Феликс Шведовский - По миру с барабаном. Дневник буддийского монаха
После завтрака готовились к торжественной церемонии. Очищали Пагоду Мира, чайтью и двор монастыря от сухих листьев. Одна упасика, помогавшая нам, все пыталась научить меня, как мести листья, не задевая гравия. А то, боясь делать «залысины» в гравиевом покрытии, я собирал листья руками. Учительница моя смеялась над недотепистостью русского монаха.
Начали подходить еще миряне. Взрослые, даже пожилые люди по дороге к монастырю били в такие же, как у нас, барабаны. Я поразился их серьезному отношению к этой практике. В России от людей такого возраста, откликавшихся на улице на звуки наших барабанов, нам приходилось слышать в лучшем случае только, что мы «по молодости дурью маемся»… Появились две монахини. Отсутствие волос на голове усиливало строгость и одновременно доброту их лиц. Кроме монахинь приехал один монах, он-то и проводил торжественную церемонию.
По окончании торжества Тэрасава-сэнсэй получил конверты с подношениями от жены редактора издательства «Сарводая», публикующего литературу на разных языках о деятельности ордена Ниппондзан Мёходзи во всем мире. Сэнсэй не знал, что редактор недавно умер…
Все собрались у большого стола. Перед едой читали длинную гатху – я чуть не сошел с ума от голода. После трапезы каждому дали по банану и пирожному. Некоторые миряне не стали их есть, а положили в сумки, чтобы отнести домой.
Послеобеденное время мы с харьковским Славой провели за чтением выступлений преподобного Нитидацу Фудзии, изданных книгой на английском языке. Их я обнаружил вчера ночью, когда все легли спать, а я искал место, чтобы писать дневник. Возле комнаты Исиямы-сёнина оказались полки со множеством книг. Сборник выступлений основателя ордена называется «Буддизм за мир» и дает понять, что монахи ордена Ниппондзан Мёходзи не сидят по монастырям, но специально направляются с молитвой в тот уголок планеты Земля, где готовы разгореться или уже идут войны.
Киевский Слава смотрел в соседней комнате видеофильмы про Нитидацу Фудзии. Мы все присоединились к нему в тот момент, когда показывали Фудзии-гурудзи, еще способного ходить. Он прожил сто лет, но последние годы был прикован к инвалидной коляске: сказались многочисленные марши мира и другие трудные практики… Тэрасава-сэнсэй сказал: «На этих кадрах мой Учитель еще очень молодой», – а мы видели на экране старичка с палочкой, с видимым усилием передвигающего ноги, особенно на лестницах. Но с другой стороны, Нитидацу Фудзии действительно выглядел молодо – как ребенок, который учится ходить! И тут же, словно в подтверждение моих мыслей, вместо Учителя на экране появились два маленьких человечка. Девочка лет трех и мальчик месяцев одиннадцати, неумело пользуясь кривенькими ножками, пробовали передвигаться, приседать, что-то пели… Очень смешные ребятишки. «Вот она вечная жизнь Татхагаты[41]», – подумал я.
Вечернюю церемонию проводили с одной из старушек-монахинь, Минорикой-андзюсан[42], и упасикой. Я впервые практиковал на большом барабане. Глубокий, сильный звук извлекать непросто. Учась у киевского Славы и Сергея, уже имевших такой опыт в Индии, я высоко задирал руку и в то же время откидывал палку параллельно спине – это лучший размах.
После церемонии – сразу ужин. В монастырях (я это заметил и в Китае) трапеза жестко привязана к службе. Церемония плавно перетекает во вкушение пищи. Недаром до и после еды читается молитва. В сознании должен сложиться четкий образ вкушения пищи духовной. Церемония не формальность, это радостный пир духа! Однако Тэрасава-сэнсэй немного оттянул ужин, сделав нам внушение. Мы не соблюдаем правила, по которому тройной поклон делается только в начале и в конце церемонии, выражая наше приятие Будды, Дхармы и Сангхи. Если делать тройной поклон посредине церемонии, то разрушается Сангха, а значит и существующие с ней в триединстве Дхарма и Будда. Правила церемонии составляют ядро жизни любой общины-сангхи, они не являются чем-то внешним и потому необязательным. Невнимание к тому, как принято делать, исходит изнутри человека, привыкшего следовать собственным идеям, вместо того чтобы учиться. Если продолжать делать по-своему, то новички подумают, что так и принято, и вскоре возникнут споры о правилах, ведущие к расколу сангхи.
За ужином Минорико-андзюсан рассказала, что после революции в эту местность из России сбежало много аристократов. На берегу Тихого океана они принимали солнечные ванны. Местностью в то время владел дед Минорико-андзюсан. Впоследствии он преподнес ее ордену для постройки Ступы Мира и монастыря.
10 октября 1994 г. Проснулись – а большой барабан уже гудит на весь монастырь. Еще только 5.45! Не умываясь, поспешили принять участие в церемонии. Проводил ее вернувшийся вчера поздно вечером Исияма-сёнин. (Он встречал 9-е число в другом месте, где было удобно собраться множеству монахов.) Минорико-андзюсан и упасика пришли на церемонию еще позже, чем мы.
Вернувшись в комнату, мы поняли причину опоздания женщин: нас ожидал великолепно накрытый стол. Монахиня сказала, что через полчаса подъедет такси, чтобы отвезти нас в Таму, на торжественную церемонию, посвященную уходу из жизни в XIII веке другого значимого для нашей школы человека – ее родоначальника Нитирэна. Старушка похвалила Тэрасаву-сэнсэя: с большим барабаном он обращается в точности как его учитель Нитидацу Фудзии. А потом сделала замечание: кто-то из нас без надобности держал включенной воду, когда мыл посуду. Преподобный Нитидацу Фудзии застал то время, когда на этой горе не было храма – только маленькая хижина. Поднимать воду было очень трудно. Помня об этом, всю жизнь, несмотря на появившиеся удобства цивилизации, основатель нашего ордена берег воду. Поэтому здесь особый способ мытья посуды. Набирают в тазик, в нем моют с мылом и только потом ополаскивают посуду под струей воды. Казалось бы, бытовая мелочь. Нет – самая настоящая буддийская практика! Помогающая помнить о труде тех, кто поднял на гору воду. Именно это и значит быть благодарным человеком. Неблагодарному никогда не вручит Будда свою Дхарму. Слишком драгоценное это сокровище, чтобы вручать его тому, кто легко теряет.
Минорико-андзюсан сделала Тэрасаве-сэнсэю подношение в конверте и подарила каждому из нас книгу «Буддизм за мир». Об этом я мог только мечтать!
Такси довезло нас до поезда. В поезде мы заснули, расплачиваясь за отсутствие привычки рано вставать, и проехали нужную станцию. Проснулись на конечной, в Токио. Тэрасава-сэнсэй разволновался: «Опоздать на такую важную церемонию… Плохая карма!». Но все же мы поторопились и успели вовремя.
В храме возле города Тама собралось много монахов. Впервые я увидел столько людей, одетых в такую же, как у меня, одежду. В России, где я буду чаще всего один среди обычных людей, воспоминание о сегодняшней церемонии будет подкреплять меня в трудную минуту.
Но когда загудели два больших барабана и все ударили в свои ручные, грохот стоял такой, что на душе сделалось почему-то неловко. Оказывается, если самому не бить в барабан, невозможно находиться в храме, невыносимо хочется убежать. Андрей подтвердил это мое ощущение. Вместе с мирянами он подходил к алтарю сделать подношение благовониями, и, конечно, ему пришлось выпустить из рук свой барабан. «Мне казалось, я иду сквозь строй», – сказал Андрей.
Недаром барабан, провозглашающий Лотосовую сутру, называют не только небесным, но и «барабаном яда». Если на душе у тебя не все чисто, этот звук превратится для тебя в ад. Кто из людей может с чистой совестью сказать, что у него нет плохих мыслей? Так что просто слышать звуки наших барабанов – для многих само по себе уже испытание. Вот почему на улице во время практики мы зачастую слышим от прохожих оскорбления. Если прибегнуть к более доступному для христианского сознания языку, этот звук «изгоняет беса» из человека, слышащего его.
Настоящий день паринирваны Нитирэна – 12 октября. Тогда и будет основная церемония в Токио. А сегодняшнюю решили устроить потому, что это выходной день (японский День спорта), и мирянам, живущим в Таме, удобнее принять участие в церемонии сегодня. Тама находится недалеко от того места, где ушел из жизни великий святой Нитирэн. После церемонии прямо перед алтарем расставили столы и устроили праздничный обед. Потом мы помогли прибраться. Нам раздали пакеты с подарками. У меня в пакете оказалась красивая английская чашка, благовония и тостики чисто японского вкуса – сладко-соленые.
Один монах предложил отвезти нас на своей машине до железнодорожной станции. Тэрасава-сэнсэй в шутку назвал себя единственным монахом Ниппондзан Мёходзи, который не умеет водить. А я вспомнил, как в книге «Буддизм за мир» Нитидацу Фудзии писал, что главная практика в нашем ордене – идти пешком, собственными ногами. Именно так в Европе совершались многочисленные марши мира. Что идет вразрез со способом передвижения, установившимся в современном обществе. Этот способ, писал Фудзии-гурудзи, «делает человека похожим на меня, под конец жизни прикованного к инвалидной коляске». Когда идешь пешком, надеешься только на себя, не перекладывая ответственность за путь на что-то другое, будь то автомобиль или поезд. Марши мира воспитывают в монахе такое отношение к миру, с каким Будда в Лотосовой сутре говорит: «Но сейчас эти три мира – мои, и все живые существа в них – мои дети, и только я один могу спасти и защитить их». Тэрасава-сэнсэй предположил, что родился в Японии впервые: любой японец способен быстро научиться обращению с машинами, но когда Сэнсэй садится за компьютер, он обязательно нажимает не ту кнопку – и компьютер перестает работать. Вот в Индии, считает Тэрасава-сэнсэй, он перерождался не раз. Какова же цель рождения в столь неуютной для него Японии? Принять Дхарму от Нитирэна. Специальная реинкарнация, по чисто монашеской карме[43].
