Лариса Нестеркина - Застрявшие во сне (сборник)
Сегодня состоялась свадьба Черного Ангела и Микантары. В отделение загса приехала вся группа Черного Ангела и готы из других сообществ. Все гости были в черном и загримированы под «трупов», «чертей» и «ведьм». Невеста одета в черное платье, свадебный букет перевязан траурной ленточкой. Широкий медный браслет с множеством цепочек с крестами на конце обхватывал ее руку.
Работники загса, находившиеся в шоке от этой компании, с трудом провели свадебную церемонию. Они с облегчением вздохнули, когда странные молодожены с гостями уехали. Напоследок церемонии молодожены выпустили в небо двух черных ворон.
Рассевшись по машинам, украшенным траурными лентами, на капотах которых вместо свадебных кукол были закреплены скелеты, молодые люди умчались на кладбище, где и продолжили гулянку. Там в беседке, тоже украшенной траурными венками и искусственными цветами, уже ждали несколько ящиков красного вина, принесенные Пауком и Скорпионом. Азазель раздала гостям большие стеклянные фужеры.
Первыми вино поднесли молодоженам вместе с лезвиями. Черный Ангел и Микантара сделали небольшие разрезы на ладонях и капнули в вино несколько капель крови. Затем они обменялись бокалами и выпили вино. Эту процедуру повторили за ними все гости.
Антон тоже полоснул себя по ладони, струйка крови потекла в фужер. Он протянул свой бокал Скорпиону, но тот не взял его. Точно также, никто из готов не захотел обменяться с ним бокалами.
Вскоре все гости, выпив вина, пустились в пляс. А Антон все еще стоял на месте и растерянно смотрел на свой бокал. Теперь он окончательно понял, что его никогда не посвятят в готы, что он так и не станет для них своим. По-хорошему надо было уйти и больше не навязываться им. Но он не может уйти, не отомстив за унижение. Ничего, он еще немного потерпит, пока не придумает хороший план мести.
* * *Начало прошлого века
Шел 1918 год. Гражданская война в России осложнилась иностранной военной интервенцией. Войска Англии, Франции, Японии высаживались в районе Мурманска и Архангельска, наступали немцы. Армия белогвардейского генерала Николая Юденича трижды подступала к Петрограду. Шли кровопролитные бои.
В бывшем хореографическом училище открыли госпиталь для красноармейцев, в который привозили тяжело раненных солдат. Комнаты, бывшие совсем недавно балетными классами, заставили «под завязку» железными кроватями. Они стояли так плотно, что в просветы между ними с трудом протискивались сестры милосердия, подносившие раненым бойцам воду. Солдаты с жадностью припадали искусанными от боли губами к железной кружке и судорожно глотали живительную влагу. Стекла окон в палатах были закрашены по низу белой краской, на стенах же, как и прежде, висели зеркала. В них отражались тяжелораненые, прерывисто дышащие, истощенные мужчины. Они лежали на серых простынях, укрывшись коричневыми колючими одеялами. Белые марлевые повязки и солдатские рубахи были пропитаны кровью. Когда солдаты спали, они походили на покойников.
Впрочем, покойников, действительно, с каждым днем становилось все больше и больше. Солдаты умирали от тяжелых ран, нехватки медперсонала и лекарств. Но порой их смерть была неожиданной. Хирурги и травматологи удрученно хмурились: казалось, что послеоперационный больной уже идет на поправку, начинает кушать и даже слабо улыбаться, как вдруг скоропостижно умирает.
Каждое утро из палат выносили до десятка покойников. Их белые лица были искаженны не только болью, но еще чем-то. И если бы хоть кто-нибудь внимательно вгляделся в них, то заметил бы, что на всех лицах были гримасы ужаса, как будто бы перед смертью солдаты видели что-то такое, что буквально заставило застыть кровь в их венах. И если бы кто-нибудь сравнил количество умерших в разных палатах, то заметил бы еще одну особенность: все непредсказуемые врачами смерти случались только в зеркальных палатах. В палатах же, где не было зеркал, солдаты умирали редко и быстрее шли на поправку.
Но, конечно, никто в покойников не всматривался. Персонал больницы, вынося умерших, думал лишь о том, чтобы выполнить приказ Революционного Совета РСФСР, где говорилось о необходимой глубине могильных ям и особо подчеркивалось, что на покойниках «исправную кожаную обувь следует заменить лаптями и госпитальными туфлями».
Ночью медсестры, работающие в госпитале, устав за день, спали за белыми ширмами в больничных коридорах. И опять никто не видел, что в палатах мечутся среди мокрых от пота простыней и бредят не только спящие солдатики, но и те, кто бодрствует. Лица солдат были повернуты к зеркалам. Запавшие глаза с непередаваемым ужасом всматриваются в глубину зеркальных поверхностей. И особенно беспокойно ведут себя те бойцы, чьи койки стоят вплотную к зеркальной стене.
Высокий красивый красноармеец лет восемнадцати, с забинтованной грудью, судорожно пытается отодвинуться от зеркал к другому краю кровати. Изредка он оборачивается к своим товарищам и беззвучно открывает рот, пытаясь что-то сказать. И хотя от сковавшего его ужаса он не может выдавить из себя ни звука, другие бойцы понимают, чем он так озадачен.
На соседней койке точно также пытается отползти от зеркальной стены старый солдат. Его седые волосы выбиваются лишь несколькими прядями из-под окровавленной марлевой повязки на голове. У бывалого солдата, много повидавшего на своем веку, трясутся от страха руки, и даже голова. Из вытаращенных глаз обильно текут слезы, капая с седых усов. Он без остановки крестится и бормочет «Отче наш». И хотя вера в Бога, как и вся религия, были запрещены новой советской властью, прикрывшись с головой одеялами, крестились все красноармейцы в палате.
Бойцы, то и дело осторожно выглядывая из-под одеял, трясясь мелкой дрожью, смотрят на зеркала. А из их темных глубин навстречу бойцам медленно выходят маленькие девочки в белых трико и окровавленных воздушных пачках из тафты. Они идут очень медленно, постепенно подходя все ближе и ближе к койкам, стоящим в крайнем ряду. Кажется, что они ставят свои маленькие ножки в пуантах с атласными лентами в такт какой-то, только им слышной музыке. Этих девочек с гладко зачесанными надо лбом волосами можно было бы назвать красивыми и милыми, если бы … не их глаза. А красные глаза юных балерин горят адским огнем. В них столько ненависти к лежащим в палате солдатам, что ее хватило бы на целый воинский батальон.
Обманувшись изяществом юных девушек, молодой красноармеец неосторожно посмотрел им в глаза. Миндалевидные глаза плавно прикрылись веками, затем резко открылись, опалив огнем гренадера. Одна из девушек взяла солдата за руку и, повернувшись спиной к палате, стала возвращаться в темную глубь зеркала, уводя его за собой. А в соседнем зеркале, точно такая же юная балерина уводила старого седого солдата с перевязанной головой. Зеркала, кривясь водной рябью, приняли их в свою черную бездну.
Утром санитары не досчитались в палате двух раненных – красноармейца и старого солдата… Взглянув на зеркала, они заметили, что зеркальная поверхность покрылась сетью трещин и стала совсем мутной.
* * *Сегодня Антон не смог пойти к своим новым приятелям: отец с самого утра «запряг» сына. Он решил установить в зеркальной комнате видеокамеры – маленькие глазки в углу зеркал. В соседней комнате он монтировал мониторы, через которые вскоре можно будет наблюдать за гостями.
Это было необходимо сделать, так как многие посетители не могли справиться с психологическим стрессом от появления в зеркалах их умерших родственников. Их нервы не выдерживали, что приводило к прерыванию сеансов и исчезновению призраков. Выдержать взгляд из глубины зеркала умершего человека, пусть даже родственника, было порой не под силу даже крепким мужчинам. И чтобы не было неприятных последствий, отец с помощью мониторов должен был видеть все происходящее и, в случае необходимости, открыть защелку на двери и вывести людей из комнаты.
Отец и сын провозились с установкой аппаратуры весь день до глубокой ночи. Антон хоть и делал все, что говорил ему отец, но был на него страшно зол. В последнее время отец раздражал его все больше и больше. Парня бесила манера отца говорить медленно и с большими паузами между словами. Такая манера разговора была следствием постоянного чтения заклинаний и магических формул. Когда отец в этой своей манере начинал поучать Антона, ему хотелось взорваться и накричать на него. Он с трудом сдерживал себя, но внутри у него все кипело.
К ночи отец и сын установили всю аппаратуру и начали ее проверять, по очереди заходя в зеркальную комнату. Пока один, копируя посетителей, смотрелся в зеркала и что-нибудь говорил, другой наблюдал за ним через мониторы, настраивая изображение и звук.
Именно в этот вечер Антона и осенило. Глядя в монитор на отца, смотрящего в зеркальный коридор, он вдруг понял, как завоевать уважение своих новых приятелей. Он предложит им что-то особенное.
