Наталия Терентьева - Ласточка
– Жалко, – вздохнул Кирилл. – А я как раз хотел…
Ника с сомнением взглянула на мальчика.
– А вот я бы ни за что одна не пошла.
– Но и тем, кто пойдет группой, испытаний будет достаточно, – продолжал Олег. – По условиям этой эстафеты вы не берете с собой ни спичек, ни веревки, ни еды.
– Ничего себе… – протянул кто-то. – А что же есть?
– Ягоды. Молодые орехи.
– А воду можно взять?
– Вода в роднике, до которого вы должны добраться. Но это абсолютно добровольное дело. Если кому-то интересно побыть в экстремальных условиях. И если группой, то тоже только с шестнадцати лет.
– Тебе ведь есть шестнадцать? – тихо спросил Кирилл.
– Есть, – без особой охоты ответила Ника. – Но я не…
Она не стала продолжать, видя взгляд Кирилла. Наверно, никто раньше на нее так не смотрел. Или вовсе ей это было не нужно. А сейчас – нужно. Как так могло произойти за один день – непонятно. Еще утром она была спокойна и свободна, и самое большое, что ее волновало, это то, что связь здесь не очень хорошая и нельзя посылать отцу фотографии, которых она уже сделала около ста – такая красота вокруг. А теперь… Она даже не думала, что способна влюбиться с первого взгляда. Все девчонки только об этом и говорят – с первого, не с первого, вообще о любви, своей, не своей, но ей совсем не до этого. У нее – спорт и учеба, которые занимают все время и все силы. И просто… Ей казалось, что это все не для нее.
– Мы пойдем! – громко сказал Кирилл.
– Мы – это кто? – усмехнулся Олег. – Ты и…
– Я тоже пойду, – сказала Ника.
– Вдвоем не очень, Ника, – твердо ответил Олег. – Надо хотя бы еще двоих.
– Жаль, – почти неслышно проговорил Кирилл.
Ника чуть отодвинулась. С виду и не скажешь, что его интересуют девочки – шалопай и шалопай. Веселый, доброжелательный, кажется, вполне положительный. Но она бы тоже вдвоем с ним не пошла. Ни почему. Хотя бы потому, что это трудно было бы объяснить отцу.
Еще две девочки лет пятнадцати-шестнадцати подняли руки. Ника знала их лица – они вместе числились в одной огромной, объединенной год назад школе, но не пересекались. До десятого класса они учились по разным школам, а потом школы объединили, классы перетасовали, в их здание пришли старшеклассники из четырех других школ, и оно стало называться «старшей школой». Учились теперь здесь одни подростки, усмирять такое количество практически взрослых, но еще совершенно несамостоятельных людей оказалось делом сложным, конфликтов было огромное количество, слово «дисциплина» вызывало только насмешки, но Ника мало вдавалась в школьные проблемы, стараясь успевать хорошо учиться и заниматься спортом.
Девочки всё тянули руки, переглядываясь и смеясь. Больше никто руку так и не поднял.
– Лучше бы пацаны пошли… – покачал головой Олег. – Ну ладно. – Он выразительно посмотрел на мальчиков, которые о чем-то увлеченно спорили. – Я понял, гендерная революция. На экстрим рвутся девочки, наши будущие президенты и министры обороны. Ладно. Вы четверо оставайтесь после общего собрания на инструктаж. Потренироваться бы еще надо… Все умеют палатку самостоятельно ставить? Двое моих, а двое новеньких, я вижу. Кирилл и Ника, так? Вы же оба первый раз у нас? Верочка, а тебе шестнадцать разве исполнилось?
– Через месяц, Олег Александрович, – ответила худенькая девочка в больших очках и с длинной густой челкой.
– Я за ней послежу! – громко сказала вторая девочка, поднявшая руку, крупная Даша, которую все звали за глаза Борода, потому что на вечерних посиделках с гитарой у костра она все просила подыграть ей известный попсовый хит «У тебя борода, я скажу тебе “да”». Даша о своем прозвище скорей всего не знала, ее побаивались – и девочки, и мальчики.
– Ладно, – согласился Олег.
– Пусть готовятся к обороне родины! – выкрикнул Паша, высокий тяжеловатый подросток. Он тоже был из Никиной школы, из параллельного класса. – Скоро закон такой примут – о всеобщей воинской повинности.
– Я понял, – кивнул Олег. – Я, правда, пока не готов уступить женщинам все ключевые позиции.
– Они не спросят! – ответил Паша. – Напирают! Вон Ласточкина – уже мастер спорта, а я – нет.
– Так ты же не занимаешься спортом, – удивилась Ника.
– Еще чего! С бабами соревноваться! А мужских видов спорта почти не осталось!
– Так, все, пустые разговоры! – остановил его Олег. – Паш, может, и правда пойдешь пятым? Все же два парня будет, полегче как-то…
– Не, я без спичек и без еды не пойду.
– И без веревки, да? – засмеялась Ника. – Не повеситься в случае чего…
Паша показал ей за спиной неприличный жест. Ника только пожала плечами.
– Ладно, дело хозяйское, в смысле – добровольное. – Олег с интересом взглянул на Нику. – Мастер спорта? Мне Антон не говорил об этом, просто сказал – ловкая, спортивная.
– И языкастая, – подсказал Паша. – Язык как… – Паша не нашелся что сказать, рубанул изо всех сил рукой в воздухе.
– Так и есть, – кивнула Ника Олегу, не обращая внимания на Пашу.
– А спорт какой? – продолжал спрашивать Олег Александрович.
– Шахматы! – засмеялся Паша. – Разве не видно? Мозги наружу лезут уже!
– Что ты завелся-то? – удивилась Ника.
– Да баб умных не люблю, бесят. От них все зло мира.
– Я тебя вообще первый раз в жизни вижу.
Паша вспыхнул:
– Мы в одной школе учимся. Так, на всякий случай.
– Значит, тебе не повезло, Паш, – засмеялся Олег. – Не заметила тебя Ласточкина. Вот пошел бы с ней поход, показал бы себя…
Паша, воспользовавшись, что Олег обернулся на чей-то вопрос, привстал и выразительно потряс бедрами.
Ника взглянула на Кирилла, который в это время, отвернувшись, объяснял что-то Верочке. Не слышал, жалко. И не видел. Может, ответил бы Паше так, чтобы у того отпала охота хамить.
– Правда шахматы? – спросил Олег, снова повернувшись к ним. – Паш, ты, кстати, давай не выступай, не принято у нас задираться, ты в курсе. Раз вы все из одной школы, вот и держитесь вместе.
Ника повела плечами. Кажется, эйфория первых дней прошла. Природа природой, а то, что мальчики цапаются из-за нее – к этому не привыкать, обычное дело в классе. Просто этих она даже не знала до поездки, ей своих, из класса, хватает.
– Нет, не шахматы. Горные лыжи.
– Ух ты! – искренне восхитился Олег. – Молодец. Значит, с горами знакома.
– Да, только с зимними, на сборы езжу уже восемь лет.
Кирилл наконец подошел к ней и к Олегу. За ним стояла, тихо слушая и то и дело поправляя очки в черной оправе, Верочка. Ника услышала, как она спросила:
– Кирюш, ну что, возьмешь мой фотоаппарат, да? А то он тяжелый.
– Так договорились же, – немного удивленно ответил Кирилл. – Приноси мне в палатку.
Ника кивнула всем и пошла к морю. Неужели так не может быть, чтобы никто никому не завидовал, никто никого не ревновал, не хотел отбить, чтобы никто не писал гадости в Сети… Как она устала от этого в школе и как надеялась, что здесь, в лагере, про который ее ироничный и трезвый отец говорил только в превосходной степени, ничего подобного не будет. Но – нет. Кто-то притягивает к себе несчастья и болезни, кто-то – удачу, случайную, ничем не оправданную, от которой захватывает дух и становится страшно, кто-то – удивительных людей с интересными судьбами – мама ее раньше всегда радовалась, что к ней всегда идут сами персонажи, и искать не надо, приедет снимать сюжет о коммунальных службах, а встретит забытого героя войны, или умнейшую учительницу, или бескорыстного и талантливого врача, или же местного поэта, искреннего и наивного; к кому-то идут бездомные собаки и кошки, всегда и везде, а Ника словно манит завистливых и недобрых приятелей и подружек. Может, ей так кажется? Ведь у нее есть в школе хорошая подруга Таня. Есть или была, теперь уж и не разберешь.
Они дружат с раннего детства, но та уже год как живет в собственном мире. Мир этот состоит в том, что Танька сочиняет песни и ставит их в Интернет. Это не просто увлечение, а образ жизни, ничего другого Танька не делает.
Музыкального образования у Тани нет, голоса тоже, но она на слух подбирает аккорды, легко, не задумываясь, плетет простые рифмы «свет-нет-ответ», «приду-уйду», «забуду – не буду», «зима-сама» и имеет успех у других подростков в Интернете, количество ее подписчиков в Ютубе и Инстаграме перевалило за пять тысяч. Значит, кто-то слушает эти незамысловатые песенки, кому-то они нравятся. Таня в жизни разговаривает нормальным голосом, а поет особым, чуть гнусавым, как будто специально фальшивит, не дотягивает ноты, подвывая, подплывая к верхним нотам, от этого мелодия становится неопределенной, узнаваемой и оригинальной одновременно. И это имеет успех у сверстников.
Таня сама кому-то явно подражает, но уже есть девочки, в основном младше, не из Москвы, из провинции, которые подражают ей. Пишут похожие песенки, посылают Тане, чтобы она оценила. Возможно, какой-то девочке, которая живет в маленьком поселке в двухстах километрах от Вологды или Мурманска, Танька кажется столичной звездой.
