Владислав Картавцев - Вера Штольц и всего лишь несколько дней
Когда, наконец, швейцарец совладал со своим желанием (по крайней мере, с видимым его проявлением), то защебетал, как зяблик в весенний день – одновременно предлагая Полине бокал холодного шампанского и рыская в пляжной сумке в поисках тюбика с лосьоном от загара. Он был страшно смущен и удивлен своим мальчишеским порывом – ему уже давно казалось, что чтобы его возбудить, женщина должна предпринять нечто экстраординарное. Но не тут-то было! Полина, прекрасно понимая, что с ним происходит, еще немного подбросила дровишек в пылающую печь. Она выгнулась, словно дикая кошка, подставила ему свою гладкую загорелую спину и сбросила бретельки купальника, чтобы лосьон от загара лег ровно и гладко.
Но как только швейцарец позволил себе опустить руки слегка пониже ее талии, Полина резко вскочила и с радостным криком бросилась в бассейн. А швейцарец так и остался сидеть с тюбиком и с удивленным выражением на лице. Впрочем, он быстро пришел в себя, сбросил пчелок с плеч и последовал за Полиной.
Но куда ему было угнаться за ней! Она уже уплыла на противоположную сторону бассейна, быстро разрезая воду уверенными взмахами рук. Полина любила и умела плавать, чего нельзя было сказать о швейцарце. Хотя он и пытался продемонстрировать ей класс, но, конечно, до Полины ему было, как до Луны! Она со смехом кружила вокруг него, предлагая себя поймать, а он, как корова, внезапно свалившаяся в воду с обрыва, только вяло трепыхался и пытался делать томное выражение лица – дескать, плыви ко мне, моя богиня! Наконец, швейцарец решил показать, что он тоже не лыком шит, и, набрав полные легкие воздуха, нырнул и залег на дно бассейна, смешно раскорячив худые ручки и ножки. Ему казалось, что именно так и должен поступать прекрасный и умный дельфин, чтобы завлечь самку.
Полина, увидев метаморфозы, произошедшие с Жоржем Сименоном, фыркнула и закатила глаза. Она все думала, как же ей лучше его называть – «Мой козленочек» казался ей сильно банальным, «Мой поросеночек» тоже как-то был не очень, и вот теперь она придумала имя, которое больше всего ему подходит. Она будет называть его: «Мой водяной»! А вслух: «мой Нептун»!
Однако ж, что-то было не так! Швейцарец уж больно долго не всплывал, и Полина обеспокоено нырнула к нему сама. Она нащупала рукой безвольное тело и от страха чуть не захлебнулась водой – и ей пришлось его бросить.
Полина набрала побольше воздуха, вновь погрузилась под воду и потащила швейцарца наверх. Ей пришлось переть на себе его полубезжизненное тело, которое весило, как добрый центнер петрушки в супермаркете! И как назло, швейцарец в предвкушении сладкой любовной истомы отослал всех своих подчиненных с виллы, строго настрого запретив им возвращаться обратно ранее вечера.
Полине стоило больших усилий вытянуть швейцарца на бортик, но теперь ей казалось, что он совсем не дышит. Она, судорожно вспоминая все, что ей рассказывали об искусственном дыхании, ожесточенно пыталась оживить швейцарца. Перво-наперво Полина перевернула его неподатливое тело на живот и приподняла за ноги. Изо рта швейцарца хлынула вода – он все-таки успел как следует нахлебаться. Потом она принялась поочередно вдувать ему воздух в рот и массировать сердце, надавливая на грудь.
– Господи, как бы ему ребра не сломать! – в панике думала Полина, а сама тем временем интенсивно работала руками. На ее счастье вскоре господин Обре сделал глубокий вздох, у него изо рта вылились остатки воды, и он приоткрыл глаза. Первое, что он увидел, была сидевшая на нем верхом Полина – бледная и с испуганным взором – и ее лицо, покрытое красными пятнами от напряжения и отчаяния. Осознав, что происходит нечто экстраординарное, швейцарец сделал слабую попытку повернуть голову вбок и тут же вновь потерял сознание.
Но его жизни уже ничего не угрожало – он спокойно дышал, хотя и находился в глубоком обмороке. Его грудь размеренно поднималась и опускалась, и лицо постепенно приобретало естественный цвет. Полина села рядом и стала ждать, когда он, наконец, окончательно придет в себя. По-хорошему, ей следовало вызвать скорую, но она не знала, куда звонить. Чувствуя себя полной идиоткой, она медленно отжимала длинные волосы и размышляла, что же делать.
Когда швейцарец во второй раз открыл глаза, Полина уже привела себя в порядок, закуталась в парео и теперь стояла перед ним, еще более прекрасная, чем до купания. Но сил швейцарца хватило только на то, чтобы подняться с ее помощью на ноги, доковылять до телефона, умирающим голосом вызвать помощника и завалиться на ближайшую кровать, где он с видом жалкой побитой собаки наблюдал за Полиной, смешивающей себе коктейль из виски и апельсинового ликера из ближайшего бара.
Вскоре появились помощники. Полина отстраненно наблюдала, как они бегали вокруг, как тараканы, как вскоре приехало несколько карет скорой помощи, и они увезли господина Обре с собой. Да, день не задался! Она грустно смотрела на роскошную виллу и чудесный бассейн, который, чуть было, не стал могилой для ее теленочка. Потом, приняв решение, Полина быстро переоделась, собрала сумочку и пошла ловить такси. Ей еще нужно было затемно вернуться в Тайбэй!
Глава пятая. Тусовка питерского гламура
Внезапно она проснулась… Вера спала только час – за окном вовсю светило полуденное солнышко. Глядя на подружек, она думала – стоит их будить, или же пускай отдыхают, сколько влезет? При здравом размышлении Вера решила оставить все, как есть, а самой пойти гулять. Она чиркнула записку и, быстро собравшись, на цыпочках выскользнула из номера и тихонько прикрыла дверь. Как потом оказалось, ее решение было правильным – подружки продрыхли еще несколько часов и встали с кровати только под вечер.
Вера хотела посмотреть Исаакиевский собор и по дороге еще что-нибудь. Конечно, ее заветной мечтой было спокойно побродить по Эрмитажу, и она решила посвятить этому завтрашнее утро. А сегодня, может быть, она еще успеет съездить на «Ракете» в Петергоф. Времени совсем мало, а хочется посмотреть так много! А завтра в полдень им уже нужно двигать обратно в Москву!
Вера шла вверх по Невскому. Днем Невский проспект разительно отличался от самого себя ранним утром. Особенно это чувствовалось в выходные, когда многочисленным машинам не было нужды, исступленно газуя и рыча моторами, пытаться доставить своих хозяев на работу. Сейчас здесь волновалось море людей, которые все куда-то бежали или, наоборот, создавали пробки, стоя посреди улицы и разглядывая еще один живописный балкон из сотен подобных, что окружали их со всех сторон.
Возможно, будь Вера из тихого провинциального городка, она бы впечатлилась зрелищем плотного людского потока, но какого москвича удивишь обилием людей? Представив, что она находится в метро в час пик, она смело ринулась в самую гущу толпы и упорно и терпеливо двигалась по намеченному маршруту, пока, наконец, не свернула к Казанскому собору.
Собор поразил ее еще с утра. Но теперь у Веры была возможность рассмотреть его поближе. Она даже вспомнила, что как-то читала про архитектора собора Воронихина, который пал жертвой в нелегкой борьбе, пытаясь доказать, что он не верблюд, когда современники все сплошь обвиняли его в плагиате и называли «копировальщиком». Им казалось, что Казанский был плохой копией Собора Святого Петра в Риме. Но время прошло, и кто теперь будет задаваться вопросом, копия это или нет, когда вот он перед тобой – красавец и один из символов Санкт-Петербурга? И теперь, разглядывая колоннаду собора и бронзовые памятники Кутузову и Барклаю-де-Толли, Вера мысленно переносилась в девятнадцатый век – во времена триумфа Российской Империи – и не торопилась возвращаться обратно.
Внутреннее убранство собора произвело на Веру неизгладимое впечатление. Здесь царило такое великолепие, что не оставалось сомнений – находишься внутри одного из самых величественных храмов в мире! А ведь долгое время в соборе столовался «Музей истории религии и атеизма»! Но тогда были другие времена, которые – Вера была точно в этом убеждена – прошли, да и пускай! Нечего расстраиваться!
Простояв внутри не менее получаса, она вышла и отправилась к Спасу на Крови, но он ей не понравился. После Василия Блаженного в Москве он казался каким-то надувным и невкусным пряником, в который даже не хочется заходить. И Вера двинулась дальше и через некоторое время вышла к улице, ведущей к Исаакию и Медному Всаднику.
Хоть это и не Невский, но дома вокруг – совсем не хуже. И, вообще, центр города был настолько красив и настолько необычен для жителя столицы, привыкшему либо к сталинскому ампиру, либо к стеклянным небоскребам, либо к унылым хрущевкам, что хотелось бродить по нему часами, упиваясь видами и свежим ветром, дующим с Невы.
Она увидела его издалека. Собор поражал своей монументальностью. Вера не стала увеличивать скорость, чтобы побыстрее добраться до него (как это часто бывает у туристов, спешащих осмотреть приглянувшуюся им достопримечательность), но наоборот, даже несколько замедлила шаг. Она часто останавливалась и подолгу смотрела на собор, напитываясь первыми впечатлениями от его великолепия. Само собой, никакие фотографии, репродукции и телефильмы не могли передать того ощущения грандиозности, которое возникало от одного взгляда на это уникальное чудо архитектуры.
