Марианна Гончарова - Папа, я проснулась! (сборник)
И в последний день, когда такси уже стояло у дома в ожидании, Миша повел Бардияша в подвал.
В темном сыром помещении из стены торчала тонкая трубочка. Под трубочкой на старой табуретке стояла трехлитровая стеклянная банка. В банку ме-е-е-едленно капало.
– Три капли, – торжественно прошептал Муха – Три капли в минуту. И не больше. Заклинаю тебя, Бардияш! А то будет плохо. Совсем плохо! Ты видишь, трубочка заклеена, оставлена ма-лень-ка-я дырочка. Должно капнуть только три капли. В минуту. И все. И получается трехлитровая банка в день. Этого для жизни достаточно. Заклинаю тебя, Бардияш, заклинаю! Если начинает капать четыре!!! – Муха даже побледнел от ужаса, закрыл глаза и прижал ладони к щекам: – Немедленно – заклинаю! – заклеивай трубочку и считай. Только три! Только три в минуту! Заклинаю!
Бардияш понюхал. Из банки отчетливо пахло спиртом.
– Посмотри на меня внимательно, Бардияш, – настаивал Миша Муха, – посмотри! Ты понял?
Бардияш посмотрел. Глаза его уже где-то мечтательно гуляли. Но он кивнул, что понял.
– Вопросы есть? – напоследок спросил Муха. – Тебя интересует – что, откуда?
Бардияш отрицательно покачал головой. Глаза его разгулялись вовсю.
Эх, Бардияш, Бардияш! Где он был, где был твой здравый смысл?.. Нет, прав был Владимир Иванович, ох прав!..
– Заклинаю, а то будет плохо! – громко из окна такси грозил Миша Муха. – Заклина-а-а-а-а-а-аю-ю-ю-ю-ю-ю… Только три-и-и-и-и-и! – Машина взревела и унесла Муху в прекрасное далеко…
Бардияш тут же бегом собрал по дому пустую посуду: банки, кастрюли, вазы. Снес все в подвал, достал перочинный ножик и… проковырял в трубочке большое отверстие. Оттуда щедро и ароматно полилось.
Буквально за сутки мастер цеха ликеро-водочного завода «Буковинский праздник» с удивлением обнаружил серьезную утечку спирта. Дирекция вызвала милицию. Следственная группа вызвала двух рабочих, которые аккуратно вскрыли плитку в цехе, и следователи пошли вдоль незаметной с первого взгляда «левой» тонкой трубки, которая привела их в соседний, стоящий за хлипким забором, неказистый домик. А дальше было дело техники. В подвале дома был обнаружен в хлам пьяный Бардияш, и пока он проспался, пришел в себя и протрезвел, Муха уже улетел. А Бардияш теперь сидит…
«Отдам осла в хорошие руки»
Если на столбе или заборе висит бумажка, значит, ее не просто так повесили. Ее повесили в надежде, что человек обязательно подойдет, прочитает, оторвет из бахромы, внизу листка нарезанной, номер телефона. Ну и, может, позвонит.
Я, например, всегда читаю такие объявления. Во-первых, человек же ждет. Чтоб ему позвонили.
Вон однажды мне несказанно повезло. На заборе увидела такое, написанное ужасно корявым почерком:
«Продаєсэ стара хата. Є кєрница и город. Питайте вуйну Марію або сусідів спитайте де вона подалася. Може за хлібом а може в дітей. Адреса: село Буджіука, вул. Головна та шо була Леніна номер 17 Але хата тепла є горище та підпіл. Або може в церкву пішла якшо неділя».
То есть продается старый дом (хата). Есть колодец («криниця» по-украински) и огород. Спрашивать тетку Марию или спросить соседей, куда она ушла: может, за хлебом или у детей. Адрес: с. Будживка, улица Центральная, дом 17. И добавлено, чтоб не сомневались, что дом теплый, есть чердак и подвал. И еще добавлено, что бабушка может и в церковь пойти, если воскресенье.
За этим вот клочком – какой характер, целая жизнь и судьба. История.
А когда-то давно я увидела на автовокзале еще одно объявление.
Первая строчка уже практически выцвела от солнца и растеклась по листу от дождей:
«Отдам осла в хорошие руки».
Вторая строчка была посвежей, видимо дописывали недавно:
«Готов обсуждать».
И третья – совсем свеженькая, видимо дописана вчера или сегодня:
«Могу доплатить».
Номер телефона и подпись: «Грыгоровыч».
Все. Упускать нельзя. Я немедленно сорвала номер телефона и немедленно позвонила. И сразу сказала, что осла взять никак не могу, но помогу найти хорошие руки. А в обмен приеду на него, осла, посмотреть и послушать про него историю. Идет?
– Та, конечно, приезжай, чиго уж там! – согласился Грыгоровыч.
Уточню. Это было в тот переломный момент, когда бывшие республики уже начали отделяться и разделяться границами, но страх и почтение перед даже самым мелким начальством и мода носить на праздники фанерные лопаты с портретами апологетов еще была.
Его звали Василий Алибабаевич, этого осла. Грыгоровычу его подарили маленьким осленком, когда Грыгоровыч был в Молдавии. На Пасху его пригласили к куму Октавиану Деомидовичу, начальнику местного отделения милиции. А в день Пасхи сами знаете: весело, пьяно и люди добрые – бери все. Дарят и дарят. Подарили Грыгоровычу несколько громадных заплетенных ивой бутылей вина, потом яблок пару ящиков, еще с прошлого года крепких, компотов всяких – персиковых, грушевых, всяких.
– Что ж тебе еще подарить, пока я пьяный? Ай, – говорит кум Октавиан, – есть у меня еще кое-что! Та ла-а-адно! Бери! От сердца отрываю, но ты, кум, такой хороший человек, Грыгоровыч ты мой! Эх! Бери!
И, заранее причитая от предстоящей разлуки, кум Октавиан заводит Грыгоровыча на задний двор, а там – ослица (Верещага по имени) и он – ослик. Стоит. Сердце сурового Грыгоровыча дрогнуло и зашлось. Плюшевый, игрушечный почти, глаза… ну как у Софи Лорен глаза! – фиолетовые мокрые чернильные капли, как будто он только-только плакал. Невинное личико, уши бархатные на башке – два, ножки стеснительно поставил, как первоклассница, – четыре. Крепенький сам, литое тельце, коренастый. «Ну повезло», – сразу подумал Грыгоровыч. «Ну повезло», – сразу подумал хитрый Октавиан, глядя, как Грыгоровыч растаял от умиления.
Хорошо, а как его через границу? Без документов, разрешения там, прививок, справок, паспорта, хоть он и ослик… Ослам тоже паспорт на границе нужно. И вообще… Это так Грыгоровыч засуетился.
Октавиан в ответ:
– А не вопрос. Как обычную вещь, крупный предмет обихода. Значит, так: запихнем его в скиф. Прицеп такой. А перед вашей таможней прикроешь его специальным тентом, вроде там у тебя типа вещь. А сбоку еще и яблочки, компотики везешь, такое все – покушать чтоб дома, чтоб детям. Ага! Ага! Скажешь, ну кум же подарил, ну!
У Октавиана, к слову, вообще был огромный опыт дурить таможню. Он в Дагестан однажды бритвы электрические повез. (В Дагестан. Мусульманам. Бриться. Ну!) И на них выменял черную икру. И в виде бонуса к икре ему подарили Верещагу. Так вот ее провезли тогда именно как крупный предмет, так что Октавиан знал, что говорит.
Октавиан проводил Грыгоровыча до самой молдавско-украинской границы. Заехали на украинскую таможню. Прикрыли Василия Алибабаевича сначала пледом, потом тентом, такой брезентовой крышей.
Но никто не учел, что Василий Алибабаевич заскучал сразу – как только выехали, у него случился сенсорный голод и дефицит общения. Лишенный компании себе подобных, то есть доброго милиционера Октавиана, его жены Гали-библиотекарши и еще мамы, конечно, Верещаги, ослик впал в уныние и затосковал.
А тут, рядом со скифом, регистрируя автомобиль с прицепом, остановились три таможенницы – Рита Рыжая, Рита Белая и Вера Теплая. Так звали ее, эту Веру. Теплая. Ну чтоб не путали ее с Верой Холодной, а то путали и путали все время. И дразнились: «Гас-с-пада-а-а… Вы зве-е-ери, гас-спа-ада-а-а…» Верка обижалась. Откуда ей было знать, кто такая Вера Холодная? Короче, веселые три дурочки такие в форме. И давай эти три девицы разговаривать и хохотать: весна, Пасха, новый замначальника, Максим, сын генерала, красавчик холостой, гы-гы-гы, хи-хи-хи! То да се. Ну Василий Алибабаевич из-под пледа услышал это все и только поинтересоваться хотел:
«Ма-а-ам, это ты там ржешь? Э?»
Только и всего!
А эти три оказались трусоватыми и сначала кинулись с визгом врассыпную, а потом посуровели и обиделись. И Вера Теплая грозно:
– А ну-ка, это что там у вас под тентом в скифе?
– Чего? Под тентом? А-а-а! Так это предмет обихода у нас там… крупный… – Грыгоровыч растерялся совсем.
А как только тент открыли, этот самый предмет, почуяв воздух свободы, как скакнет, как дунет обратно на историческую родину – только копытца дробно по асфальту: «Туки! Туки! Туки! Туки!»
А с той стороны уже кум Октавиан руками разводит. Мол, не получилось. Ниче, будем перегонять самоходом. Как движущее средство. Как «мерседес». Видно было, что добрый, но расчетливый Октавиан ну очень хочет от ослика избавиться, ну очень. И только потом Грыгоровыч понял почему. У него-то не было опыта сосуществования с ослом, а у Октавиана – был такой опыт!
Словом, за пару дней оформили все документы, взяли справки, перегнали ослика в Украину как транспортное средство. Грыгоровыч извелся, пока забирал его с таможни, – оно же упрямое, на него как тоска опять нашла по отчизне, он опечалился сильно и впал в ступор посреди дороги – еле выпихнули. Еще шутили, мол, транспорт встал, двигатель закипел.
