Мария Воронова - Клиника жертвы
– Так точно.
– А теперь представьте, что я вышла замуж за, допустим, искусствоведа. Боюсь, что после смены я не смогу восхищенно выслушивать его рассказ, как он великолепно развесил картинки на выставке. Понимаете меня?
Нейман пожал плечами, мол, в чем проблема-то?
– Раньше мужчина работал, а жена сидела дома, варила щи, и любая деятельность вне сферы домоводства представлялась ей сложной и интеллектуальной. Поэтому естественно, когда муж возвращался домой с неведомой ей территории, да еще и приносил приличные деньги, она смотрела на него как на божество и окружала всяческой заботой. Сейчас же супруги трудятся на равных, но муж почему-то продолжает требовать заботы и восхищения. Ладно, дом вести еще можно, но вот с восхищением сложнее. И дело даже не во мне. Я-то, может быть, стерплю, может быть, найду в себе силы изображать восторг…
Тут Кристина Петровна запнулась. Они переглянулись и фыркнули, кажется, обоим пришла в головы не слишком приличная ассоциация.
– А вы, пожалуй, правы, – улыбнулся Нейман. – На самом деле все, что мужчине нужно от жены, – это ее искренняя убежденность, что он самый лучший человек на земле.
– Вот именно. Когда этого нет, брак обречен. А как я могу восхищаться мужиком, если знаю, что работаю в три раза больше и лучше его? Нет, если мы хотим сохранить институт семьи, нужно закрыть женщинам доступ в серьезные профессии. Никаких там хирургов, летчиц и спецназовок! Максимум – учительница начальных классов.
Владимир Валентинович хотел сказать, что профессиональные успехи – это не самый главный показатель, существует множество других качеств, за которые человека можно любить и уважать, а потом примерил ситуацию на себя. Допустим, он – женщина. Вот он, то есть она, идет в автономку… Нет, автономка далеко и долго, возьмем что-то попроще. Представим, я отвел (отвела) лодку на размагничивание или отработала торпедную атаку. С командующим на борту, между прочим, который (ладно, пусть это тоже будет женщина) нагло суется во все щели. Боевая задача выполнена, лодка идет к пирсу. Нейман вместе с другими членами экипажа женского пола нетерпеливо смотрит на часы. Пора забирать детей из садика. Все нервничают, спешат пришвартоваться, но командующая (она старая дева, ей торопиться некуда) мстительно тормозит процесс, отдает идиотские приказы. Видение брошенных детей застит все, команды отрабатываются кое-как, наконец с горем пополам лодка причаливает, Нейман с другими мамашами оголтело несется в садик. Хватает ребенка, бежит домой, начинает стремительно готовить ужин, одновременно наводя порядок в квартире. Не потому, что такой фанат, то есть такая фанатка вкусной еды и порядка, просто он же хорошая жена! А у хорошей жены дом должен быть ухожен!
Вот наконец ужин готов и сервирован, Нейман зовет всех к столу. Раздается скрип дивана, и на пороге появляется, сладко потягиваясь, любимый муж. Допустим, Нейман вышел замуж за менеджера среднего звена. Менеджер сидит, ест и рассказывает, как ему удалось повысить продажи какой-нибудь фигни, и предполагается, что Нейман, опять-таки как хорошая жена, должен внимательно слушать и восхищаться умом своего супруга и повелителя.
И так изо дня в день, из года в год. Каждый вечер муж журчит о своих продажах или, для разнообразия, об интригах на фирме. А если Нейман пытается поделиться своими достижениями, например, тем, что он совершил самый длительный бесперископный переход или прошел подо льдами, от него нетерпеливо отмахиваются: отстань со своими глупостями! Что может быть интересного на твоей дурацкой службе!
Сколько он продержался бы в таком режиме? Пару недель, не больше… А потом прямо заявил бы своему менеджеру, где ему следует осуществлять свои продажи!
Нейман улыбнулся:
– Эх, доля женская! И все же, Кристина Петровна, человеку одному тяжело. Поверьте, я это точно знаю. Одинокая жизнь – это как обед без хлеба: может быть, вкусно, интересно и красиво, но сыт не будешь.
– Между прочим, я много лет хлеба не ем и великолепно себя чувствую, – отрезала Кристина.
– Но…
– Или вы считаете, можно помои есть, лишь бы с хлебом, так? – Кристина улыбнулась, смягчая резкость своих слов. – Кажется, мы с вами цитируем Хайяма, помните? Уж лучше голодать, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало. Сказано почти тысячу лет назад.
– Так-то оно так… Но другой раз, коротая вечер в обществе кота, я начинаю понимать женщин, которые терпят побои мужа. Несчастье вдвоем лучше, чем счастье в одиночку, хотя бы потому, что счастья в одиночку не бывает.
Владимир Валентинович сконцентрировался, как перед погружением. Пора от абстрактных рассуждений переходить к конкретике. Сейчас он переведет дух и предложит Кристине попробовать объединить два одиночества. Только подберет подходящие слова… Но она вдруг мягко коснулась его руки и заговорила:
– Хочу задать вам один деликатный вопрос…
– Слушаю. – Нейман радостно повернулся к ней. Вдруг Кристина хочет сделать первый шаг к сближению? – Хотите, я остановлю машину?
– Секунду! – Начальница позвонила диспетчеру и, узнав, что обстановка спокойная, предложила припарковаться на обочине.
– Кристина Петровна, я весь в вашем распоряжении!
Она медлила. После небольшой паузы достала из бардачка дежурную пачку сигарет и закурила. Владимир Валентинович поник духом – вряд ли женщина станет курить, если собирается целоваться.
– Не знаю, как и сказать… Вы можете посчитать меня сплетницей, сующей нос не в свое дело…
– Прошу вас, не смущайтесь.
Нейман тоже угостился сигаретой, прикидывая возможную тему разговора. Неужели о нем ходят какие-то интригующие слухи?
– Скажите, вы давно видели Дору?
Вот тебе и раз! Прогрессивная общественность приписала ему роман с женой Глеба? Бред, конечно, но приятно, что начальница интересуется его сердечными делами.
– Неделю назад, – отрапортовал он.
– То есть вы ничего не знаете?
– Боже мой, да что случилось? Не томите!
– Дело в том, что третьего дня она пришла на службу с синяком под глазом. И в нашем здоровом коллективе сделали вывод, что этим украшением она обязана своему мужу. Скажите, такое возможно?
– Нет, – отрезал Нейман. – Ни при каких обстоятельствах.
– Не сердитесь, капраз. Я понимаю, что не очень хорошо выгляжу сейчас в ваших глазах, но, поверьте, мной движет не праздное любопытство.
– А что же тогда?
– Я не собиралась верить этим бредням, но потом мне пришло в голову: Дора получает травмы чаще, чем среднестатистический человек. Вдруг Глеб Борисович все же поколачивает ее? Если это так, то ей не позавидуешь. У нее никого здесь нет, ни родственников, ни близких друзей, а дети, хоть и живут отдельно, еще слишком молоды, чтобы она могла на них опереться. А я могла бы ей помочь…
– Чем? – Владимир Валентинович очень разозлился.
– Если она не уходит от мужа потому, что ей некуда идти, я пустила бы ее к себе. У меня хорошая двушка, Дора нисколько меня не стеснит. Пусть бы жила, пока не решится вопрос с разделом имущества.
– Я считал вас умнее, – бросил Нейман. – Я думал, прежде чем слушать досужую болтовню и заниматься дедукцией, вы поинтересуетесь происхождением синяка у самой Доры!
– Капраз, милый, я знала, что вы будете меня ругать…
– Зачем же завели этот разговор?
– Когда речь идет о судьбе человека, можно потерпеть небольшую взбучку, – усмехнулась Кристина. – Разумеется, я спросила у Доры. Она сказала, что стукнулась об открытую дверцу кухонного шкафчика.
Нейман немного оттаял:
– Будьте уверены, так оно и случилось. Дора очень вдохновенная повариха, когда готовит, у нее все нараспашку. Сосредоточилась на блюде и не заметила дверцу – обычное дело.
Кристина задумчиво выпустила дым в приоткрытое окно и посмотрела, куда он поплыл.
– Дай бог, если так. Я заговорила с вами только с одной целью – чтобы вы, на правах давнего друга Доры, намекнули ей, что я готова помочь.
– Кристина Петровна, никаких побоев в семье Комиссаровых нет. Дора с Глебом – одна из самых счастливых пар, которые я знал. Нет, это же надо придумать! – фыркнул Нейман. – Глеб бьет жену! Бред!
– Я понимаю, что вам неприятно слушать такое про вашего друга…
– При чем тут мой друг! Я несколько лет прожил бок о бок с ними обоими. Неужели я бы не заметил? Так вот, дорогая Кристина Петровна, разрешите доложить, что ничего, кроме искренней любви и нежности, я в этом доме не видел!
Кристина пожала плечами:
– Извините, но я не знакома с Глебом Борисовичем так близко, как вы. Откровенно говоря, я его совсем не знаю. Зато я знаю, что насилие – не обязательно удел опустившихся людей.
Досада и злость испарились без следа. Нейман смотрел на любимую женщину и понимал, что взъелся на нее напрасно. Это ему ясно, что Комиссаров не способен ударить жену, но он наблюдал эту семью много лет, а Кристина видела только синяк под глазом замужней женщины. Дора поступила очень глупо, явившись на работу с таким многозначительным украшением, но она так уверена в любви мужа, что думает, будто все окружающие тоже видят эту любовь. С другой стороны, что ей оставалось? Поликлиника-то в городе одна. Взяв больничный лист, Дора все равно дала бы пищу сплетням. Сейчас хоть все любопытствующие могут воочию убедиться, что у Доры нет ничего страшнее синяка. А сядь она дома, в коллективе циркулировали бы душераздирающие версии от сотрясения мозга до перелома всех костей.
