только из больницы, но и из училища, где были совсем близко к фельдшерскому диплому.
Причина – проста до банальности.
Сразу же после армии оба женились.
Коля – на такой же «бандитке» Жанке. Та еще пацанка: и с парашютом, и на мотоцикле. Да и в драку вслед за любимым вполне могла влететь.
Толя – на спокойной задумчивой Мариночке, любительнице дамских романов и индийского кино, доброй и рассудительной девушке.
Родили они обе – и девяти месяцев не прошло.
А еще через год – почти синхронно – по второму ребенку.
В общем, вопрос денег стоял остро, и Коля откликнулся на предложение нового работодателя. Ну а Толя пошел за Колей, прикрывать спину брата.
Новым работодатель был условно.
Хоть он был и постарше, однако все детство вместе, пусть и не в друзьях. Одна школа, одна футбольная площадка.
Павел Чащин занимался автобизнесом, гонял из Калининграда и Польши дорогие машины для состоятельных горожан. Поговаривали, что многие из них – краденые. Впрочем, никто не проверял. Да и кому это надо?
В Городке ему принадлежали два автосервиса. Чащин не скрывал, что владеет миноритарной долей. Главный же акционер – начальник местной криминальной полиции, майор Слепнев Георгий Витальевич. Который, в соответствии с общепринятой схемой, делился со своим боссом, руководителем районного ОВД подполковником Ивановым. Такая «популярная механика», понятная каждому взрослому жителю Городка, делала бизнес надежным и предсказуемым. А что еще нужно для серьезного женатого человека?
Новая работа не была изнуряющей.
Ребятам оформили загранпаспорта, и раз-два в квартал они ездили за машинами в Калининград, Прибалтику или Германию. Перегоняли не меньше двух авто, как правило – мерсы и БМВ, реже – Лексусы либо что-нибудь экстравагантное, типа порше, хотя попадались и мазератти с феррари.
Клюевы и рулили прилично, и выглядели правильно. Так что за все время работы мошна работодателя не потеряла ни евро по их недосмотру.
Домашнее пребывание также излишне не утомляло. Приглядывали за сервисами, разруливали склоки, ездили на «стрелки», каковые случались не часто: в Городке тоже давно наступила стабилизация.
Единственное обострение было связано с недавними кавказскими пришельцами, которые ошибочно решили, что их сплоченный боевой авангард сможет захватить Городок.
Не смог.
Смычки с властью наладить не удалось, власть и без них кормилась неплохо, в итоге полиция оказалась на высоте, полностью исполнив свой долг. Пришельцы были обезврежены, некоторые из захватчиков – осуждены по вполне применимым статьям: ношение оружия, хулиганство, сопротивление органам правопорядка.
Разумеется, и у «родных» авторитетов всегда имелось оружие. Толя хранил дома старый мощный наган. Николай, любитель техники, имел экзотический швейцарский семнадцатизарядный глок. Пол-города знало, где местные пацаны пристреливают свои стволы – в овраге у крошечной речки Чернявки. Правда, братья огнестрельное оружие ни разу за свою криминальную карьеру по назначению не использовали – хватало их специфического вида и кулаков. Местное же полицейское начальство предпочитало не замечать арсенал тех, кто в итоге на них же и работал.
Зато чужих гоняли беспощадно. В итоге, поняв бесперспективность прямых атак, инородный криминал покинул «красный» Городок, под дружное одобрение его жителей. Что не удивительно: платить дань «своим» гораздо менее обидно, чем «чужим», а деление на «свойчужой» с рождения заложено в подкорке каждого человека. Теоретически подкорка управляется корой, вот только кора головного мозга хорошо развита не у каждого. Это и позволяет верхним стратам нынешнего социума, пользуясь национализмом, как инструментом, разделять нижние и властвовать над ними.
В свободное от работы время братья, в основном, занимались семьями. Точнее – они жили одной большой семьей. В соседних домах – Николай и Анатолий. Через два дома – Иван, тоже с двумя детьми, но постарше, уже школьниками. И совсем недалеко, в родной старенькой, с эркерами, салатового цвета, шлакоблочной трехэтажке, построенной еще руками пленных немцев – пребывали мама с папой. Иван Васильевич – пенсионер, бывший дорожник, Мадина Ибрагимовна – по-прежнему бессменная старшая сестра городской больницы.
Даже дача у них на всех была общая, в семи километрах от Городка. Разумеется, не в заречном коттеджном поселке с городским самоназванием «Буржуинство». Зато на большом, примыкающем к лесу участке. Деревянная, самостройная, время от времени – по мере рождения новых деток – увеличивающаяся пристройками.
Семьи Коли и Толи так вообще чаще были вместе, чем врозь.
Веселая и бесшабашная Жанка так и говорила про братьев: «Я их обоих одинаково люблю. Только что сплю с одним». Застенчивая Марина никогда б такое не сказала. Но и она не делила детей на своих и чужих, охотно подменяя Жанну, когда та ездила с братьями на совместно любимые парашютные прыжки.
А еще они по-прежнему любили погонять в футбол, попить пиво в городском саду или просто побродить компанией по знакомым с младенчества улицам.
Забавно было наблюдать, как по одну сторону идет команда крутых парней (даже среди них Клюевы выделялись статью и мощью), а по другую – семенит возвращающаяся со смены Мадина Ибрагимовна.
Братаны, завидев мамочку, бросали все, и летели к ней. Если в руках были сумки – доносили до дома. Если шла с пустыми руками – просто целовали в любимые щечки и возвращались к друзьям. Хихиканий и смешков это никогда не вызывало, по вполне понятным причинам.
В общем, жизнь в семействе Клюевых, как и в Городке в целом, текла вовсе неплохая, несмотря на все неблагоприятные процессы в обществе.
Так и должно быть.
Было бы иначе – то в жестокую сталинскую эпоху вообще не влюбляться и не улыбаться? А в Столетнюю войну?
Нет, надо стараться быть счастливыми в любое время и в любом месте.
И, тем не менее, описанная выше идиллия внезапно закончилась.
Отчасти из‑за рокового стечения обстоятельств.
Отчасти – по причине того, что в нашей стране, после многих лет авторитаризма, так и не построили гражданского, правового общества, подменив его странной Вертикалью, которая почему-то за свои грехи предпочитает наказывать не себя саму, а тех, кто к Вертикали не принадлежит.
То есть, смеяться и радоваться, конечно, надо и в сталинщину, и в Столетнюю войну. Но, в отличие от правовых государств, на нашей Родине жесткая рука правосудия может придавить любого из нас, вне зависимости от степени виноватости. Что, впрочем, не отменяет и при этих условиях возможности простого человеческого счастья.
Однако – сначала про роковое стечение обстоятельств.
У здоровяка, богатыря и задиры-ассирийца Коли Клюева вдруг заболело в носу. Насморк какой-то странный, выделения.
В поликлинике говорили про ОРЗ, потом про гайморит.
Мама заставила сходить в больницу, к заведующему ЛОР-отделением.
Михаил Аркадьевич Гохман, лысый пожилой человек, заглянувший в уши, нос и рот едва ли не всему населению Городка, внимательно осмотрел пациента, чуть не обнюхал смущенного Колю.
Потом посидел, подумал и посоветовал вмиг похолодевшей Мадине Ибрагимовне отвезти сына в Москву, на обследование.
Дал записку с фамилией друга по университету и телефоном.
Тот и в самом деле принял без записи, денег не взял, использовал всю мощь своего великолепного диагностического дара и оборудования. Причину проблем определил почти сразу.
Только благодарности к высокому профессионалу в тот момент мать не испытывала. Потому что в бумаге черном по-белому было написано следующее. У ее любимого сыночка – хоть и все трое любимые – лейомиосаркома правой носовой полости с проникновением в носоглотку.
Прогноз – неблагоприятный, это старшая медицинская сестра горбольницы поняла без дополнительных объяснений.
Опухоль была не операбельна, оставалось лучевое лечение и химиотерапия.
Коля Клюев принял вызов судьбы внешне спокойно. Гораздо спокойнее брата, которого его Маринка после страшного известия всю ночь отпаивала валокордином. Жанна новость принять категорически отказалась, требовала ехать лечиться к другому врачу или за границу. На крайний случай – в Тибет, монахи все могут вылечить.
