МихайлоВ - Депортация

– Вы как зарядите вопросик, Анатолий Ильич, хоть в библиотеку иди. Не люблю ни политику, ни политиков. А вопрос-то к чему?

– Нет, серьёзно, Ник. Вот ты толковый парень, продвинутый, образованный, молодой, и я хочу узнать, что думают такие люди, как ты, о возможностях и перспективах правильной власти, если такая возможна в принципе.

– Вот именно: такая в принципе невозможна – вы сами на вопрос ответили.

– Ну всё-таки, что ты думаешь о системе власти и о том, что можно сделать на верхах, если быть патриотом своего народа и страны, а не действовать по принципу вороватого директора постсоветского завода.

– Вот прямо с налёту вам и скажи. Я ж диссертацию по этому вопросу не готовил. Представьте кандидатскую по политологии, в которой тема звучит в условном наклонении: «Если бы я был президентом». Научная бомба просто! Хит среди кандидатских. Хотя, если уж очень хотите знать моё мнение, то, не вопрос, скажу.

– Вот и скажи, скажи. Я, может, тоже возвращусь через десяток лет из Штатов в Никарагуа, как блудный сын своего народа, и выставлю свою кандидатуру на выборах. Как раз воспользуюсь твоими рекомендациями на халяву, – засмеялся Мигель.

– А мы к тебе прямо в президентский дворец после выборов и эмигрируем, – подхватили девушки, – если ты нам, конечно, процветающую республику гарантируешь, апартаменты прямо в президентском дворце, плюс море, пальмы, бесплатные бананы и апельсиновые фреши.

– Легко, – не задумываясь, как водится у политкандидатов, гарантировал Мигель.

– Ты девушкам ещё коммунизм после своего прихода к власти пообещай. Главное, уверенным тоном, – усмехнулся Ник.

– Ладно Мигеля критиковать – он как прирождённый политик действует. Главное, побольше нагундеть – все подумают, что хоть десять процентов да выполнит: пообещал коммунизм – выдаст хотя бы бесплатные апельсиновые фреши. И то радость. С паршивой овцы хоть шерсти клок. А ты наверняка нарисуешь нам сейчас что-то креативное. Как нестандартный воображаемый политик, который мало трепется и много делает. Я ж потому и спросил. А мы возьмём на карандаш и при случае бесплатно воспользуемся. Да, Мигель? – подмигнул Веласкесу Ильич.

– Само собой. Ники с пелёнок эксклюзивы выдаёт.

– Слушайте тогда. Авторучки и прописи все взяли? А если серьёзно, то всё просто, как три копейки. Говорено-переговорено до нас тысячи раз. Есть три главные вещи, на которых, на мой дилетантский взгляд, зиждется любая вменяемая государственность, если она ориентирована на благо своих граждан. Как три слона, три кита, три столба – как хотите называйте. Если эти трое в порядке, значит, всё остальное исправимо. Эти три слона – система выполнения законов в государстве, система здравоохранения и социальной защиты и система школьного воспитания и образования. Правильное и бесперебойное функционирование этих систем – залог успешного государства, успешного не для высшей прослойки, а в целом для граждан. Эти системы должны правильно формироваться: жёсткие тесты соответствия профессии внутри этих основных систем, соответствующие профессии качества личности, отсутствие возможности пройти в систему без необходимых качеств, строжайший контроль за данными системами внутри каждой конкретной системы и извне. Если говорить чуть подробнее, то в системе выполнения законов – это, во-первых, изначальный тщательный подбор кадров на соответствие, во-вторых, пресечение малейших попыток коррупции (в данной области категорически принципиальный момент), а также невозможность попадания под стражу невиновного человека. Ну и главное – перед законом все равны. Депутат ты, сантехник или сын премьер-министра: насвинячил – выгребай. А в стране, где суд – примитивный фарс, исключительно борьба кошельков и связей, страшно жить даже богатым: сегодня твои люди при власти, а завтра в парламенте смена политдекораций – и ты, возможно, уже за решёткой, несмотря на деньги. Зато когда у власти ты или «твои» – можно проезжать на «феррари» сквозь людей просто в качестве развлечения. Никаких последствий. Только журналисты, суки, донимают.

Что касается здравоохранения, то здесь важно, в основном, одно: исключить попадание в систему случайных людей, не имеющих способностей и человеческих качеств, необходимых врачу. Для этого на этапе приёма на учёбу необходим жесточайший тестовый отбор кандидатов, в том числе психологический. Ну не должен в эту систему попадать человек, относящийся к лечению людей, как к ремонту принтеров.

А система начального и среднего образования во многом формирует нормальную полноценную личность.

Если эти системы работают на высоком уровне, то государство и его жители – в порядке! Остальные моменты – дело техники. Если же тренога гнилая, то это уже не государство, а рабовладельческая плантация, обыкновенная выкачка денег из населения в виде налогов, поборов разных в пользу царствующей прослойки. Всё самое сладкое и жирное – наверх. Налоги, как крем с торта, слизывают именинники. А кто у нас в стране именинники?

– Во как! Да ты прямо эталонное общество нам тут в теории построил. Стерильный социализм, – изрёк Твистер.

– Социализм здесь ни при чём? Это стандартный каркас, без которого любому государству каюк, как небоскрёбу на песочном фундаменте. Это мираж, а не государство получается. В целом, если поразмышлять, нарисуется фраза: «Любое государство – это способ угнетения масс». В большей или меньшей степени. Ну, или их обирания. Хотя, с другой стороны, полный хаос – это ещё хуже.

Если бы Никанор знал, что через совсем небольшой промежуток времени он увидит практически воплощённую модель идеального государства! И это будет не фантастический роман.

– Ник, ты так аккуратно всё по полочкам разложил, мы прямо увлеклись, – защебетали девушки. – А о чём бы был твой первый президентский указ? Ну если бы да кабы…

– Да мне даром ваше президентство не нужно, и даже депутатство. У меня другие приоритеты. Вот приклеились!

– Ну пожалуйста, – заныли Лиза и Даниэлла, – представь на пять секунд, что ты президент. – Ну на пять секундочек!

– От вас просто так не отцепишься. Такие вы въедливые.

– Да, мы такие, – в унисон пафосно и строго подтвердили девушки.

– Вот знаете, за что мне больше всего стыдно было, когда Союз распался и республики самостоятельными государствами стали? И до сих пор стыдно.

– За что?

– А за то, что наши великие и самостийные забыли про ветеранов войны. И сколько их там осталось? Я вот смотрю – им всем не сегодня-завтра по стольнику стукнет, оставшимся. Неужели нельзя было им нормальные пенсии дать? Я не говорю уже про других пенсионеров. Но хотя бы ветеранов можно было обеспечить. Они же за нас воевали. Это притом, что у депутатов зарплаты до сорока тысяч. Плюс бесконечные дополнительные выплаты и прочее. Им ком поперёк горла не становится в ресторанах осетрину жрать? Поэтому я первым указом сделал бы пенсии ветеранам войны по тысяче двести долларов, к примеру, и снял бы навсегда этот позор со страны, где защитники Отечества почти нищие ходят.

– Ладно, уважаемые господа, – загрустили Лиза и Даниэлла, – давайте сменим тему. Слишком уж вы серьёзные стали.

– Действительно, что-то мы из отдыхательной тематики вечера как-то выбились. Давайте возвращаться, – поддержал Мигель девушек.

– А запросто, – подхватил вдруг Ильич, делово поправил бабочку и, разбежавшись по паркету, как по взлётной полосе, распахнув в стороны руки и створки стеклянных дверей, ласточкой сиганул в членообразный бассейн. Ник и Мигель взяли виски и, выйдя в патио за нырнувшим Ильичом, уселись на край бассейна. Свесив ноги, они болтали ими в воде. Девушки тоже вышли и ждали, когда всплывёт хозяин особняка. Тот всплыл посреди бассейна и вальяжно подгребал к бортику. В своих мокрых длинных патлах местный олигарх был похож на плывущую по реке ондатру. Он подплыл к ступеням, выходящим из воды, и, шатаясь, поднялся на сушу. С костюма и брюк стекали бурные ручьи, материя дорогого брендового костюма прилипла к телу, и Ильич напоминал пугало после ливня. Его походка говорила о том, что шотландский завод по производству виски работает без брака. Девчонки весело хихикали в стороне, Ильич тоже слегка улыбался, будучи в хорошем расположении духа, а Мигель и Ник следили за падающими звёздами в ночном небе над патио. Мистер Твистер «морской» походкой подошёл к ребятам, присел рядом и меланхолично спросил:

– Пацаны, а хотите, я вам стишок прочитаю? – Сделал паузу и добавил: – Душевный.

– Хотим, хотим! – закричали девушки, стоявшие недалеко. – Вы их не спрашивайте, вы нас спрашивайте. Это мы поэзию любим.

– Почему это только вы? В вашем, Анатолий Ильич, исполнении, мы тоже готовы полюбить поэзию прямо сейчас, – ответили парни.

– Тогда слушайте, только он грустный.

Не пейте синее вино.Вам всё равно, каким упиться,А мне дорога вечно снится,И дали видятся в окно.

Я сохраню глоточек сини,Когда решусь и укачу,Её с собой я захвачу,Как заклинанье от бессилья.

Не пейте синее, прошу,Не пейте, синь – моя отрава!В неё я хлеба накрошуИ сам состряпаю приправу.

Один присяду у огняИ синевой стакан наполню.Закружит пьяного меняПривычка нелюбимых комнат.

В окно дорога, степь в окно,Мой загород, моё кочевье,В стакане синее свеченье…Не пейте синее вино.

– Вот где поэзия! Как наждачкой по душе. Или вот «Махорку» Чичибабина читали: «Меняю хлеб на горькую затяжку»? Каждый стих – рубец на сердце автора. И не забивайте себе голову всяким пафосным бредом с идеальной рифмой.