Татьяна Веденская - Все дело в платье
– С того, что ты исчезла на две недели, и он исчез на две недели. Я не хочу показаться грубым или сунуть свой нос в чужие дела, но все же… Ты в порядке? – в этом вопросе было так много той человеческой близости и искреннего участия, от которых Маша в свое время сходила с ума. Трудно поверить, как можно ошибаться в людях. Но она умеет ошибаться по полной программе. Разве нет?
– Я в порядке, но я понятия не имею, когда вернется Гончаров. Может быть, никогда? – улыбнулась Маша, внутренне холодея от этой перспективы. Что, если смутно угадывающееся в утреннем сумраке лицо, взволнованное, но твердое, – это все, что останется в ее памяти? Что, если Маша больше никогда не увидит Николая? Какая досада! Мария так и не перестала думать о нем чуть ли не каждую минуту.
И когда темный внедорожник возник на горизонте, пересекая гнутые линии уже уложенных поселковых дорог, Машино сердце стукнуло и ухнуло куда-то вниз. Электрический разряд пробежал по ее телу, и она невольно прилипла к окну, пытаясь убедить себя, что это еще, может быть, и не его машина. Но это была его машина, и за рулем сидел его водитель, и к тому же Маша помнила номера.
Она старалась вести себя естественно, но это было так трудно, потому что, против всякой логики, Маше казалось, что стоит им с Николаем увидеть друг друга снова, как история, оборвавшаяся так нелепо, будет продолжена.
– Неужели Гончаров? – воскликнула Юля, подходя к окну. Роберт отставил в сторону чашку и тоже приблизился в ожидании интересного.
– Было бы странно, если бы он просто бросил поселок, которым занимается уже два года, – пробормотала Маша.
– Он может себе позволить любую странность, верно? – улыбнулся Роберт и приблизился вплотную, чтобы тоже разглядеть происходящее. К сожалению, ни один из них не учел того простого факта, что если им хорошо видно, то и их тоже видно – будьте-нате. Гончаров вышел из автомобиля, глядя прямо на окно, в котором торчали три любопытствующие персоны. Маша вздрогнула от того, каким холодом окатил их Николай. Наверное, он заметил их еще через автомобильное окно. Заметил их… с Робертом. Господи, какая нелепость! Ну почему он не мог увидеть ее стоящей рядом с Щучкой! Даже если бы она обнималась и целовалась с Борисом Яковлевичем, это было бы лучше, чем стоять рядом с Робертом. Чертов Роберт, ну почему!!!
– А он загорел, вам не кажется? Ого, а с кем это он? – голос Юли заставил Машу буквально подпрыгнуть на месте. С кем это он? Юля была права, и Гончаров приперся на поле не один. Из галантно раскрытой Николаем двери заднего сиденья выпорхнула высокая стройная и тоже, вот черт, загорелая девица лет двадцати пяти. Она стояла на своих высоченных шпильках и оглядывала «Раздолье» так, словно только что купила его или просто получила от Гончарова в дар за что-нибудь… о чем Маша и думать не хотела. Вот, значит, чем он был занят, пока Маша рыдала на даче! Вот ради кого она била телефон! Маша даже не заметила, как ее кулаки сжались в бессильной ярости. И с единственной мыслью – «да чтоб я еще хоть одну слезинку» – Маша развернулась к столу и заехала по миске с печеньем. Как и почему она сделала так – и сама не поняла. Кажется, ее рука в тот момент зажила отдельной от Маши жизнью. Результат – пластиковая миска слетела со стола и упала на пол, печенья рассыпались вокруг нее, а в комнате воцарилась полнейшая тишина. Маша посмотрела на Юлю, потом на Роберта, а затем обратно на Юлю.
– И нечего пить чай в рабочее время! – выпалила она и вылетела за дверь. Юля растерянно посмотрела ей вслед:
– Какая муха ее укусила?
Глава 8
Муха по имени Ольга Чезганова
Она была красива. Как же, черт возьми, можно быть такой красивой! Маша смотрела на эту птицу-лебедь, плывущую по их офису, как по лазурному венецианскому Гранд-каналу, и все головы поворачивались, и все разговоры останавливались. Она вызывала у мужчин паралич воли, а у женщин ядотечение и острые приступы ненависти к самим себе. У Маши Кошкиной, во всяком случае, от ядотечения даже губа треснула.
«Я уродливая старая коряга», – думалось Маше каждый раз, когда принцесса-лебедь проплывала мимо нее. Хотя принцесса была старше Маши. Но какая разница, сколько тебе лет, когда на тебе тако-о-о-е платье! «Я – угловатая неуклюжая колода, способная только бегать по полю в кедах», – думалось Маше. Эта и еще миллион вещей преследовали ее теперь, главной из них была: «Гончаров больше никогда не посмотрит в мою сторону». Конечно, не посмотрит. Какой дурак бы на его месте оторвал взгляд от принцессы хоть на секунду?
Хотя Гончаров вел себя в присутствии лебеди куда свободнее. Впрочем, это было объяснимо. Он сам в каком-то смысле был принцем, пусть и без того слащавого налета романтики, которым обычно покрывают карамельные фигурки принцев. Нет, Гончаров был принцем, в королевстве которого все под контролем. Он властвовал умело и рука его была тверда. Он не был эталонно красив, но привлекал чем-то первобытным, этим неуловимым ощущением того, что уж он-то мамонта завалит обязательно. За его спиной хотелось укрываться, для него хотелось разводить огонь в очаге. Но ему этого не требовалось, ибо, как и у любого нормального принца, для этих целей у Гончарова имелись профессионалы, нанятые им в качестве Золушек. Принцессу же звали Ольгой Дмитриевной Чезгановой, как ее представил Гончаров, и приехала она не иначе как с инспекцией по своему будущему королевству.
И – в этом Маша была глубоко убеждена – чтобы показать Маше Кошкиной ее место. Ее жалкое место в жизни. Брысь под лавку, Кошкина.
– Ольга Дмитриевна будет заменять меня на поле, – заявил Гончаров со всей возможной непринужденностью, собрав в холле нового здания въездной группы всех, кто в тот момент находился в «Раздолье». – У нее все те же самые полномочия, что и у меня, так что, если нужно принять какое-то решение, можете обращаться к ней. Ее кабинет будет прямо рядом с моим. Вопросы есть?
– А нас? Нас переведут в главное здание? – глупые менеджеры по продажам закудахтали, как выводок кур, мечтающих о новом комфортабельном курятнике. Маша стояла, спрятавшись за спинами рабочих, не желая и не имея сил смотреть Гончарову в глаза. Изнывая от презрения к себе и осознания собственной ничтожности. «Ее кабинет будет прямо рядом с моим». А волосы у принцессы тоже черные, но, в отличие от Машиных, они ухоженные, блестят неестественно, будто их натирали воском тысячи невидимых фей. Ольга Дмитриевна улыбалась доброжелательно, но не заискивающе, с достоинством. Маша подумала: «Господи, как она держится на таких огромных шпилендрах? Это же невозможно! Это – как постоянно ходить на мысочках по канату!»
– Ольга Дмитриевна уже управляла аналогичными проектами. По большому счету, нам очень повезло, что она согласилась возглавить наше «Раздолье», – заявил Гончаров, и все без исключения мужчины закивали головами, как стадо пингвинов.
– Повезло, как же, – прошипела Юля Маше на ухо, закипая от ревности. – Принесло на нашу голову. А ты чего стоишь? Ты же вроде его невеста?
– Мы расстались, – пробормотала Маша, радуясь тому, что сейчас, посреди толпы и шума, Юля не сможет завалить ее вопросами.
– То-то я смотрю, ты позеленела, – кивнула Юля, испепеляя взглядом незнакомку, а та между делом принялась знакомиться с людьми. Маша никак не могла справиться с ощущением, что она каким-то неведомым образом, через шкаф, не иначе, попала в свою версию Нарнии или, скорее, внутрь сериала «Аббатство Даунтон». И именно сейчас в аббатство прибыла молодая Герцогиня, она стоит у входа в огромный особняк, прямая, словно проглотила черенок от швабры, и милостиво кивает выстроенной перед ней прислуге.
Семеныч, их прораб, церемонно представился – на правах старшего. Дворецкий. Батлер. Менеджеры сделали неуклюжие книксены. Рабочие просто стояли без движения на задних планах, дабы своей простотой не смутить молодую аристократку. Маша и не заметила, как Ольга Дмитриевна оказалась рядом с нею, Юлей и Робертом Левинским. Спасибо Роберту за его аристократичный вид, Герцогиня тут же распознала в нем своего.
– Вы, должно быть, тот архитектор, который все тут спроектировал. Я ознакомилась с генеральным планом, у меня есть ряд вопросов, – заявила Ольга Дмитриевна тоном, не допускающим и тени сомнений, что ее претензии будут удовлетворены, а вопросы отвечены. В этом она напомнила Маше самого Гончарова. Все сильные мира сего свято уверены в непоколебимости своих позиций.
– Я буду рад ответить вам на них, – промурлыкал Роберт, глядя на Ольгу Дмитриевну преданным взглядом и улыбаясь своей самой обворожительной улыбкой. Кажется, в этот момент он забыл о самом существовании Юли и, уж тем более, какой-то там Маши Кошкиной. Наивный! Неужели и во второй раз он решит перебежать дорогу Гончарову? Впрочем, Николай на Ольгу Дмитриевну и Роберта не смотрел, углубившись в разговор о каких-то тракторах. Повезло Роберту. Маша подумала, что, раз уж официальная часть представления закончена, то и ей не помешает по-тихому ретироваться. В конце концов, она-то не генеральный архитектор. Она – простой дизайнер, занимается визуализацией, красивые картинки в компьютере рисует. Зачем ей представляться…
